Чистилище. Янычар - Золотько Александр Карлович

…Выжженная степь. Даже не степь, а полупустыня. Янычар помнил, как хрустел тогда песок на зубах и как пыль забивалась под одежду и в ботинки. Они остановились на привал в небольшом овраге. Днем идти по этой равнине было опасно, кто-то мог заметить и сообщить в полицию. Или прямо военным. Лучше потерять несколько часов, чем сорвать всю операцию.

Янычар был часовым, ребята задремали, по-быстрому перекусив. Это было десять лет назад, но Янычар помнил каждую деталь, каждую тень, каждый порыв горячего ветра.

Мимо пронесся шар перекати-поля. За ним – другой, будто они играли в догонялки. Какая-то птица села на самый край оврага, глянула на спящих людей и улетела. Все как тогда. Все как десять лет назад.

Янычар, наверное, услышал посторонний звук и насторожился. Ни тогда, ни сейчас, во сне, он не мог сказать точно, что это был за звук. Шорох песка? Легкий треск сломанной пересохшей травинки?

Звук был, и Янычар положил руку на нож.

Стрелять можно было лишь в крайнем случае. Янычар легонько щелкнул языком, и парни сразу проснулись. Не вскочили, не стали хвататься за оружие, остались лежать в таких же расслабленных позах, как и до сигнала тревоги. Со стороны могло показаться, что они все еще спят, но Янычар знал, что группа готова действовать.

Шорох. Теперь точно зашуршал песок, и Янычар точно определил направление и расстояние до источника шума. Кто-то приближался к нему, словно видел, где находится часовой, и решил с ним пообщаться.

Янычар поднял большой палец правой руки – я сам. Я все сделаю сам. Прикрыл глаза, будто спящий. Выровнял дыхание. Ну, где ты там?

Потом резко, не меняя позы, оттолкнулся от земли и рванул на себя пришельца. Припечатал его к земле. Пацан. Сельский парнишка, худой и пыльный. В замызганной и пыльной одежде. Если бы кто-то взрослый, еще можно было бы получить какую-то информацию, а так – совершенно бесполезное существо. Как суслик или дворовой кот. Только отпускать нельзя.

– Понимаешь, Ната, никак нельзя отпускать, – сказал Янычар.

И Наташка, которая, оказывается, все это время сидела рядом с ним, с пониманием кивнула.

– Он ведь в полицию пойдет, – сказал Янычар.

– Нельзя отпускать, – подтвердила Наташа. – Ты его убей. Только без крови, сам понимаешь, кровь сюда зверье привлечет, птиц. И след это какой-никакой. Без крови нужно, понимаешь?

Теперь кивнул Янычар.

Он понимал, что это сон, помнил, что тогда, десять лет назад, обошелся без крови. Одно движение руки, легкий хруст шейных позвонков у мальчишки и… Он нес потом тело на себе двадцать километров, до следующей стоянки. Мухи, взявшиеся откуда ни возьмись, неотступно следовали за ним, лезли в лицо, в глаза и уши.

Тогда была только их группа, Наташки там не было. Ей вообще тогда должно было стукнуть пятнадцать. Но во сне Наташка была, она с готовностью подержала мальчишку за руки, пока Янычар наносил удар. Потом деловито обвязала руки и ноги мертвого мальчишки шнуром, чтобы не болтались и не мешали при переноске.

Тогда, в реальности, шнуром вязал Артист. А сейчас, во сне, Наташка.

Янычар поднял труп на плечо, пропустил группу мимо себя – нужно было уходить, несмотря на риск, мальчишки могли хватиться и организовать поиски.

Янычар осмотрел место стоянки, не оставили ли чего, потом взглянул на Наташку.

– Меня тоже нельзя оставлять, – сказала Наташка и улыбнулась. – Никак нельзя. Я же могу тебе помешать. Ты же должен выжить, а я… Сколько у тебя таких было. Правда ведь?

– Правда, – хотел сказать Янычар, но не смог.

Наташка наклонила голову к плечу, подставляясь под удар. Чтобы он не терял понапрасну времени и уходил спасать свою жизнь. Янычар поднял руку и замер.

– Вот, – неожиданно сказал мертвый мальчик у него на плече. – Как меня, так не задумываясь, а ее… Жалко, что ли? Кто она такая, да и сколько у тебя таких было?

Янычар ударил и проснулся.

Сердце колотилось, пальцы на руках дрожали.

