Сергей Соболев - Охота на волков
– Послушай… Как тебя, кстати, звать?
– Это еще зачем? На фига тебе мое имя?
– Ладно, забудь… Ты можешь позвать командира? У вас, кажется, на «блоке» здесь лейтенант командует?
– Глухой номер… Он сейчас того… Не-а, совершенно глухой номер, может, позже удастся с ним переговорить.
– Что, опять набрался? – вспомнив разговоры контрактников, высказала она вслух свою догадку. – Это плохо… А мой сын больше не появлялся у вас на объекте?
– Как не появлялся? – донесся сверху приглушенный сиплый голос. – Вот только с час назад возле самого шлагбаума отирался. «Замок» со своими корешами взяли «бэпэху» и погнали в село, значит, за водярой. Потому что Завидяй… Гм, это к делу не относится… Короче, как только они уехали по своим служебным надобностям, как тут же твой Иван нарисовался. Мы его хотели покормить, ну и вообще, что он будет беспризорничать?.. Но он в руки не дался. Положили ему сверток с колбасой и хлебом за «пунктир», он, значит, сцапал это дело и дал ходу в направлении лесопосадки, она до самой фермы тянется…
У Дольниковой при этом известии немного отлегло от сердца.
– «Замок» у нас строгий, – после паузы сказал солдат. – Про твоего пацана он сказал, что если тот будет крутиться возле «блока»… Гм… Короче, боится, что малец может ночью гранату на «блок» подбросить. Или еще какую-нибудь подлость совершит.
– Вот только не вздумайте! Я… не знаю, что я с вами тогда сделаю!
Дольникова мигом поднялась на ноги. В бессильной ярости пнула ногой «шконку». Как бы ей хотелось вырваться отсюда наружу! Опять болезненно заныло в груди, а следом пришло чувство безысходности.
Когда встала в полный рост, то выяснилось, что потолок в камере невысокий. Привстав на цыпочки или слегка подпрыгнув, она могла бы свободно коснуться пальцами прутьев решетки.
Ну и что из того? Чтобы поднять решетку, нужно вначале отпереть увесистый амбарный замок. У кого хранится ключ от замка? Понятно, у кого. У «замка».
Надо же, какой невеселый каламбурчик получается.
– Не ори! – шикнул на нее сверху боец. – Услышать могут! Если «замок» или его кореша вызнают, что я тут базарил с тобой, будет… полный амбец! А они могут в любой момент нарисоваться!
Дольникова горестно вздохнула. Уселась обратно на свои тюремные нары, пригорюнилась, обхватив голову руками.
На какое-то время повисла тишина, показалось даже, что визитер ушел, но вскоре сверху вновь донесся простуженный голос:
– Эй, снайперша… Анна Сергеевна! Слышь, че говорю!
– Что тебе еще надо?! Вали отсюда, сосунок! Чем ты лучше своего замкомвзвода? Ух, как вы мне все осточертели…
– Да ладно тебе… Я пропитание принес. Колбаса, хлеб, яблоки… А за сына не боись. Я его не трону. И пацаны наши в принципе нормальные, не гады какие-нибудь… «Деды», конечно, малость того, отмороженные… Держи «сухпай»! Если что-то останется, огрызки, к примеру, то на пол не бросай! Завернешь обратно в газету и передашь мне! Ну что же вы?! Ешьте давайте скорей! Если меня застукают за таким делом, то башку на раз открутят!
Анна решила, что объявлять голодовку в ее положении – дело не только бессмысленное, но глупое и даже вредное. К тому же этот простуженный боец, кажется, неплохой, в сущности, парнишка и уж точно не такой гад, как некоторые его сослуживцы.
Видя, что солдат изрядно нервничает и переживает, она в темпе перекусила, после чего сложила объедки в газетный лист, а сам сверток вложила в руку, которую парень просунул сквозь прутья решетки. Запила трапезу водой, затем передала полупустую пластиковую бутыль обратно «на волю».
– Хотел угостить тебя сигаретой, но как-то боязно, – сказал визитер. – Унюхают запах, догадаются, что здесь кто-то был…
Хотя парень этот был таким же тюремщиком, как и те, что сунули Дольникову в зиндан, она почему-то прониклась к нему симпатией. Появилась даже надежда: а вдруг он согласится ей помочь?
– Послушай, друг… – В голосе молодой женщины звучали и просительные нотки, и нотки надежды. – Пойми, я никого не убивала. Если у тебя есть совесть, в конце концов, ты обязан это сделать… Выпусти меня отсюда, миленький?! Я за тебя всю жизнь буду богу молиться…
Сверху послышался скрежет: боец взялся вернуть на место тяжелый ящик, который загораживал сверху решетку и пролаз, ведущий в зиндан.
– Че я, дурак? – донесся сверху его приглушенный голос. – Тебя выпусти, а потом жди от тебя же награду, типа «кавказский крест». Не-а, ничего не выйдет! Вот ежели летеха проспится… Короче, не дергайся пока! И не вздумай «дедам» меня заложить…
Внешние шумы разом стихли. Дольникову вновь окружила непроницаемая темень. Как никогда раньше, ее угнетало сейчас чувство одиночества.
