Сергей Самаров - Тридцать первый выстрел
– Ты полез не столько неумеючи, сколько неразумно. Забыл лыжи снять… – Это намек на лыжное прошлое капитана.
– Я боялся, что ты кулаком меня стукнешь за то, что я с лыжами вожусь, – прозвучал ответ в сторону бывшего боксера.
– Прекратить базары! – приказал я. – Майор правильно советует. В воде состояние почти такое же, как в невесомости. Мне один знакомый космонавт по секрету сказал. Чувствуй себя, как в воде, когда дна достать не можешь, и переворачивайся. И не старайся, как я, через голову. Можешь просто аккуратно через бок.
Поповский покатился – и сразу удачно преодолел двухметровую дистанцию до края обработанной площадки. Попробовал асфальт сначала рукой, только потом поднялся на ноги и с облегчением перевел дыхание. Я тоже почувствовал облегчение. Не так страшен черт, как его малюют. Можно и с суперлубрикантом справиться. И у меня получилось, и у Поповского. Главное, что мы начали вырабатывать систему движения на поверхности, не имеющей трения. А из этой системы движения уже можно было выводить систему поведения, и даже в боевой обстановке.
После обретения основных навыков нам предстояло отправиться на стрельбище, отыскать там площадку, которую можно обработать суперлубрикантом, и обрести навыки дополнительные. И никто не мог даже предположить, насколько удачной окажется стрельба на скользкой поверхности. Помнится, я однажды стрелял, стоя на скользком льду, и отдача сдвигала меня назад. Правда, работал я тогда с ручным пулеметом, а у него отдача чуть больше, чем у автомата; но и поверхность не была настолько скользкой, чтобы по ней невозможно было ходить. У меня, признаться, были опасения, что подобная стрельба будет очень сложной. Но отправиться с группой на стрельбище я планировал только на следующий день. Пока же следовало научиться кувыркаться без оружия, а это тоже было не таким уж простым делом…
* * *Я какое-то время тоже кувыркался вместе со всеми и не мог не заметить, что у меня получается даже лучше, чем у других. Но это не потому, что я лучше подготовлен физически. Я уже давно заметил, что авторитет командира часто и действенно оказывает психологическое воздействие на самого носителя этого авторитета, а подобный настрой, как правило, значительно мобилизует организм, причем не только в экстремальных ситуациях, но в любых случаях и при всех видах ответственности. За примером ходить далеко не надо. Тот же майор Желобков много раз рассказывал мне, что ему, в пору его активных занятий спортом, удавалось побеждать боксеров, которые были значительно выше его по уровню и таланту. Но он мог настроиться на бой с сильным противником. Однако при этом уже в следующем бою мог проиграть заведомо более слабому – только потому, что не сумел настроиться. То же самое обычно происходит на занятиях с любым командиром. Он чувствует, что обязан выглядеть лучше других для того, чтобы командовать. И именно потому, что это помогало мне поддерживать свой авторитет среди подчиненных офицеров, у меня получалось лучше, чем у других. Все просто. Но, даже сам убедившись, что у меня получается, даже ощутив удовлетворение, я не стал на этом останавливаться и вместе со всеми продолжил занятия, намереваясь кувыркаться до такой степени, пока правильное поведение тела в условиях отсутствия трения станет автоматическим, почти идеомоторным актом, хотя добиваться конечного результата требовалось до полного исчезновения понятия «почти». То есть мы должны и при скольжении управлять телом так же, как делаем это без скольжения, – не раздумывая, не прикидывая, как двигаться лучше. Мы должны так же вести себя, как ведем при обыкновенной ходьбе, когда не задумываемся, куда и как поставить ногу, но ставим ее правильно. Часовой тренировки для этого мало, но если посвятить новому навыку несколько занятий, то его вполне можно сделать устойчивым.