Совсем расклеился, сказал себе Янычар. И понял, что ищет взглядом телефонную трубку. Наташке позвонить? Наташке?

На экране телевизора ничего не было. Совсем ничего. Но Янычар помнил, что не выключал телевизор. Да он и работал, просто на канале не было изображения.

Янычар встал, осторожно подошел к балконной двери, выглянул наружу.

Было уже светло, он проспал не меньше трех часов. Все так же стояли грузовики, возле них прогуливались солдаты. Трое. Как положено – в костюмах ОЗК и противогазах. Штыки к автоматам были примкнуты, и все выглядело очень по-деловому, просто картинка из устава гарнизонной и караульной службы.

Дождь продолжал моросить, мелкая морось висела в воздухе даже на уровне десятого этажа. Янычар прошел по балкону, попытался рассмотреть Кремль, но даже звезд не было видно, словно тучи легли прямо на город, то ли пытаясь придушить его обитателей, то ли в напрасной попытке спасения.

Что-то громыхнуло. Гром, вначале подумал Янычар, потом сообразил, что на гром не похоже. Что-то взорвалось. И словно в подтверждение четко простучала автоматная очередь. Определить направление стрельбы было невозможно – в городе эхо отражается от многих домов, многократно меняет направление. Но где-то недалеко.

Снова ударил автомат.

Янычар переместился по балкону, елозя животом по перилам. Солдаты возле машин замерли и стали медленно сходиться, держа автоматы уже не на ремне, а в руках, наперевес.

Они о чем-то говорили, ясное дело, но сюда, наверх, голоса, прошедшие сквозь резину противогазов, не долетали. Советуются.

Автомат все частил, потом к нему присоединилось еще несколько. Не меньше десятка, прикинул Янычар. Очереди пока короткие. Значит, противник еще не подошел в упор.

Хлопнула дверца машины, из кабины на тротуар спрыгнула еще одна фигура в ОЗК. Судя по полевой сумке через плечо – офицер. Солдаты повернулись к нему, ожидая приказа.

Из машин вылезли еще солдаты, водители. Спали парни, сейчас натягивали противогазы, впрочем, не слишком торопливо. В руках у водителей тоже были автоматы, но держали они их так, что сразу было понятно – вояки из них не очень.

Офицер построил личный состав и что-то говорил солдатам, указывая рукой в сторону проспекта. Солдаты, стрелки и водители, слушали, закинув автоматы на плечо.

А что он может им говорить? Усилить бдительность, поправить противогазы и следить за дорогой. И ничего более.

Стрельба усилилась. Теперь автоматы били длинными очередями, захлебываясь. За домом взревел танковый двигатель, Янычар снова бросился к краю балкона, но увидел только облако выхлопа, висевшее посреди улицы.

Значит, еще и танки.

Слева, от проспекта послышался звук машины. Визжа тормозами и захлебываясь, из-за угла вынырнул потертый жизнью «мерс», попытался проскочить мимо грузовиков, счастливо разминулся с двумя, но ударился колесами о бордюр, его отбросило в противоположную сторону, к «Уралу». Грохот, звон бьющегося стекла – тишина. Колпак слетел с колеса «Мерседеса» и с легким дребезжанием покатился к перекрестку.

Солдаты стояли, замерев.

Из «Мерседеса» никто не выходил. Офицер снял с плеча автомат и пошел к автомобилю.

А с предохранителя кто автомат за тебя снимать будет, дядя, спросил Янычар мысленно у офицера. Ты же, придурок, даже патрон в патронник не загнал. Не проснулся еще?

Янычар метнулся в комнату, схватил с дивана «винторез» и вернулся на балкон, передернув затвор винтовки. Двое солдат пытались вырвать заклинившую дверь со стороны водителя, один залез в кабину грузовика и, по-видимому, искал какой-то инструмент, чтобы вскрыть машину. Свое оружие он поставил, прислонив к переднему колесу грузовика.

Что же вы творите, идиоты?

Янычар поднял «винторез» к плечу, заглянул в прицел.

На заднем сиденье «Мерседеса» кто-то был. И не один. Человека два или три. Заднее стекло высыпалось, была видна кисть руки, залитая кровью, лицо… Еще рука. Рука дернулась. Еще раз. Судорожно сжались пальцы. Рука дергалась и дергалась. И все тело, лежавшее на заднем сиденье, дергалось. Янычар не видел лица, но четко представлял себе, как изо рта лежавшего брызжет пена.