Максим Шахов - Чумовой сюрприз для Лондона
— Еще один писк, и последует очередной удар в пах.
Он затих. Потом начал всхлипывать. Ломается. Еще немного поднажать, и все… Только вот расстояние…
Видно, что и Шеф думал о том же. Мы посмотрели друг на друга. Я открыл ладонь — четыре пальца сомкнуты, большой палец смотрит вверх, и медленно двинул ладонь вперед. Шеф не понимает.
— Steamer, — чуть слышно губами прошелестел я непонятливому командиру.
На африкаанс означает «пароход».
Генерал чуть улыбнулся. Как вариант можно рассматривать. Только вот как сейчас узнать, где и какие наши суда стоят. В каких портах Германии! Время! Время! Время! Вот чего нет. Можно свалить лошадиной дозой успокоительного этого фрица. Только вот таможня, пограничный контроль… Ладно бы сам хотел ехать. А похоже, этот прыщ лабораторный не горит желанием повидать великую страну, которую отстраивал его дедушка после войны.
До крупнейшего порта Германии Гамбурга — 288 км. Самый лучший пассажирский порт — Киль. 350 км. Далековато. Оптимальный вариант — нефтяной порт Вильгельмсхафен. Там, как пить дать, стоит под разгрузкой какой-нибудь наш танкер с ГСМ. Но туда еще дальше добираться. 500 км. Бремен — 400 км. Не то. Не пойдет. Думай! Бременхафен — 450 км. Не то! Эмден — 530 км. Росток — 230 км.
— Постой, поговори с Фридрихом. Я посмотрю, что у них там в холодильнике.
В дверях зала обернулся.
— Эй, граждане, там без фокусов? Спокойно можно доставать? Спрятанной гранаты там нет?
— Нет, все чисто.
— Угу.
Генерал посмотрел на меня. Понятное дело, мы бы там напихали кучу сюрпризов. Так, на всякий случай от любопытствующих субъектов. Гражданские, что с них взять.
Я тем временем думал, как нам добраться до Гамбурга.
Шеф недолго возился на кухне. Вот он появился на пороге. В руках замороженный пакет, в котором матово поблескивали алюминиевые пеналы.
— Это образцы? — спросил у Инны.
— Да.
— Пора в дорогу.
Генерал подтянул штаны.
— Ну, а вы с нами.
— Мы не поедем!
— Да куда же вы денетесь?!
— Не поеду в Россию!
— Отчего тебе не нравится Россия? Хочешь об этом поговорить?
— Там холодно и там ГУЛАГ!
— Да ладно! ГУЛАГа давно нет. Поменьше читай антисоветскую литературу. Особенно перед завтраком.
— Не поеду.
— Дружочек! Ты даже представить себе не можешь, до чего дошла современная фармакопея. Те кошмары, которые ты прочитал в потрепанной книжке, — легкий шорох летней листвы. Поверь мне на слово. Ибо можно тебе вколоть укол…
— И я умру?
— Нет. Смерть — венец жизни. Ты будешь жить. Но в плену собственных кошмаров. Тебя будут пожирать твои же комплексы, страхи, детские воспоминания, помноженные на все ужасы, что ты видел в кино или читал в книгах. Каждый день ты будешь мучительно умирать, а поутру снова воскресать, и так много лет. Несколько десятков лет. Ты не сможешь общаться с окружающими, ты будешь слишком занят своими мыслями. И выхода из этой ситуации не будет. Мозг станет подбрасывать тебе все более сложные лабиринты. Каждый день — новый уровень. Только ты не будешь там победителем. Иногда ты будешь приходить в сознание и понимать, что смерть есть высшая награда для тебя. И с этой мыслью ты будешь погружаться в новый виток ужаса. Гормоны выйдут из-под контроля, и, может быть, из-за этого тебе удастся умереть. Но ты даже не поймешь, что это было. Как правило, это бывает смерть от инсульта, реже — инфаркта, а еще реже — от удушья. И подумай, червь, ты лежишь на полу, с полуразбитыми гениталиями, и пытаешься мне что-то доказать. Ты — кал для анализов. Восторгаешься чумой, которая уничтожит половину человечества. «Железного занавеса» нет, Берлинская стена превратилась в прах, мир стал открытым. Не знаю, на что рассчитывают те, кто собирается распылить бактерии чумы в России на границе с Китаем. Она все равно попадет в Европу. И тогда не будет мира. Не будет людей. И твои деньги ты не сможешь потратить. Туалетная бумага будет стоить дороже, чем та, что испачкана краской. Ты ничтожество. Убийца многих миллионов. И ты собираешься что-то возражать? Не слышу. Что ты там мычишь? А?!
Генерал топнул по полу возле головы. Тело вздрогнуло, подпрыгнуло, обмякло, в паху образовалось темное пятно, которое расширялось.
Шеф поморщил нос. Ну все, «клиент» созрел. Надо «качать». И мы начали в два голоса общаться с телом.
