Михаил Серегин - Контрольная молитва
– Каким Парфеном? – почти автоматически отреагировал отец Василий.
– Неужто не знаете? У нас в Усть-Кудеяре один Парфен, – усмехнулась Вера.
Отец Василий покачал головой: Парфен в Усть-Кудеяре действительно был только один. Это был единственный бандит, сумевший выбиться из этой глуши «в люди» и, как говорят, имевший связи даже в Генпрокуратуре.
– А какой Ковалев? – так же, почти автоматически, поинтересовался священник. Вряд ли речь шла о начальнике местной милиции – не тот это человек, чтобы с Парфеном париться, и отец Василий уже пожалел, что спросил, – пустой вопрос, никакого отношения к исповеди не имеющий.
– У нас в Усть-Кудеяре один Ковалев, – так же недобро усмехнулась Вера, и священник напрягся, пытаясь сообразить, что это за Ковалев такой и почему он его не знает.
– Да не напрягайтесь вы так, – печально усмехнулась Вера. – Тот самый Ковалев, тот самый… начальник УВД.
– Как так? – не понял священник. – Наш Ковалев? Павел Александрович?
– Точно. Наш Павлик Александрович, – угрюмо подтвердила Вера.
– А ты ничего не перепутала? – недоверчиво покосился отец Василий.
– Трудно перепутать того, кто у тебя всю ночь между ног… Это как, тоже за грех считать?
– Считать, – машинально кивнул священник. «Павел Александрович, как же так? – думал он. – Ты, и вдруг – вместе с Парфеном!»
Отец Василий с трудом дослушал исповедь до конца, привычно отпустил девушке грехи, изо всех сил пытаясь не выдать своего волнения. «Как же так, Павел Александрович? – повторял и повторял он. – Вы и – Парфенов?! Как же так?» Его вдруг пронзил страх. Он давно уже не испытывал этого чувства, и тем омерзительнее оно было.
Он вспоминал последний разговор с начальником усть-кудеярской милиции и видел, что снова потерял уверенность в чем-либо. Ни безопасность его жены, ни его собственная снова не были абсолютными. «А что, если Ковалев как-то связан и с "этими"? – думал он. – Ведь откуда-то они узнали обо мне! Откуда? Как они нашли мой дом? Да еще так быстро!» Похоже было, что, когда бандиты говорили, что у них «все схвачено», они не блефовали.
– Батюшка! Что с вами?!
Отец Василий поднял глаза: Вера смотрела ему прямо в глаза, она была встревожена.
– Ничего, Вера, ничего, – попытался соврать он.
Девушка покачала головой и поднялась с колен.
– А лгать-то нехорошо, батюшка, – укоризненно покачала она головой.
– Да, ты права, – неожиданно для себя согласился с ней отец Василий. – Но я не знаю, стоит ли это тебе говорить.
– Решайте сами, – великодушно позволила Вера, и священник улыбнулся: такое смещение ролей оказалось для него совершенно неожиданным.
– Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, – процитировал он. – И тайного, что не было бы узнано…
– И что будете делать? – с интересом посмотрела на него Вера.
– Я думаю, мне следует быть безупречным! – энергично завершил свою мысль священник.
– Взялся за гуж, не говори, что не дюж? – улыбнулась Вера.
– Что-то вроде того, – согласился с ней отец Василий и тоже улыбнулся. – А ты – молодец, я думаю, у тебя все будет хорошо.
– Вы и вправду так думаете?! – загорелась этой мыслью Вера.
– Вот те крест, – серьезно перекрестился священник.
* * *
Вера вышла в коридор и притащила назад в номер коротавших время на диванчике у дежурной своих подружек и матушку Ольгу.
– Что-то вы неважно выглядите, батюшка, – сразу распознала неладное Ольга.
– Устал, Олюшка, – солгал отец Василий и понял, что как раз этого делать не стоит; все слишком серьезно. – Не все у нас в порядке, – повинился он. – Не знаю, что и делать.
– Делайте, что должны, – отозвалась Ольга. – Вы и сами знаете, что по-другому нельзя.
Она, как всегда, была права.
«А что, если Ковалев действительно имеет связи с преступным миром и встречами с Парфеном эти связи не кончаются? – думал отец Василий. – Разве нельзя тогда допустить мысли, что он связан и с Тихоном, и с Бригадиром? По крайней мере, тогда становится объяснимым тот факт, что вторая партия бандитов так легко нашла мой дом – буквально через несколько часов после того, как я сдал в милицию первую партию. И что это означает для меня? А что, если я заблуждаюсь? Как это можно проверить? Обратиться в ФСБ?»
