Владимир Гриньков - Я – телохранитель
– Не могу же я знать отчество каждого сопляка!
– У вас с ним неприязненные отношения?
– У меня с ним вообще никаких отношений.
– И все-таки…
– Тебе это так интересно?
– Сейчас все имеет значение, Генрих Эдуардович.
– Есть люди, от которых свою дочь надо держать на расстоянии.
«Ага… Клиент позволил Виктору появиться в своем доме только потому, что очень скоро увезет дочь далеко и от этого дома, и от нелюбимого им Виктора…»
– Вам доводилось с ним общаться?
– Мне не о чем с ним говорить.
Тапаев налил себе еще коньяку и выпил. Жесты резкие. Нервничает. Китайгородцев это про себя отметил.
– И еще я хотел вас спросить. Юрий Сергеевич Шалыгин, ваш сводный брат… У него действительно серьезные проблемы?
– Ну какие у него проблемы? – еще больше
нахмурился и без того невеселый бизнесмен.
– Бизнес пошел наперекосяк, он задолжал кому-то, – напомнил Анатолий.
– Так это он задолжал, к нему и все вопросы, – сказал, как отмахнулся, Тапаев.
Похоже, что все именно так и было, как представлялось Китайгородцеву. Клиент или не хотел, или не мог помочь своему родственнику. Предоставил тому самостоятельно выкарабкиваться из случившихся передряг. И даже разговаривать на эту тему не хочет…
– Генрих Эдуардович! А Юрий когда-нибудь говорил вам об оружии? Вы видели у него в руках пистолет?
– Нет.
– Может быть, он раздобыл пистолет в целях самообороны… Все-таки он кому-то там задолжал, ему почти наверняка угрожали… Ведь угрожали?
– Что-то он такое говорил.
– Об угрозах? Или об оружии?
– Об угрозах.
– А о пистолете?
– Нет, про оружие речи не было. Если хочешь, я могу спросить у него про пистолет.
– Вот этого не надо, – попросил Анатолий. – Вы пока, пожалуйста, делайте вид, что ничего не происходит.
– «Пока» – это до каких пор?
– До прибытия из Москвы моих ребят. Пока не подойдет подмога, в общем.
* * *
Из окна тапаевской приемной Китайгородцев видел, как ведомый Аней снегоход подкатил к гостевому дому. Анин спутник поцеловал ее на прощание и скрылся в доме. Снегоход заскользил меж деревьев, нырнул за угол и затих. Через минуту на лестнице, ведущей на второй этаж, раздались шаги. Девушка поднималась к себе в комнату. Когда Анатолий выглянул в коридор, там уже никого не было. Только было слышно, как закрылась дверь. Он подошел к ее комнате, постучал. Тишина. Он постучал еще.
– Кто?
– Аня, это Анатолий.
Пауза. Он даже подумал, что она не откроет. Но щелкнул замок, дверь приоткрылась. Китайгородцеву показалось, что Аня встревожена.
– Все нормально, – на всякий случай произнес телохранитель. – Вы позволите мне войти?
И – снова пауза. Как будто его визит был совсем некстати…
– Я только что приехала, – сказала Аня, будто извиняясь.
– Катали Виктора?
Метнула быстрый взгляд – и тут же снова опустила глаза. Не ответила… А утром она выглядела повеселее. Когда он сказал ей о том, что приехал ее друг. Может быть, они поссорились? Но Виктор ведь поцеловал ее, прежде чем расстаться?
– Я зашел к вам только для того, – кашлянул Анатолий, – чтобы предупредить: пока что вас в этом доме не могут посетить ни Виктор, ни Рита.
– Почему?
– Не знаю, – флегматично пожал плечами Китайгородцев. – Это распоряжение вашего отца.
Его ложь оказалась для Ани вполне приемлемым объяснением. Тапаев, судя по всему, уже не раз озвучивал свои распоряжения, не утруждая себя обоснованием предпринимаемых им шагов. Он распоряжается – все безоговорочно выполняют. Аня вот, например, даже не удивилась.
– Хорошо, – сказала она, глядя в пол. – Я вас поняла.
Подразумевалось, что она восприняла информацию и теперь хотела бы побыть одна. Но телохранитель не торопился уйти.
– Рита скучает, – сообщил он тоном чело века, который не прочь немного поболтать, поскольку у него море свободного времени. – Вы уж не забывайте вашу подругу, пожалуйста.
И опять Аня сказала:
– Хорошо.
– Только я теперь боюсь за Виктора, – засмеялся Китайгородцев.
При упоминании о Викторе она насторожилась. Анатолий демонстративно этого не заметил.
– Это я вспомнил ту историю, – продолжил он, – когда вы с Ритой на курорте иностранца напоили.
Девушка несмело улыбнулась в ответ.
– Вы, наверное, это придумали, Аня?
– Почему же я?
– Рита не смогла бы. Я ее хорошо знаю.