Устойчивый навык спецназа ГРУ давно уже стал притчей во языцех. Обычно как пример рассматривалась ситуация, когда группа идет через покрытый палой листвой осенний лес. Такой лес – это лучшая возможность для противника поставить на пути группы мины-ловушки. Летом среди травы заметны будут остатки земли. Зимой снег обнажает вообще все следы до следующего большого снегопада, а то и до нескольких снегопадов. А осенью мина или «растяжка» легко прячется под листву. В спецназе ГРУ в таких случаях принято ходить только по корням деревьев, которые выступают из листвы. На корне не установишь невидимую мину. Но если учесть обычную высокую скорость передвижения спецназа ГРУ, то недостаточно тренированный человек будет думать перед тем, как поставить ноги, и искать взглядом корень, на который ему следует наступить. Так всегда бывало, когда в операциях вместе с нами участвовали представители любых других видов войск или менты. Объяснишь им, как следует идти, – они идут, слушаются. Но скорость при этом выдержать не могут. А в спецназе ГРУ нога ставится автоматически туда, куда ее следует поставить. И все благодаря многочисленным тренировкам. У нас в бригаде на полосе препятствий есть специальный участок, где в землю вкопаны корни. Сколько каждый из офицеров группы прошел этот участок, прежде чем научился ходить по корням «вслепую», никто не считал. Но теперь так ходят все, сами того не замечая, – точно так же, как меняют, не замечая этого, зимнюю походку на летнюю. Все автоматически, и все благодаря тренировкам. Вот и поведение на лишенной трения поверхности тоже должно стать автоматическим. Опять же только благодаря тренировкам.
Бригадир рабочих пока еще не звонил. А обещал он позвонить, когда закончит работу. И потому я проводил занятия вместе с группой, совсем забыв о мотодельтаплане. И так продолжалось до обеда…
* * *Мы находились в столовой, когда мне позвонил генерал. Я вежливо сообщил, что нахожусь за столом, и попросил разрешения позвонить через пять минут. Генерал не возражал. Значит, особой срочности не было. Я спокойно закончил обед и вышел на крыльцо столовой первым из группы. Там стояли офицеры комендатуры и курили. Я демонстративно поморщился от дыма. Переносил я его спокойно, но вести при посторонних разговор с генералом не хотелось. Потому я отошел, якобы избегая дыма, и нажал кнопку вызова.
Генерал, похоже, ждал моего звонка и ответил сразу.
– Мы с тобой, Тридцать Первый, можем на старости лет в аналитики податься. Поздравляю. Мы все правильно вычислили.
– Московский Абдурагимов сдал сообщников? – предположил я развитие событий, зная, какие методы допроса могут применить московские следаки и дознаватели, если дело проходит по статьям закона об антитеррористической деятельности.
– Пока еще нет, но этого и не требуется. Мы начали работать сразу с двух направлений. В Дагестане поиски пошли через жену Гамида. И вот что интересно: у нее, как оказалось, и девичья фамилия тоже Абдурагимова, и даже отчество с мужем совпадает – она тоже Баталовна. Хотя с мужем они разных, как говорится, кровей. Но Асият Баталовна, как нам удалось выяснить, родная сестра нашего местного Гамида Баталовича. То есть вместо брата она отправила в Москву мужа. А теперь вопрос к тебе. Как считаешь, Тридцать Первый, имеем мы право предположить, что этим уже устанавливается связь между бандой на Северном Кавказе и бандой на Минском шоссе?
– Я бы, товарищ генерал, не торопился с категоричным утверждением, но предположить мы право имеем. Как правило, такая связь не может быть случайной. Рассматривать версию как рабочую – это самое реальное. И мне кажется, что вы принесли мне хорошую весть.
– А теперь принесу плохую. Готов выслушать?
– Как правило, хорошего без плохого не бывает. Я к такому положению вещей привык уже давно.
– Утром я сообщал тебе о том, что нам удалось опросить двоих людей, знающих Абдурагимова как дельтапланериста…
– Так точно, товарищ генерал. И они дали характеристику его полетам.
– Так вот, одного из них – инструктора, который обучал Гамида, – убили через сорок минут после нашего визита. Зарезали прямо в родном подъезде. Удар ножом в сердце со спины. Смерть наступила мгновенно. Мои оперативники хватились, сумели прикрыть и спрятать второго, но у них появилась мысль о следующей паре, которую найти и опросить не удалось. Стали смотреть сводку происшествий. Одного нашли в морге в качестве неопознанного трупа; документов у него не было, но жена опознала без проблем. Убит непонятно при каких обстоятельствах и непонятно чем. У него проломлена грудная клетка в области сердца, и ребра ушли во внутренние органы. Само сердце не выдержало такого удара – разрыв двух сосудов и стенок левого желудочка. Врач-патологоанатом говорит, что встречался с подобным только однажды, когда пьяный водитель на грузовике врезался в столб, и ему повредило грудь рулевой колонкой. Наш погибший водителем не являлся, ни одной серьезной аварии в том районе зарегистрировано не было. На момент смерти был абсолютно трезв, хотя в жизни злоупотреблял. Но факт смерти есть, и мы мимо него пройти не можем. Причем смерти при загадочных, можно сказать, обстоятельствах. Нужно искать…
