Кирилл Казанцев - Команда мести
– Я поговорю с Лунем, – после короткой паузы сказал Игорь. – Но постановление о заключении под стражу… Вряд ли. Только постановление о задержании в качестве подозреваемого.
– А если мы не успеем его вывезти за двое суток? – засомневался Оболенский.
– Сначала нужно задержать, – вполне резонно ответил Михайлов. – А потом… Будет день – будет пища. Что-нибудь придумаем. Я надеюсь, суд пойдет нам навстречу. Ведь это дело напрямую касается каждого из судей…
– Тогда пусть Андрей вынесет постановление о задержании, – решил Максим. – И сразу же перебросьте его по факсу… – Он развернулся к Семену Геннадьевичу: – Какой номер? – Начальник СБ назвал. Максим повторил семизначный набор цифр в трубку. – …Записал? Ну, все. Жду. – И отключил аппарат.
– Значит, подозреваемый… – сумрачно констатировал Семен Геннадьевич, слышавший весь разговор, от первого до последнего слова. – Ох, ребята-ребята! Как говаривают братья наши меньшие, неразумные, гоблиноподобные, втягиваете вы меня в блудняк!
Максим медленно встал с места.
– Ладно. Поедем мы, пожалуй…
– Да сядь ты! – На мгновение из-под личины добродушного и простоватого старичка выглянул жесткий и опытный командир. – Сядь, сказал! Взрослый мужик, а обидчивый, как девочка.
Максим, потоптавшись у двери, вернулся на место.
– Вот так-то лучше. – На круглой физиономии Семена Геннадьевича появилась немного глуповатая улыбка. – Что с вами поделать! Будем звонить… – Он, подчеркнуто не спеша, извлек из ящика стола пухлую записную книжку, нацепил на нос очки. – И где это у нас?… – листая страницы, бормотал себе под нос. – Ага! Вот! – И набрал длинный номер. В ожидании ответа бросил короткий взгляд на часы. – Он еще должен быть на службе…
Наконец-то на той стороне ответили. Семен Геннадьевич облегченно вздохнул и, подмигнув гостям, произнес в трубку:
– Здравствуй, брат…
Идибек Мухаммаджонов повертел в руках полученные по факсу бумаги. Однако… Бобошеров, Бобошеров…
Услужливая память бывшего разведчика немедленно выдала короткую «объективку»: возраст, образование, размеры состояния и источники доходов. Причем не только официальные источники, такие, как экспорт-импорт, строительство, сельское хозяйство. Все это, конечно, в полной мере соответствовало действительности, Бобошеров вкладывал деньги во все эти сферы бизнеса, как и в политику. Но основной доход получал от операций с наркотиками.
Впрочем, в Таджикистане, небольшой республике у подножия Памира, возникшей на обломках Советского Союза, таким трудно было кого-то удивить. Чрезвычайно, баснословно выгодный бизнес, в котором нашли свое место тысячи людей. Кто-то выращивал мак и перерабатывал его в героин на территории сопредельного Афганистана, раздираемого на части бесконечной войной. Кто-то организовывал транспортировку в Таджикистан – несмотря на все старания российских пограничников, граница существовала только на картах. Дальше цепочка наркотрафика тянулась через Узбекистан и Казахстан в Россию. Героин везли под мешками с луком и чесноком, в специально оборудованных тайниках, в собственных желудках. Каждый житель нищей республики при желании мог заработать свою копеечку. Но были люди – немного, очень немного! – которые контролировали весь процесс, от первого до последнего шага. Эти люди обладали огромными, фантастическими средствами. И пользовались соответствующим средствам влиянием.
Так вот одним из таких людей и был Бобошеров.
Идибек сокрушенно покачал головой. Нехорошо поступает старый друг и сослуживец. Ох как нехорошо! Такая подстава!
Мухаммаджонов еще раз перечитал постановление о задержании. Убийство. Среди бела дня, в центре одного из промышленных и культурных центров России. Дерзко, нагло, вызывающе. Напоказ. Значит, не просто убийство, а своего рода наказание. Тем более что жертва – судья областного суда…
Интересно, а что сделает Бобошеров с ним, с бывшим полковником внешней разведки, не имеющим ни надежных связей на высшем уровне, ни серьезных денег? Даже представить страшно. Неужели Семен не понимает, что люди, обладающие такими деньгами, как Бобошеров, в условиях реалий дня сегодняшнего стоят над законом? Что они могут себе позволить все? Что с судьей, чем-то досадившей наркодельцу, поступили очень гуманно – просто застрелили? Или там, в России, все обстоит как-то по-другому? Чушь! Богатый человек – он везде богатый человек. Что в Таджикистане, что в России, что в Африке.
