Ксеноцид - Кард Орсон Скотт

– Они рамены.

– Это в книге. Рамены они или же варельсе – мы не имеем об этом понятия. Флот несет с собой Маленького Доктора, поскольку это может оказаться необходимым для спасения человечества перед невообразимой угрозой. Не мы будем решать, следует ли им воспользоваться. Решать станет Конгресс. И не нам следовало решать, стоило его вообще высылать. Решил Конгресс. И наверняка не мы обязаны решать должен ли Маленький Доктор вообще существовать. Боги постановили, что подобное оружие возможно и имеет право на существование.

– Выходит, Демосфен был прав. Флот обладает системой М. Др. – Да.

– И правительственные документы, опубликованные Демосфеном… были настоящими?

– Да.

– Но ведь, отец… ты сам, вместе со многими другими, заявлял, что это фальшивка.

– Как боги обращаются только лишь к немногим избранным, так и секреты правителей должны быть известны лишь тем, кто воспользуются этим знанием по назначению. Демосфен выдает великие тайны людям, которые не смогут воспользоваться ими с умом. Ради добра этих же людей следовало бы стереть это знание из их памяти Единственным способом укрытия уже открытой тайны является замена ее ложью. И тогда знание о правде вновь становится секретом.

– То есть, ты объясняешь мне, что Демосфен говорит правду, а Звездный Конгресс нас обманывает.

– Я объясняю тебе, что Демосфен – это неприятель богов. Мудрый правитель никогда не выслал бы флот к Лузитании, не дав ему возможности реагировать на все обстоятельства. Но Демосфен, использовав собственное знание о том, что Флот снабжен Маленьким Доктором, желал заставить Конгресс отозвать корабли обратно. Тем самым он желает отобрать власть у тех, кому боги поручили управлять человечеством. Что же ожидает людей, если они захотят отвергнуть повелителей, назначенных самими богами?

– Хаос и страдания, – ответила Цинь-цзяо. История знала множество периодов хаоса и страданий, пока боги, наконец, не послали сильных властелинов и поддерживающие порядок учреждения.

– Демосфен говорил правду о Маленьком Докторе Неужели ты считала, будто враги богов никогда не говорят правду? Хотелось бы, чтобы было так. Тогда мы бы легко их узнавали.

– Если нам позволено лгать, служа богам, какие еще преступления можем мы совершать?

– А что такое преступление?

– Действием, противоречащим закону.

– Какому закону?

– Понимаю. Конгресс устанавливает законы, то есть, законом становится все, о чем решит Конгресс. Но ведь Конгресс состоит из мужчин и женщин которые, сами по себе, могут быть хорошими или плохими.

– Вот теперь ты ближе к истине. Мы не можем, служа Конгрессу, совершать преступлений, поскольку сам Конгресс устанавливает законы. Но, если бы Конгресс сделался бы злом, то, оставшиеся ему верные тоже творили бы зло. Это уже вопрос совести. Однако, в таком бы случае, Конгресс наверняка утратил бы мандат небес. А мы, богослышащие, не имеем права на ожидание и сомнения, как все остальные. Если боги откажут Конгрессу в поддержке, мы тут же узнаем об этом..

– Выходит, ты лгал ради Конгресса, поскольку Конгресс правит по воле небес.

– И я знал, что помогая им сохранить секрет, действую согласно воле богов и ради добра людей.

Цинь-цзяо никогда еще не думала о Конгрессе в таком вот плане. Все известные ей исторические книги представляли его как учреждение, объединяющее все человечество. Действия Конгресса всегда были благородными. Теперь она поняла, что не все поступки должны были казаться хорошими, что вовсе не означало, будто те такими не являются.

– Я обязана узнать от богов, является ли воля Конгресса и их собственной волей, – заявила она.

– Ты сделаешь это? – спросил Хань Фей-цы. – Но будешь ли ты послушна воле Конгресса, пусть даже решения его и кажутся тебе злом, пока Конгресс обладает мандатом неба?

– Ты требуешь присяги?

– Да.

– В таком случае: так. Я буду послушна, пока небеса поддерживают их.

– Я должен был получить от тебя это обещание, поскольку этого требуют предписания безопасности Конгресса, – объяснил Хань Фей-цы. – В противном случае, я бы не мог поверить тебе задания. – Он откашлялся. – Но теперь я хотел бы попросить тебя дать еще одну клятву.

