Марина Воронина - Катюша
— Не, чего-то мне домой неохота.
— Ясно. Возбудился, петушок, пары сбросить захотелось? Все правильно. Я читал, что насилие и секс — вещи взаимосвязанные. Ты только хвастать там не вздумай, Рэмбо из себя не строй. Каждая из этих девок таких рэмбов перевидала вагон и маленькую те лежку, а вот заложить невзначай тебя могут.
— Да ладно тебе, что ты меня учишь, как маленького!
— Ты мне дорог как память. И потом, терпеть не могу таскать передачи в тюрягу, а уж пить на поминках — хуже этого, по-моему, только на приеме у стоматолога.
— Ну все, все, я уже дрожу, у меня медвежья болезнь начинается.
— Это уже лучше, — серьезно сказал Панин. — Ладно, поехали. Посмотрю, где ты себе партнерш находишь...
— Может, присоединишься? — оживился Серый. — Там классные телки, первый сорт. Есть там одна, вымя — как два арбуза, чес-слово! Поехали, а?
— Двигай, двигай, — снисходительно усмехнулся Студент. — Посмотрим, что там за пастбище и какие телки на нем пасутся. У тебя, между прочим, вся щека в крови.
— Плевать, — отмахнулся Серый, трогая машину с места и сразу перестраиваясь во второй ряд. Он был весь во власти предвкушений и далее подсигивал на месте от едва сдерживаемого нетерпения. — На месте умоюсь.
Забрызганный грязью “порше” вырулил на оживленный проспект. В черном небе сумасшедшим северным сиянием полыхали огни реклам, магнитола с ревом изрыгала рок-н-ролл, а пятью с небольшим километрами северо-западнее того места, где лежал на грязной дороге все еще никем не обнаруженный труп подосланного Банкиром убийцы, пьяная в дым Верка Волгина, длинно и с большим знанием дела поцеловав не менее пьяную Катю Скворцову в губы, принялась неторопливо расстегивать пуговицы на ее халате...
А в это время грузный, начинающий лысеть и терять форму, но все еще очень крепкий мужчина, известный в определенных кругах как Банкир, дослушав до конца сбивчивый доклад обильно потеющего на нервной почве Костика, движением бровей устранил костолома из поля своего зрения и неторопливо, вдумчиво, с полным сознанием важности процесса раскурил толстую манильскую сигару. На безымянном пальце его правой руки поблескивал тяжелый золотой перстень с крошечным бриллиантом — Банкир питал слабость к перстням, — а в вырезе стеганого шелкового халата виднелась густо поросшая уже начавшими седеть жесткими курчавыми волосами синяя от наколок грудь. Банкир думал — когда ведешь свое собственное дело, всегда есть о чем подумать, а сегодня пища для размышлений была более чем обильной.
Майор Селиванов тоже думал, жуя безвкусный ужин, приготовленный его не отличавшейся кулинарными талантами супругой. Он думал о том, что же, черт возьми, могло произойти с этим растреклятым коллекционером, и о том, что “порше” — очень хорошая машина, которой ничего не стоит стряхнуть с себя милицейский “хвост”, и о том, не слишком ли поспешно он снял наблюдение за Паниным, и еще о многом другом.
В кишащем миллионами живых душ людском муравейнике жили, передвигались, думали и строили планы несколько человек, которых уже коснулась легкая тень темных крыльев. Они все еще полагали себя хозяевами собственной судьбы — даже самые умные из них, но, вопреки своим желаниям и убеждениям, уже были намертво связаны друг с другом обоюдной зависимостью. Ниточки этих связей, скрещиваясь и пересекаясь, уже спутались в немыслимый клубок, и с каждой минутой узел затягивался все туже.
Глава 6
Валерий Панин по кличке Студент проснулся в своей постели. За окном шел темно-серый дождь, и было совершенно непонятно, который час. Валерий забросил руку за голову и, нащупав на полке часы, поднес их к глазам. Стрелки показывали половину одиннадцатого. Валерий приложил часы к уху и услышал торопливое звонкое тиканье с металлическим подголоском — часы шли, и, следовательно, он действительно проспал чуть меньше полусуток. Тут он вспомнил про Банкира и кое-что еще, связанное с этой зловещей личностью, торопливо встал и, не одеваясь, босиком прошлепал в прихожую. Осторожно отвязав от ручки входной двери новенькую, еще сохранившую на своих ребристых боках следы заводской смазки “лимонку”, он аккуратно вернул в исходное положение отогнутые накануне усики чеки и рассеянно сунул гранату на полку встроенного шкафа. Его капкан для непрошенных гостей не сработал, и значит, следовало ожидать чего-нибудь другого, не столь примитивного. Он встал перед зеркалом и внимательно рассмотрел здоровенный, самого зловещего вида синяк на ребрах и схожий с ним по цвету след от заднего бампера “БМВ” на правом бедре. Банкир всерьез решил избавиться от молодого, но уже проевшего ему плешь конкурента, не останавливаясь ни перед чем. Валерий догадывался о причинах столь некорректного поведения такого солидного мужчины, как Банкир, но совершенно справедливо полагал, что одних догадок маловато, и что в целях обеспечения собственной безопасности ему теперь просто необходимо добраться до Банкира первым.