Иван – очень умный. Не по годам смышленый мальчик, а искусству выживания у него могли бы поучиться иные взрослые.
Он не дался в руки вэвэшникам. Правильно сделал, что так поступил, ибо ничего хорошего от них не дождался бы.
Но гораздо важнее другое. Важнее – для Дольниковой. Если верить на слово недавнему «посетителю», то Иван все это время кружит где-то неподалеку. Он мог бы не делать этого. Мог бы сбежать куда-нибудь, скрыться в неизвестном направлении. Но он не отходит далеко от «блока», хотя не может не понимать: никто с ним в детские игры играть здесь не собирается.
Он ее не бросил. Вот о чем она должна сейчас думать. И вот что обязана ценить в первую голову.
Ну а с остальными делами Анна Дольникова уж как-нибудь и сама разберется.
Глава 2
Двое рослых крепких мужчин в армейском камуфляже без знаков отличия, миновав склад ГСМ и боепитания, направились к приземистому строению из светлого силикатного кирпича, в котором ныне помещался разведотдел Северной группировки.
Тем сотрудникам, что устроили намедни вселенский шухер в самом центре Джохара, начальство отвалило от своих щедрот по два выходных дня. Увеселительных заведений в федеральной Ханкале нет ни одного, жизнь и без того здесь довольно нескучная. Покидать пределы базы гэрэушникам категорически запрещено – не курортные места. А потому «рэлакс» осуществляется по известному сценарию: вначале выспаться как следует и привести себя в божеский вид. Черкнуть письмецо близким или позвонить, воспользовавшись блатом у связистов; а то и видеоролик удастся передать своим через кого-нибудь из знакомых ребят из «Воен-ТВ»; потом в кругу товарищей можно расслабиться водочкой под обильную закусь, после чего завалиться на койку по-новому, чтобы к указанному начальством сроку быть свежим как огурчик.
Бушмину удалось осуществить только первую часть из этой нехитрой, в общем-то, программы. Проспал он без малого десять часов. Только выбрался из кунга, чтобы ополоснуть мятую, сонную рожу, как навстречу ему «подполковник Сергеев».
– Нужна твоя голова, – сказал Шувалов довольно загадочно. – Одна голова хорошо, а две сообразят быстрее.
– Надеюсь, не отдельно от туловища? – мрачно пошутил Андрей. – Михалыч, может, Рейнджа поднимем? Тогда у нас будет целых три головы.
– Это будет перебор, – усмехнулся Шувалов, но потом его лицо приняло озабоченный вид. – Дело прежде всего касается добытых тобою сведений и гм… некоторых субъектов, с которыми ты тоже успел познакомиться.
Они бок о бок шагали в направлении разведотдела. Причем Бушмин по ходу дела жевал бутерброд с ветчиной – не успел позавтракать, поэтому решил подкрепиться по дороге, – запивая минералкой из небольшой пластиковой бутылки, а начальник тем временем вводил его в курс последних событий и новостей.
– Четвертый час кряду валандаемся с этим субчиком, – сообщил Шувалов. – И в принципе, можно сказать, что раскололи, если и не по всем направлениям, то по той теме, что конкретно меня волнует… Это ты, Андрей, его «стрелкой» зарядил? Оч-чень грамотно поступил! Мало того что он до сих пор «плавает», так еще и не может толком врубиться, где он, что с ним и почему старые побратимы, можно сказать, кунаки, вдруг так на него обозлились.
Бушмин сам с трудом въехал, о чем идет речь. Ну да, о том самом «языке», которого они на пару с Черепом перенесли в клювике из Джохара в Ханкалу. Затея эта была довольно сомнительного свойства, он даже подозревал, что получит от руководства по данному факту нешуточный раздолбон, но, как выясняется, расклад все же выдался в его пользу.
В отличие от бандитских кругов среди спецов вроде Шувалова и Бушмина «стрелка» на их жаргоне обозначает либо быстрорастворяющуюся ампулу, отстреливаемую при помощи спецоружия, либо эксклюзивный образец шприца-ампулы. Содержимое такой ампулы, если только не ставится иная задача, обычно действует мгновенно, а диапазон по временным параметрам, в плане полной отключки от серых будней, может быть от нескольких минут до скончания времен.
Бушмин проколол черепановскую добычу из шприца-ампулы, заряженной смесью нейролептика тиоридазина (сонапакса) и спирта. В зависимости от особенностей организма, фаза «пассивного» состояния в данном случае должна была составить от шести до восьми часов. В сущности, он перестраховался. Андрей был почти уверен: «языка» после допроса все же отпустят восвояси, а потому вовсе не обязательно этому паршивцу знать, кто его повязал в бункере генерала Исмаилова, и уж вовсе не следовало ему слушать то, о чем переговаривались между собой возвращающиеся с задания спецназовцы.