Оказывается, это чучело многое знало. Не полностью, отрывочно. Но знало. С английской стороны контакты поддерживал некто Уилсон. По компетенции — вирусолог, по повадкам — матерый сотрудник спецслужб. Молча, вежливо, холодно. Его интересовали только факты. Никаких эмоций. Большое значение уделял вирулентности штамма. Требовал увеличить, чтобы смертность была максимальная. Зачастую использовал военные термины.
В силу того что тезка Энгельса был жаден и желал получить много денег, то запомнил телефон и адрес Уилсона. Он, кстати, не совпадал с адресом компании, куда следовало поставить вирус.
Фридрих наш пошел дальше. Используя повод, напросился в сопровожденцы в очередную командировку в Лондон. Для этого пришлось за вечерней кружкой пива накормить коллегу слабительным. Коллега наутро позвонил, сообщил, что подхватил кишечную инфекцию и сидит на унитазе. Смывая свои фекалии, увеличивает счет за воду. Со слов нашего визави коллега больше расстраивался по этому поводу. Очень прижимистый дядька. И Фридрих, переживая за общее дело фирмы, вызвался добровольцем в командировку. Охотников до этого мероприятия особо не было. У всех имелись свои планы. Да и что там в этом Лондоне делать? Абсолютно нечего. Климат — ерунда, все вокруг чопорные. По-немецки особо никто не говорит. Заносчивы. Любят вспоминать, как немцы бомбили Лондон, и о том, что англичане победили в войне.
Но Фридриху было все равно. Состав группы был большой, поэтому ему удалось собрать немало информации среди коллег. Чужой город, иная страна, вечером посидели все вместе. Сплотились перед чужой, не очень радушной обстановкой.
И это все было хорошо. Только вот много было вопросов, которые мы толком сформулировать не могли, а если бы и были какие ответы, так они для нас были бы как темный лес. Ничего не понятно. Надо тащить эти два туловища в Россию. Пусть специалисты их «потрошат». Время. Пора уходить.
— Ты его будешь сопровождать, — кивнул он мне. — За мной — дама.
Развязали Инну, в течение получаса собрали две сумки. В одну сложили мужскую одежду покойного отца, в другую — женские вещи.
Под нашим наблюдением Фридрих помылся, переоделся в чистую одежду. Она была ему тесновата. Покойный офицер был посуше и повыше. Штанины джинсов подвернул, рукава тоже подобрал. Не хватало еще, если остановит полиция, чтобы заметили его обмоченные, дурно пахнущие штаны. Да и ехать в одной машине с обмоченным не хотелось.
— Как хранить вирус при транспортировке?
— Обложите льдом. Меняйте почаще лед. Контейнеры герметичные. Утечки не будет. Главное — не перегреть выше пятидесяти градусов.
— Пошли. — Командир кивнул на выход. — Ты — первый. Бери последователя доктора Менгеле. Я — девчонку. Работаем.
— Как скажешь, командир.
Перед выходом вместе с командиром по очереди салфетками для протирки мониторов прошлись по квартире. Как старательная хозяйка, протерли пыль. Стерли все отпечатки пальцев. Как свои, так и чужие. Проще было бы поджечь квартиру, но в наши планы это не входило. Ручку входной двери тоже протерли.
Медленно спускаемся по лестнице. Слышны голоса в подъезде. Немцы рано встают, рано начинают работать, рано заканчивают. Плохо, что нас увидят. С другой стороны, добираться в потоке машин проще. Хотя у немцев если правила не нарушаешь, то и не будут к тебе цепляться. Фридрих сбоку, я придерживаю его за локоть. Со стороны это выглядит, как придерживаю. Есть в дзюдо хват за одежду — не вырвешься. Вот так я и удерживаю его. Тело болит. В аптечке в квартире нашел аспирин, принял. Слабое утешение, скорее психологическое.
На расстоянии три ступени спускается генерал с Инной. Она молчалива. Жаль девчонку, она-то полагала, что это будет приключение в стиле кино. Раз-два, и обеспечен на всю жизнь. Увы, девочка, киношные штампы в жизни не работают.
Контейнеры у Потапыча. Пистолеты у нас наготове. Зачем? Привычка. Так положено.
Голоса внизу. Люди выходят на работу. Среднего возраста. Говорят, что вечером нужно заехать в магазин купить молока и овощей. Переспрашивают друг друга, выключен ли свет, перекрыта ли вода. Обычные разговоры людей, которые прожили в браке уже несколько десятков лет. Тембр голосов меняется от каждой фразы. Оба кашляют — простыли. Ничего удивительного — весна, ветер. Вот что-то забыли в квартире, открывают дверь.
Я дернул спутника за рукав, приказывая остановиться, руку с пистолетом вверх.
Командиру не надо объяснять дважды. Стоим, почти не дышим, ждем. Так свою, родную дверь долго не открывают. Открыли, вошли. Зачем вошли вдвоем? Если проверить, выключить что-то дома, одного достаточно. Второй-то зачем?
