Михаил Зислис - Огонь на поражение (Атомный шантаж)
За два года службы он опять дважды подрос в звании. Сперва поменял звание холостого человека на чин мужа, взяв в жены местную учительницу Зульфию, чем вызвал немало споров и драк в офицерской среде. А потом получил и звание майора. Но в 89, всего за два месяца до возвращения в Союз, фортуна начала отворачиваться от него. Сперва МИ-8, в котором он летел, сбили душманы. Чудом он остался жив, с околком под сердцем и переломанными ногами. Год Петро провел без сознания, и еще год заняло реабилитационное лечение. И все это время рядом с ним была Зульфия. Когда он в первый раз пришел в себя в госпитале Бурденко, то сперва не узнал женщину, сидевшую рядом, так его жена исхудала. Сколько он потом не распрашивал ее об этих годах, так она ни разу и не рассказала, как жила без него, как терпела, когда ее обзывали лимитчицей, подстилкой или еще хуже, как забыла про свой диплом с отличием об окончании Кабульского университета и устроилась работать дворником ради квартиры, чтобы быть рядом с мужем.
Осенью девяносто первого года Петро одновременно с выпиской из госпиталя комиссовали из армии по причине инвалидности, и он переехал в маленькую квартирку к жене. Он попытался начать мирную жизнь, но это получалось у него с трудом, не нашлось в этой жизни места для него. Даже положенную ему добавку к пенсии он никак не мог получить от чиновников собеса. На все его бумаги у них был один ответ: «Не мы вас туда посылали». Через полгода хождений по кабинетам Петро, здоровье к которому стало возращаться в результате ежедневных изнурительных тренировок, поднапрягся, да и выкинул в окно одного из таких непосылателей. Ему грозил большой срок за нанесение тяжких телесных повреждений, но тут в его жизни появился Северов. Михаил Александрович тогда только создавал свою организацию и посчитал Петро подходящим человеком. Уж неизвестно, какие маневры пришлось предпринимать Северову, но Петро судили по статье за хулиганство и дали всего пятнадцать суток.
После отсидки Петро забрал Зульфию и они перебрались из негостеприимной Москвы в Казань, где Петро стал работать инструктором по рукопашному бою в охранном агентстве «Поворот». Тогда у «Поворота» еще не было богатых спонсоров, так что основной доход они получали от обучения всех желающих приемам каратэ.
Увлекшись работой, Петро быстро вычеркнул из своей жизни три самых неприятных года. И теперь он снова был жизнерадостным здоровяком, пламенно любящим свою жену и появившихся за годы жизни в Казани троих детей. Вот и сейчас Петро по обыкновению добродушно спросил:
— Гриня, ты чего нос повесил?
— Петро, ты видел этих уродов?
— И их, и хозяина ихнего. Люди, как и все другие.
— Ладно, ты всех людей любишь, но поверь мне — с этими мы еще наплачемся, — Гришка спрыгнул с перил и помчался вниз по лестнице, Увидишь! А я, когда сменюсь — пойду мышцы качать, чтоб, когда придется эти хари бить, не облажаться.
В кабинете же Северова происходил же совсем другой разговор. До прихода шестерок Северов и его гость молча рассматривали друг друга. Но вот скрипнула дверь, впуская троицу, и командир «Поворота» произнес:
— Ну, майор, знакомьте меня с вашими людьми и перейдем к делу.
— Как мы и договорились, имен никаких не будет, — холеный господин, названный «майором», повернулся к двери, указывая на своих людей, — вон тот бородатый — Старший, а эти двое — Средний и Младший, соответственно. Запомните?
— Уж постараюсь. Садитесь, ребятки. И давайте теперь все же перейдем к делу.
«Майор» достал из кармана пакет и протянул его Северову. Тот пробежал глазами письмо, перевел взгляд на посыльного и медленно, неприятным голосом произнес:
— Мальчики, подождите в холле. Наш разговор не будет предназначен для чужих ушей.
Шестерки уставились на своего шефа. Тот немного подумал — и решил, что не стоит злить хозяина, когда ты у него в гостях. Кивком головы он отпустил своих людей, и они скрылись за дверью. Тогда Северов, сдерживавший до этого момента свои эмоции, перегнулся через стол и, потрясая письмом, закричал на своего собеседника:
— Ну и как понимать это дерьмо? Твой генерал совсем мозги в унитаз спустил?
— Эй-эй, не стоит кусать руку, которая тебя кормит! Повежливей про моего генерала.
— Кормит? Как тот поп свою собаку!.. Мои люди два месяца в деталях обрабатывали все части операции. А теперь появились вы со своей цидулькой и думаете, что легко все можно поменять. У меня бригада месяц репетировала захват вагона. Что, эту операцию тоже можно будет подвинуть, майор?
