Александр Белов - Бешеные деньги
Или, как иногда думал Йорст, вспоминая русского классика Есенина, Хохол стал его «черным человеком». Единственное, чего он никак не мог понять в своем черном человеке, почему тот никогда не здоровается с женой. Ну, ладно, деловые партнеры и друзья. С теми-то разговоры начинались с мата. А вот с женой… Хохол называл ее Алкой.
– Ты как там? – продолжал Хохол.
– Нормально, – Алка, похоже, зевнула.
– Ты что, еще спишь?
– Ага, засиделись вчера. – Йорст знал, что вчера у Алки был день рождения. Возраст собеседниками умалчивался.
– А кто был-то?
– Сеня с бабой, Котовы, Нинон с новым мужиком…
– Что за… с горы?
– Да не поняла я. Такой же, как и предыдущий. Ты ж Нинон знаешь.
– Ха, – хохотнул Хохол, – Нинон твоя еще та… Ей лишь бы за… подержаться. Вот… Что подарили-то?
– Да… всякую, – Алка снова зевнула, хрустнув челюстью. – Котовы классный вискарь принесли. Слышь, котик, – Алка, кажется, проснулась окончательно, – знаешь что?
– Не знаю, – усмехнулся Хохол.
– Та кимоношка, что ты подарил, имела бешеный успех!
– А то! Знаешь, сколько гульдей?…
– Котик, Котова просила такой же привезти. Отдаст бабло по курсу.
– Она ж за копейку удавится!
– Отдаст как миленькая. Запала на шмотку, прямо посинела от зависти, чуть шампунем не поперхнулась. – Когда Йорст впервые услышал слово «шампунь» в подобном контексте, он надолго впал в ступор. Теперь-то он, конечно, понимал, что имела в виду Алка.
– Ты ей только навари по полной.
– Обижаешь… Не учи ученого-то, – захихикала Алка. – Только чтоб настоящий джапан, не китайское, – предупредила она.
– Ладно, сегодня сгоняю. Есть здесь джапан магазин. Без фуфла.
Вот оно! Дальше Йорст не слушал. Поцелуи, перемешанные с матами, конструктивной информации не несли. Он нащупал ключевые фразы: «Сегодня сгоняю», «Джапан магазин», «Без фуфла». Последнее в переводе с русского нового на русский классический обозначало «настоящий». А настоящий японский магазин был в Амстердаме только один. Значит, именно туда Хохол отправится сегодня покупать кимоно. Кимоношку без «фуфла», сформулировал Йорст…
Ай да Вандерович, ай да сукин сын!
Магазин с непритязательным названием «Настоящая Япония» располагался недалеко от Цветочного рынка на берегу канала Сингел. Название, впрочем, вполне соответствовало содержанию. Каждый покупатель мог быть уверен, что любая вещь в этом магазине – не искусная подделка, а действительно сделана в Стране восходящего солнца, а потом доставлено сюда, в самый центр Амстердама. Зато и цены тут были соответствующие – вполне кусачие.
Продавщицы одеты были в старинные кимоно и маленькие сандалии на деревянной подошве. Прически их тоже соответствовали средневековой японской моде. Магазин в основном посещали туристы и местные любители экзотики. В отдельном зальчике можно было отведать хорошего чая по правилам настоящей чайной церемонии.
Звуки нежных восточных песен, словно птичий щебет, наполняли расписанные драконами и фудзиямами залы магазина. Ровный перестук деревянных башмачков вполне гармонично вплетался в заунывные сладкие мелодии. Запахи лесных трав и восточных благовоний были ненавязчивы и нежны.
В аквариуме, занимавшем полстены, резвились рыбки всех цветов радуги, на дне, свернувшись калачиком, дремали морские ежи, а среди фарфоровых гротов плавал в акваланге натуральный японский мальчик. Мальчик-с-пальчик из резины и пластика. Волосы у мальчугана шевелились в такт волнам, которые без устали гнал маленький агрегат, спрятанный в раковине.
Зазвенел дверной колокольчик и в главный зал вошел плотный человек с залысинами и носом-картошкой. Он был одет в синий джинсовый костюм. Подвернутые наружу джинсы моментально выдавали в нем иностранца. К иностранцу с поклоном приблизились сразу три продавщицы. Тоже иностранки, настоящие японки – здесь, как уже упоминалось, подделок не держали.
Человек в подвернутых джинсах, не отреагировав на изысканно-вежливое приветствие восточных красавиц, первым делом огляделся. Взгляд у него был цепкий и недобрый.
Все, вроде бы, было как обычно. Стоп! За кассой почему-то сидела не традиционная японка, а здоровый малый вполне европейской наружности. Это человеку-картошке очень не понравилось. Совсем не понравилось.