– Если будет возможно, я ее дам – Эта клятва… берется от великой любви. Хань Цинь-цзяо, будешь ли ты служить богам во всем, всяческим образом, в течение всей своей жизни?

– Отче, подобная клятва вовсе не нужна. Разве боги уже не избрали меня и не указали собственным голосом мой путь?

– И все-таки, я попрошу тебя дать такую клятву.

– Всегда, всяческим образом и во всем я буду служить богам.

К крайнему изумлению Цинь-цзяо ее отец опустился на колени и взял ее за руку. По щекам у него покатились слезы.

– Ты сняла с моего сердца самое тяжкое бремя, которое когда-либо ложилось на него.

– Каким же образом я сделала это, отче?

– Прежде чем умереть, твоя мать вынудила меня дать ей обещание. Она сказала, что, раз вся ее личность выражалась в преданности богам, то я смогу помочь тебе понять ее только одним образом: обучая тебя тому, чтобы и ты тоже служила богам. Всю свою жизнь я опасался, что ты можешь подвести, можешь отвернуться от богов, сможешь и возненавидеть. Или же, что ты не будешь достойна слышать их голос.

Это признание ударило Цинь-цзяо в самое сердце. Она всегда понимала, что недостойна в глаза богов… Даже тогда, когда те не требовали, чтобы девушка глядела или прослеживала древесные слои. Только сейчас узнала она, насколько велика была ставка: любовь ее матери.

– Теперь все мои опасения развеялись. Ты идеальная дочь, Цинь-цзяо. Уже сейчас ты великолепно служишь богам. Но теперь, после твоей клятвы, я уже уверен, что ты никогда не отступишь. Великая радость будет гостить в небесном доме, где живет твоя мать.

Правда? На небесах знают о моих слабостях. Ты, отче, видишь лишь то, что я еще не подвела богов. Мать же наверняка знает, как немного мне оставалось, и насколько нечиста я в их глазах.

Но как же он обрадован… Цинь-цзяо не осмелилась признаться ему, что боится того дня, когда все увидят ее недостойность. Потому-то она обняла отца.

Девушка не могла удержаться от того, чтобы не спросить:

– Отче, ты и вправду считаешь, будто мама слыхала мою клятву?

– Надеюсь, – подтвердил Хань Фей-цы. – А если и нет, то боги наверняка сохранят в раковине эхо твоих слов. Она будет их слышать всегда, как только приложит к ней ухо.

Такие вот придуманные истории они рассказывали друг другу, когда Цинь-цзяо была еще девочкой. Она как можно быстрее отстранила от себя все опасения и тут же нашла ответ.

– Нет. Боги сохранят прикосновение нашего объятия и ввяжут его в шарф. Мама будет носить его на плечах, когда зима придет на небеса.

Цинь-цзяо почувствовала облегчение, что отец не сказал: да. Он всего лишь надеялся на то, что мама слыхала ее клятву… Но, может быть, и не услыхала… и тогда не будет столь разочарованной, когда ее дочка в чем-то подведет.

Отец поцеловал Цинь-цзяо и поднялся – А теперь ты уже готова к тому, чтобы познакомиться со своим заданием, – объявил он.

Отец взял Цинь-цзяо за руку и подвел ее к столу. Девушка терпеливо ждала, пока он садился. Даже стоя, она была не намного выше сидящего Хань Фей-цы. По-видимому, она еще немного подрастет, хотя – надеялась – ненамного Она не хотела стать похожей на какую-нибудь из тех громадных, крепко сложенных женщин которые на полях таскали тяжести. Уж лучше быть мышкой, чем кабаном, сказала ей много лет назад Му-Пао.

Отец вызвал на экран звездную карту. Цинь-цзяо сразу же узнала данный сектор В самом центре его находилась планетарная система Лузитании, хотя масштаб и был слишком мал, чтобы увидать отдельные планеты.

– В центре – Лузитания, – сказала Цинь-цзяо.

Отец кивнул и напечатал несколько команд.

– Посмотри теперь, – попросил он. – Не на экран, а на мои пальцы. Это, плюс идентификация голоса, составляют пароль, который откроет тебе доступ ко всей необходимой информации.