Такой вариант существовал. Но в ФСБ придется объяснять, откуда берут начало его подозрения. На слово там не верят, и подвергать всесторонней проверке начальника милиции просто из-за того, что кто-то о нем плохо подумал, не станут. А подробные объяснения с эфэсбэшниками для священника были невозможны. Отец Василий даже не допускал мысли, что можно нарушить тайну исповеди своей новой прихожанки. Отнимать столь непросто давшуюся человеку победу духа над грехом само по себе было бы тягчайшим грехом.
«Как я мог бы проверить свои подозрения? – думал он. – Как?» Впрочем, ответ у него уже был, но энтузиазма это единственно верное решение у него не вызывало. Идти в милицию снова не хотелось.
– Олюшка, ты можешь подождать меня здесь? – обратился он к жене.
– Конечно, если хозяйки не против.
– Ну что вы, Оля! – замахали руками девушки.
– Тогда жди меня, пожалуйста, и никуда не отлучайся. Я скоро приду, – отец Василий встал и почти бегом кинулся за дверь, по коридору, вниз по лестнице и наконец выскочил на улицу.
Солнце уже давно встало, и отец Василий глянул на часы. Они показывали без пятнадцати минут шесть, и это было ужасно – даже если все сложится хорошо, он опаздывал на утреннюю службу. Но выбора у него уже не было: однажды приняв решение, он доводил дело до конца.
Старший лейтенант Мирзоян сидел в своем стеклянном аквариуме и отчаянно зевал.
– Доброе утро, старлей! – с ходу навалился на него священник.
Дежурный изумленно уставился на нежданного посетителя.
– Павел Александрович еще здесь? – не дал ему времени на раздумье священник.
– Не-ет, – удивленно протянул старлей.
– Домой ушел?
– Ну-у…
– А этих… ну, что я вчера доставил, куда отправили?
– Каких «этих»? – не понял дежурный.
– Ну пятерых мужиков я сюда привез. В журнале посмотри.
Дежурный растерянно открыл журнал.
– Во сколько вы их привезли?
– Ну не знаю, часов в шесть-семь… глянь, там должно быть записано.
Дежурный внимательно вгляделся в исписанную корявым почерком страницу журнала.
– Никого здесь нет, – пожал он плечами и вдруг вспомнил. – А-а! Этих, из-за которых Москва звонила?! Так их почти сразу и отпустили! – Он вдруг понял, что сболтнул лишнего, но поделать уже ничего не мог – слово было сказано.
– Ну хоть три-то часа их продержали?! – сделал строгое лицо священник.
– Где-то так, – с сомнением подтвердил дежурный. – Я точно не знаю, я ж еще не дежурил…
– Ладно! – сокрушенно махнул рукой священник. – Бог с ними. А когда Ковалев на службу придет?
– Как всегда, – уже совсем недружелюбно откликнулся понявший, что нечаянно подставил своего шефа, дежурный. – В семь тридцать развод, затем планерка, к этому времени и подходите, а лучше к девяти.
«Вот так, – подумал священник, выйдя на высокое крыльцо усть-кудеярского УВД. – Он их отпустил после звонка из Москвы, а мне и слова не сказал!»
В этой истории было много странностей, ему совершенно непонятных. Почему о звонке из Москвы знает дежурный? Значит, ответил он себе, там, в Москве, торопились и не могли ждать, когда Ковалев появится в своем кабинете. Вот и звонили на все доступные телефоны. Это логично. А почему он их отпустил? На этот вопрос можно было ответить, только если знать, кто именно звонил Ковалеву. Священник этого не знал.
Он вообще слишком многого не знал. Можно было предположить, что на министра Козелкова объявили охоту, но пока это было только предположение. Можно было предположить, что те, кто объявил эту гипотетическую охоту, нуждались в точном маршруте следования министра, но отец Василий не думал, что этот маршрут нельзя было добыть как-то иначе, чем здесь, в Усть-Кудеяре, сбивая машинами его прихожан и устраивая погоню за ним самим. Разве что произошел какой-то сбой, какая-то ошибка, и у тех, кто все это затеял, просто не оставалось другого выбора. Но это крайне маловероятно.
Самое печальное было то, что даже если все это так и начальник местной милиции Ковалев – двурушник, оставалось совершенно непонятным, как вести себя дальше.
Отец Василий даже не заметил, как оказался у ворот храма. Наверное, это и было единственно верным решением – служить утреннюю службу, невзирая ни на что и свято соблюдая принцип невмешательства в мирские дела. В конце концов, все огромное государство Российское только и занимается тем, что пытается устроить эти самые мирские дела всеми возможными способами и всеми доступными ресурсами. Результат известен. Потому что не в том дело, кто и на кого устроил охоту, и не в том, кто из них выживет и продолжит служить мамоне, а кто сойдет с арены и прямиком отправится туда, куда ему и положено, в ад… Все дело только в том, насколько глубоко люди поймут и примут то, что не устает говорить им Бог: «Возлюбите друг друга!» И жаль, что не все люди этот призыв слышат.