Значит, сделать вид, что ничего не было? Ни телефонного звонка, ни факса, ни обещаний? Хотя обещаний и вправду не было. Так, согласие оказать помощь. По возможности.
Поразмыслив, Мухаммаджонов пришел к выводу – нет. Нельзя так. И дело тут никак не в верности долгу и старой дружбе, все это – в прошлом, в другой, исчезнувшей с мировой карты стране. А здесь, в Таджикистане, у него дети, внуки… Надо обеспечивать их будущее.
Ему не однажды предлагали деньги. По нынешним временам – не так уж чтобы большие. Но можно было, как и многие его подчиненные, нагнать количество денежных знаков «валом», вступая в сделки с каждым встречным.
Однако Идибек Шукурджонович такой подход к делу считал несерьезным и даже постыдным. Мелким, не по его масштабам. И не деловым, а деляческим. Он не первый день жил на свете и прекрасно знал: рано или поздно тот, кто платит деньги, начнет подминать под себя того, кто берет. Значит, со временем беспринципный сотрудник СБ станет просто шестеркой мелкого деляги. А этот деляга, в свою очередь, тоже чья-то шестерка. И быть шестеркой у шестерки… Да такой мелочи и места в нормальной колоде нет! А Мухаммаджонов себя ценил и уважал.
Сегодня судьба подарила ему редкий шанс: минуя буферные зоны, одним махом он мог выйти на контакт с представителем самого верхнего уровня. Сотрудничество с человеком уровня Бобошерова можно назвать не просто достойным – даже почетным. Главное – не продешевить, не ограничиться получением, пусть и очень большой, но разовой подачки. Сейчас важно показать товар лицом – продемонстрировать все свои возможности, обозначить намерения на долгосрочное сотрудничество. О деньгах можно и не заикаться – умный человек сам сумеет оценить по достоинству новое приобретение. А в том, что Бобошеров не только жестокий, но и умный лидер, Идибек Шукурджонович не сомневался. Будь он дураком, не занимал бы своего сегодняшнего положения, а, подобно другим, таскал бы тюки с героином через границу и возил бы в собственном желудке несколько граммов кайфа для граждан бывшей братской республики…
Все то время, что «триста шестой» был в воздухе, Скопцов не находил себе места. То выходил из кабинета «безопасника», то возвращался. Успел он и с патрульными ментами пообщаться, и машину Максима перегнать в другую, отведенную для парковки зону.
Оболенский же, наоборот, вел себя спокойно. Негромко разговаривал с Семеном Геннадьевичем.
– …Ты пойми, майор, мне ведь не все поровну! – журчал голос начальника СБ. – Мне, как тому Верещагину, за державу обидно! Сколько раз такое бывало – идем с дочерью по улице… А у лотка с увядшими фруктами стоит этакий… Усатый-волосатый. Орлом вокруг смотрит, по-хозяйски. «Эй, девющка, хочишь банан?» Это он дочуре моей кричит. И тычет в ее сторону гниль какую-то. А сам, на своем языке, второму орлу рассказывает, что бы он с ней сделал и как именно. Ему ведь невдомек, что я на его родном языке лучше его говорю. И самое страшное в этом то, что я отлично знаю – сделает! Все, о чем говорил, на что способна его гнилая фантазия, – сделает! И ни я его не остановлю, ни кто-то другой. Потому что для него мы не люди – скот! Как ишаки или козы на его горячо любимой родине. А кто со скотом разговаривает?…
Максим пока помалкивал. Только потемнела и натянулась кожа на скулах и подбородке, заострив лицо.
– Понимаешь, майор, – продолжал свой монолог Семен Геннадьевич, – он в моей стране живет, мой хлеб жрет и меня же за человека не считает! Прийти в гости и проявить откровенное неуважение к хозяевам – ты можешь себе такое представить?
– Уважения от них не дождешься, – едва размыкая губы, произнес Максим. – Да и не нужно мне его уважение. Эти понимают только один язык – язык силы. Значит, пусть не уважают. Но – боятся.
– Да я никогда националистом не был! – взмахнул рукой Семен Геннадьевич. – Я ведь в другой стране вырос, где все люди – братья. И запугивать человека только потому, что у него иной разрез глаз… Не по мне это!
– Я тоже из другой страны, – ответил Оболенский. – И знаю прекрасно – не все среди них сволочи. Просто на волне этих бесконечных передряг выплывает всякая мразь, которую не пугать надо, а отстреливать без малейшей пощады. Немного – десяток-другой… Самую крупную мразь. Тогда мелкая задумается – а стоит ли оно того? И не потащит в мой дом наркоту, не возьмет в руки оружие… Даже говорить на своем языке при мне не посмеет.