— Послушайте, полковник. Я понимаю все ваше недовольство, но успокойтесь и давайте поговорим, как цивилизованные люди!
— Ну хорошо, было бы интересно, как вы это объясните.
— Полковник, не забывайте, что все, что вам удалось создать, куплено на наши деньги. И та информация, которая содержится в этом письме, обошлась нам тоже в весьма кругленькую сумму.
— Ладно, майор, я успокоился. И даже могу понять вашу позицию. Нет смысла делать вид, что мы добрые друзья. Мы ими никогда не были и никогда не станем. Мои люди никогда не будут сходить с ума от желания обладать кучей денег. И не думаю, чтобы хоть кто-нибудь из людей Немирова пошевелил бы пальцем ради идеи.
— Каждому свое, полковник. После того, как мы расставили все точки над Ё, перейдем к делу. Да, нам удалось сдвинуть время операции. И, если вы подумаете, то поймете, что так всем проще — можно будет провернуть все дело так, чтоб про него никто не узнал. А у вас есть две недели на подготовку.
— Две недели. Вы не понимаете, как это мало! Значит — уже сегодня мне придется выехать в Москву, чтобы начать предварительную фазу. А операцию «Вагон», которая была просто конфеткой, современным вариантом старой детективной загадки о закрытой комнате, придется менять на простую силовую акцию. Я понимаю, вам это все равно, а вот моим людям придется рисковать жизнью. Причем — своей…
Беседу, почти уже вошедшую в деловое русло, внезапно прервал донесшийся из коридора звук разбитого стекла. Собеседники переглянулись, разом выскочили из своих кресел и бросились выяснить, что же произошло.
А за время их разговора события в холле развивались совершенно не так, как в кабинете. Здесь собеседникам не удалось найти общий язык.
Вышедшие в холл шестерки майора встали у поста дежурного и закурили. В обычной военной части это было бы серьезным нарушением дисциплины, но «Поворот» был скорей сообществом товарищей, чем военной частью. И порядки здесь были мягче. Поэтому курение в штабе не запрещалось. Но только кавказцы об этом не знали и сочли молчание Петро признаком того, что он их боится. А поскольку они и до этого были уверены в том, что имеют право командовать всеми здешними людишками, то сейчас решили объяснить доходчиво эту мысль и этому бугаю.
Несмотря на то, что на счету Петро была не одна сотня убитых, он умудрился остаться добродушным и спокойным человеком. Сперва он посмеивался над шуточками гостей. Но когда они перешли грань приличия и стали подробно рассказывать Петру про свои интимные отношения с его матерью, он понял, что настала пора привести грубиянов в чувства. Неспеша выбравшись из-за стола, он молча подошел к кавказцам и навис над ними всем своим двухметровым ростом. Если бы гости не были бы так уверенны в своем превосходстве и вовремя бы оценили параметры собеседника, то все могло закончиться вполне мирно. Им достаточно было просто извиниться, но они себя уже завели и на извинения были просто не способны.
Продолжая грязно ругаться, Средний попытался толкнуть Петро в грудь. Откуда ему было знать, что он имеет дело с профессионалом. В наше время громоздкость вовсе не является приметой профи, скорее наоборот. Средний даже не успел понять, что произошло. Поворотовец проворным движением, которого трудно было ожидать от такого массивного и медлительного на вид человека, провел силовой прием. И Средний, запущенный как спортивный снаряд, влетел головой точно в мусорное ведро. Любой баскетболист порадовался бы такому меткому броску. Да вот Старший, похоже, не был баскетболистом. Крича что-то воинственное он бросился на обидчика своего друга. Петро не стал мешать нападавшему на него человеку, даже помог, придав дополнительное ускорение. Набрав с помощью Петро хорошую скорость, Старший пролетел половину холла до ближайшей стены. Кирпичная стена выдержала бы атаку столь энергичного человека, но Петро чуть изменил маршрут гостя. И вместо стены того поджидало окно, которое оказалось не столь прочным. Стекольный звон заглушил тот момент, когда ругань перешла в стоны.
А вот Младший, как оказалось, отставал от своих коллег не только по возрасту, но и по храбрости. В полном соответствии с кличкой. Увидев участь старших товарищей, он начал пятиться от поворотовца. Но в два своих шага Петро ликвидировал расстояние между ними. А потом, продолжая шаговое движение, правой ногой ударил Младшего в пах. И замер на одной ноге, согнув другую в колене. Все остальное его противник сделал сам. Согнувшись от боли в паху, он с размаху ударился лицом в подставленное колено. Отшатнувшись и поднося к разбитому носу руки, Младший автоматически сделал пару шагов назад. Второй шаг пришелся в пустоту — за его спиной оказалась лестница. Потеряв равновесие кавказец кубарем покатился вниз.
