Сергей Самаров - Синтетический солдат
– Нет. Мне такое не попадалось.
– А компьютер убитого у вас?
– У него, кажется, не было своего компьютера. Он пользовался рабочим. И у нас в бригаде, и на новой службе. А у него дома временно оставался мой ноутбук. Я уезжал на полгода в командировку в места, где нет электричества, и потому ноутбук с собой не брал. Подзарядить негде. Дома тоже оставлять без присмотра не хотелось. Потому и дал на сохранение Чукабарову. Там только мои данные. Владимир Николаевич пользовался только электронной почтой.
– А Елизавета Николаевна… Впрочем, я сейчас позвоню ей сам. Она будет рада, что ее версия рассматривается. А то наш начальник сразу эту версию отверг, так она даже обиделась.
– Да-да, звони, капитан… – согласился я. – А что о следователе можете сказать? Что за человек? Можно с ним сотрудничать?
– Сотрудничать можно, если вы наделены правовыми функциями для ведения следствия. В противном случае он будет против и всеми силами постарается вам помешать. А вы, как я понимаю, намереваетесь…
– Я намереваюсь поискать догхантеров, которые заказывали кому-то изготовление обуви, способной оставлять следы кенгуру. И вообще людей, интересующихся кенгуру или таманским волком. Я не думаю, что в нашем городе есть много таких, кто может внятно объяснить, как прыгает кенгуру. И кто-то справки наверняка наводил.
– Флаг вам в руки, товарищ подполковник, – патетически сказал капитан.
Кажется, мне удалось что-то ему внушить.
– С флагом или без флага, я постараюсь своего добиться. Догхантеры и без того не могут вызывать симпатию у любого человека. И если я до них доберусь, боюсь, вам работы добавится. Но я не оставлю следов. Ни следов кенгуру или таманского волка, ни своих собственных. Я обучен работать так, чтобы следов не оставлять, – не менее патетически ответил я капитану уголовного розыска. – Так как зовут этого следователя?
– Константин Викторович Трапезников. Старлей. Пока старлей…
– Почему – пока? Ожидает звездочку?
– Едва ли. Он вообще не на хорошем счету. Я слышал, что его скоро погонят. Не умеет с людьми ладить. Постоянно с руководством конфликтует. Он вообще со всеми конфликтует. Такой характер. Ему, похоже, специально это дело подсунули, надеясь на очередной «висяк». Это будет повод, чтобы его уволить. У него уже этих «висяков» – куча. Короче говоря, сложный он человек.
– Ладно, попробуем с его сложностями разобраться, – сказал я и отключился от разговора.
К столу с тарелкой я даже не подошел, уверенный, что вот-вот новый звонок раздастся. И не ошибся. Он раздался. Ну уж теперь-то это должен был быть следователь…
* * *Но это опять был не следователь, а капитан Лаврушкин. Я даже не вздохнул перед ответом.
– Товарищ подполковник, извините, это опять я.
– Да, Павел Петрович, слушаю тебя.
– Мне тут сказали, что у вас некоторые неприятности. И еще говорят, что-то с Владимиром Николаевичем случилось.
– Быстро слухи по городу расползаются. Неприятностей у меня нет. Есть определенные трудности, с которыми я пытаюсь бороться доступными мне средствами. Что касается Владимира Николаевича, то есть слухи, подтвержденные только частично. Нам с тобой остается надеяться, что наша часть окажется главной. В остальном ничего интересного сообщить тебе не смогу. Рано еще что-то сообщать.
– Понятно, товарищ подполковник. Я что звоню… Может, могу быть чем-то полезен?
Я думал не долго.
– У тебя страховка у машины какая?
– В смысле?
– Ну, в ОСАГО кто записан?
– На предъявителя.
– У меня тоже. Ты можешь быть мне полезным, если согласишься хотя бы на день машинами со мной поменяться. Я тебе свою отдам, ты мне свою.
Павел Петрович таким предложением смутился.
– А случится что с машиной? Ваша в три раза дороже. Я никогда не расплачусь.
– Обмен почти равноценный, с моей точки зрения, поскольку нуждающаяся сторона – я. Это вопрос моей безопасности и твоя посильная помощь. Может быть, даже необходимая в данный момент. Ты меня сильно выручишь.
– Хорошо. Я сейчас подъеду.