Он было развернулся, но было уже поздно. Джинсовый не успел дернуться, как двое дюжих молодцов скрутили ему руки и защелкнули на них наручники. Русский мат отборного качества полностью перекрыл птичье щебетание японской музыки. Однако ни продавщицы, ни голландские полицейские не могли по достоинству оценить виртуозного исполнения этой матерной лебединой песни.
Японки усиленно продолжали кланяться, словно извиняясь перед посетителем, попавшим не по их вине в такой вот неожиданный переплет.
Хохлу, а это был именно он, оставалось только требовать адвоката, что он и не замедлил сделать на ломаном английском. Правда, заодно еще и попытался боднуть головой одного из переодетых полицейских, крепко державших его под белы руки. Но тот лишь открыто, по-американски, улыбнулся в ответ и подтолкнул своего подопечного к выходу.
Продавщицы продолжали кланяться, будто японские фарфоровые куклы.
24
Навстречу Оле по Солянке шли две молодые милые девушки с широко открытыми глазами и небольшими зелеными книжечками в руках. Одна беленькая, с хвостиком, перетянутым красной резинкой, вторая темненькая, смуглая, похожая на галчонка.
– Вы верите в господа нашего Иисуса Христа? – тоненьким голоском спросила беленькая, склонив голову набок. Хвостик качнулся.
В последнее время к Оле, праздно шатавшейся по весенней Москве, часто подходили такие вот парочки. То тетки, агрессивно настаивающие на немедленном посещении молитвенного собрания, то субтильные юноши с котомками, набитыми буддийской литературой. Обычно она, не отвечая, шла дальше.
Но эти девушки, вчерашние школьницы, были такими неопасными, такими даже стеснительными, что она ответила:
– Конечно.
Девочки заволновались. Галчонок, слегка кося глазками-вишенками, протянула ей книжечку и затараторила, глотая гласные:
– Приходите сегодня к нам. Через полчаса в клубе, это здесь недалеко, на Яузе. Знаете?
– Знаю, – Оля сразу поняла, о каком клубе говорит девочка.
– Придете? – с мольбой в голосе спросила беленькая.
– А… – Оля замялась, – а что там?
– Там наше собрание, – объяснила беленькая.
– Наше – чье?
– Нашей общины, – гордо уточнила Галчонок.
– Вы придете? – беленькая доверчиво улыбнулась. – У нас там подарки дарят.
– Приду, – неожиданно для самой себя согласилась Оля.
Гулять ей надоело, ужин был готов, почему бы не сходить на собрание таинственной общины?
– Мы вас будем ждать! – пообещала Галчонок, и девчонки рванули к новой мишени – усталой женщине с маленьким мальчиком.
Мальчик хныкал, а мать выговаривала ему что-то терпеливым и нудным голосом.
– Вы верите в Иисуса Христа? – уже спрашивала беленькая женщину, а Галчонок показывала мальчику аляповатую картинку на обложке брошюры.
Там, на рисунке, среди толпы народа, в яслях лежал малыш, от которого исходило сияние.
«Пойду, – еще немного поколебавшись, решила Оля. – Посмотрю, послушаю. Не убудет же от меня, в самом деле?»
Община оказалась неожиданно корейской. Впрочем, прихожане были в основном русские. Все больше – женщины всех возрастов. Женщины, суетясь, занимали места. Некоторые, похоже, завсегдатаи, дружелюбно приглашали замешкавшихся пройти в зал. Оля села на предпоследний ряд, с любопытством разглядывая подготовку к собранию.
И это совсем не было похоже на то, что она ожидала увидеть. Вдруг из подсобного помещения одна за другой вышли девять женщин в длинных белых одеяниях, похожих на концертные платья. К ним присоединились трое мужчин в черных костюмах. Перед собой эта концертная группа расставила пюпитры с нотами.
Зал практически наполнился. Одними из последних пришли девочки-рекрутерши. Беленькая, встретившись взглядом с Олей, подняла в приветствии руку, но тут же отвернулась, олицетворяя собой внимание и обожание. Перед прихожанами появился немолодой кореец в белом балахоне. На смешном русском он начал певучую проповедь.
Оля заскучала почти сразу – все слова иноземного проповедника проскакивали мимо нее. Она уже думала, как бы так понезаметнее улизнуть, но тут кореец закончил свои увещевание. Наверно, его речь была выстроена по науке – чтобы неокрепшие в данном варианте веры души не успели ускользнуть. И тут запели женщины в белом. Через мгновение вступили мужчины.
«А что, вполне недурно», – отметила Оля качество пения и сама не заметила, как стала подпевать, повторяя нехитрые слова псалма, исполняемые по многу раз подряд. Вскоре уже пел весь зал. И, странное, дело, Оля вдруг прямо физически ощутило свое единство со всеми этими людьми. И с женщинами-солистками, и со всеми участниками стихийного хора. Они были вместе, несмотря на разный возраст, разные проблемы.