С проблемой подобного рода Валерий сталкивался впервые — его тернистый путь был не так тернист, как у большинства его коллег, по ряду причин. Прежде всего, Студент был умен и никогда не лез на рожон, всегда замечая опасность за версту и предпочитая мирные переговоры всем остальным методам воздействия. Вдобавок, он был обаятелен, знал это и никогда не упускал случая воспользоваться этим своим качеством. Главным же было то, без чего все перечисленное не стоило бы ломаного гроша: Валерий Панин смотрел на свой образ жизни не как на бизнес, а как на азартную игру, и никогда не пытался откусить больше, чем смог бы прожевать. Поэтому он легко и без душевных мук шел на потерю части доходов, когда это было необходимо, и никогда не рисковал чьей бы то ни было жизнью, справедливо полагая, что никакие деньги того не стоят. Он знал, что это любительский подход, но он и не собирался становиться профессионалом: он давно установил предельную сумму своих накоплений, заработав которую, собирался заняться чем-нибудь более конструктивным, чем выбивание дани из владельцев торгующих жвачкой киосков. Банкира он дразнил из чистого озорства да еще потому, что его смешила и раздражала носорожья тупость и самоуверенность этого короля местных подонков. Но теперь, судя по всему, игры кончились.
Его размышления были прерваны диким трезвоном — кто-то из соседей неистово молотил чем-то металлическим по трубам парового отопления. Зевая и почесываясь, Валерий прошлепал на кухню и три раза грохнул ножками табурета в пол. После этого условного сигнала колокола громкого боя смолкли, и из вентиляционной отдушины долетел гулкий бас:
— Валерка, рожа протокольная, спускайся, мне выпить не с кем!
Валерий резко тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и взял с подоконника трубку радиотелефона. Набрав номер и дождавшись ответа, он сказал:
— Степаныч, ну что ты, как маленький, ей-богу? Что у тебя, телефона нет?
— Да я опять бумажку с твоим номером куда-то засунул, — с притворной виноватостью в голосе пробасил живший под ним прапорщик Мороз. Валерий в ответ на это заявление только усмехнулся — прапорщик беззастенчиво врал, просто ему нравилось барабанить по трубам и орать в вентиляцию. Больше соответствовало его характеру, надо полагать. — Спускайся, я три литра “шпаги” стяжал.
Валерия передернуло.
— Слушай, Степаныч, ну побойся ты Бога. Половина одиннадцатого, причем, заметь, утра, а не вечера, а ты мне предлагаешь спирт глушить в антисанитарной обстановке.
— Почему это — в антисанитарной? Я вчера прибирался.
— Знаю, знаю я твою уборку. Бутылки сдал и доволен... Я, между прочим, только что проснулся.
— Так самое ж время, Валера, друг ты мой дорогой! Спускайся, что ты ломаешься, как генеральская вдова!
Валерий на минуту задумался. События вчерашнего вечера вдруг всплыли перед глазами с предельной отчетливостью. Он словно наяву услышал звериный вой человека, которому собственноручно прострелил пах, заломило ребра, к горлу подкатил тугой ком, и во рту возник отвратный привкус желудочного сока.
— Ну, чего замолчал? Слюной захлебнулся?
Помимо всего прочего, вспомнилось Валерию, прапорщик Мороз всегда был весьма полезным человеком, потому что мог у себя на службе стяжать не только банку авиационного спирта, именуемого в народе “шпагой”, но и кое-какие гораздо более ценные вещи, например всемирно известную гранату Ф-1, она же “лимонка”, или пистолет Макарова — тот самый, который лежал в данный момент у Валерия под подушкой. Валерий подозревал, что, случись такая нужда, развеселый прапорщик с шутками и прибаутками подогнал бы к подъезду танк или, как минимум, бронетранспортер. Обижать такого человека не следовало, особенно сейчас.
— Ладно, Глеб Степаныч, — вздохнул Валерий, — иду.
— Скорей давай, — обрадованно загорланил прапорщик, — душа горит!