У капитана Лаврушкина машина полегче моей – «Киа Церато» с двухлитровым, кажется, двигателем. Вообще-то машина одна из лучших в своем классе, но незаслуженно недооцененная автолюбителями. А моя слишком заметная для человека, ввязавшегося в негласное следствие. И сама по себе заметная, и особенно колесами. Другой такой «колесистой» лифтованной машины во всем нашем миллионном городе нет. Единственный экземпляр. И я на своей машине на виду у всех. А малозаметная «Церато» Лаврушкина, маловыделяемая из общего потока городского транспорта, поможет мне остаться незамеченным там, где я этого хочу. Да и более скоростная она. По бездорожью я пока кататься не намерен, а в городе его машина даже удобнее.
– Я жду. Моя под окнами стоит. Кстати, твой эксперт передал следователю мой номер?
– Так точно, товарищ подполковник. При мне позвонил и передал. Тот обещал позвонить и поговорить с вами. Говорит, много вопросов к вам имеет.
– Вот и жду, когда позвонит. Трубку из рук не выпускаю. Приезжай…
* * *Согласно закону бутерброда, всегда падающего маслом вниз, следователь позвонил, как только я за стол вернулся. Наверное, вредный человек от природы, и инспектор уголовного розыска капитан Ставров в своей оценке был категорично прав. Только вредные люди, сами того не осознавая, всегда звонят и приходят не вовремя. И это у них хроническая ментальная черта характера, бороться с которой можно только топором палача. И даже большой скальпель патологоанатома в этом случае может не всегда помочь.
– Подполковник Пересветов. Слушаю вас внимательно.
– Здравствуйте, Андрей Васильевич.
– Добрый вечер, Константин Викторович, – сказал я, догадавшись, что это именно он.
– Откуда вы знаете, как меня зовут. И откуда мой номер знаете? – Следователь намеревался было возмутиться.
– Вы забываете, что имеете дело с офицером военной разведки. Военная разведка никогда не докладывает людям со стороны своих поисковых методов. То, что мне бывает необходимо узнать, я узнаю, как правило. А откуда я узнаю, это вопрос закрытый, – напустил я тумана, подразумевая при этом, что могу оказаться следствию полезным и помочь Константину Викторовичу в ситуации, когда на него могут очередной «висяк» набросить.
Следователь, кажется, оценил мои скромные и не выставляемые напоказ способности. По крайней мере, голос его звучал уже достаточно мягко и не казался голосом вредного для существования Вселенной человека.
– Я постараюсь учесть это, хотя мне кажется, что ваше вмешательство в следствие не является правомочным действием с точки зрения закона.
– Я слышал, Константин Викторович, что существует закон, регламентирующий органы, уполномоченные вести следствие. Но назовите мне закон, который запрещает кому-то вести следствие, если действия этого человека не носят противоправный характер. Есть такой закон?
– К сожалению, такого закона нет.
Интонации голоса следователя были таковы, что я даже представил, будто он улыбается в трубку своим скучным невыразительным лицом. И улыбка эта могла быть одобрением моих слов.
– А если мои действия помогают следствию, то вы должны их только приветствовать. Разве не так? Разве ваша задача не найти преступника или преступников?
– Да. Это моя задача. Именно моя, а не ваша.
– А я не собираюсь выхватывать из ваших рук лавровый венок. Я только собираюсь в меру своих скромных сил помочь вам. Хотя я знаю, что обычно следователи от подобной помощи отказываются, но делается это из соображений безопасности самих помощников. Но о моей безопасности беспокоиться не нужно, поскольку я сам опаснее многих преступников. Не для закона, а для тех самых преступников, и себя обезопасить всегда смогу. Может быть, даже и вас, если будет такая необходимость.
– Пусть так, – согласился Константин Викторович. – Честно говоря, я только слышал кое-что о спецназе ГРУ, но определенного понятия о вашем роде войск не имею. Однако допускаю, что военная разведка обладает какими-то собственными средствами для следствия. И я понимаю, что погиб ваш друг. При этом надеюсь, что вами руководит не чувство мести?
– Исключительно чувство справедливости. Я вообще человек не мстительный. Я справедливый. Комбату и нельзя быть иным. И мне кажется, что я смогу быть вам полезным.
– Тогда я хотел бы с вами встретиться, – сказал следователь.
– Приезжайте завтра с утра. Я встаю уже в шесть часов. Если вы встаете раньше, можете приехать раньше. Меня не затруднит ранний визит.
– Завтра утром у нас обыск на квартире погибшего. Мы часов в семь, наверное, начнем. Сразу после обыска, если не возражаете, я к вам и заеду.
– Предварительно позвоните. Мало ли какие дела могут меня с постели поднять.