– Я уже не помню, если честно…
Ее явно тяготило присутствие постороннего.
– Я просто логически рассуждаю, – давил Анатолий. – Вы – более активная. Лидер. И с Ритой именно вы первая заговорили там, на курорте, а не она с вами…
– Вот и неправда. Она ко мне обратилась.
– Неужели?
– Можете у нее спросить.
– Она – хорошая подруга?
– Да.
– Что больше любит делать, если не секрет – : рассказывать что-либо или слушать других?
– Слушать.
– Вас она расспрашивала о чем-нибудь?
– О чем?
– О вашей семье… О вашем отце…
Это было важно. Очень важно.
– Нет.
– Разве? – приподнял бровь Китайгородцев, думая: «Вот если бы Рита расспрашивала подругу о ее отце, стараясь выведать интересующие ее подробности! Этакий засланный казачок в юбке!»
– Нет, я точно помню. Да и зачем ей? Нам было так весело и так хорошо…
– Но вы сказали, что она внимательно вас слушала? Значит, вы что-то ей рассказывали?
– Про свою учебу ей рассказывала… Про друзей…
Она старательно смотрела мимо него. И непрерывно теребила «молнию» своей куртки. Движения были порывистые. Нервные.
– Извините меня за мою назойливость, – Анатолий обаятельно улыбнулся. – Я пойду, пожалуй.
Едва он переступил порог, Аня захлопнула за его спиной дверь. Отгородилась.
* * *
Китайгородцев обедал в тапаевской приемной, куда Богданов принес поднос с едой. Сам клиент из своего кабинета не выходил. Сидел в глубоком кресле в крайне дурном расположении духа и постепенно нагружался коньячком. Если дело так пойдет и дальше, то неминуемо последует послеобеденный сон, а там уже и до ночи недалеко – и клиент все время на месте, никуда не рвется и никого не принимает… Просто воплощенная мечта любого телохранителя!
Вновь Богданов появился, когда Анатолий невнимательно ковырял вилкой в тарелке. Начальник тапаевской охраны, судя по его возбужденному виду, лестницу, ведущую наверх, преодолел на одном дыхании.
– Толик! – жарким шепотом произнес Андрей Ильич, косясь взглядом на дверь кабинета. – Скворцова приехала! С сыном!
Эта фамилия уже была известна Китайгродцеву. Много лет назад женатый человек Тапаев завел себе любовницу. Вот у нее и была фамилия Скворцова. Связь длилась несколько лет. Потом они разошлись. Женщина хотела, чтобы Генрих Эдуардович ушел из семьи и женился на ней. Он не решился. В семье у него было двое детей. У Скворцовой от него – один. Может быть, он сделал выбор между двумя вариантами сугубо арифметически. Так сказать, два – один в пользу семьи. Может, другие какие-то резоны у него были. Богданов, посвящавший Анатолия в тайны тапаевской семьи, не сумел объяснить внятно. В общем, в результате бизнесмен лишился и любовницы, и рожденного ею сына. Скворцова оказалась женщиной неглупой и смогла из своего положения выжать максимум возможного. На первых порах она еще позволяла Тапаеву видеть сына хотя бы изредка, но очень скоро эти встречи по ее же инициативе прекратились. Олигарх скучал и слал на содержание мальчишки деньги. Скворцова говорила, что он жадничает и не выполняет финансовых обязательств перед своим сыном. Тапаев посылал денег еще, но сына так и не видел… И вот они приехали вдвоем!
– Ты эту Скворцову знаешь? – спросил Китайгородцев, отодвигая тарелку.
– Видел один раз. Приезжала, когда тут не было его жены, – кивок на дверь.
– Что за женщина?
– Боевая, – кратко охарактеризовал Скворцову Богданов.
– Какие у нее отношения с Генрихом Эдуардовичем?
– Когда она сюда приезжала, они спали в разных комнатах.
– Я не о том, – засмеялся Анатолий. – Мне важно знать – у них ровные отношения или случаются конфликты? В общем, грубо говоря, может она нашему клиенту в волосы вцепиться или нет?
– Не было такого, чтобы за волосы…
– А на повышенных тонах они беседуют друг с другом?
– Вроде всегда спокойно, Толик.
– Хорошо, теперь о ее сыне. Ты его раньше видел?
– Нет. Я же говорил тебе, она не дает Тапаеву с сыном встречаться.
– А раньше, когда он маленький был?
– Я еще тогда здесь не работал…
– Значит, ничего о нем рассказать не можешь?
– Он странный, Толик.
– В смысле? – мгновенно насторожился Китайгородцев.
Богданов, и до того разговаривавший вполголоса, совсем уж перешел на шепот:
– Мне кажется, это – «пьяный» ребенок. Ну, знаешь, дети, которых зачали по пьяни… У них потом с башкой не все в порядке. Я его сегодня в первый раз увидел и сразу понял – по пьяному делу его Тапаев сделал. Как пить дать.
