Рысь в капкане - Зайцев Михаил Георгиевич
Листочек с буквой Л на обрезе оказался сплошь исписанным мелким почерком сына. Здесь были телефоны нескольких Лен, некоего Леонида, какой-то фирмы «Лефа» и в самом конце телефон и адрес Липова Аркадия Пантелеймоновича. Рядом с фамилией в скобках значилось «Липа».
Несколько раз Раиса Сергеевна пробежала глазами адрес, вырвала листок под литерой «Л» из книжки и прошла с ним на кухню. Здесь она сожгла листочек в голубом пламени газовой горелки, поставила на огонь кастрюльку с молоком, достала из навесного шкафчика открытую бумажную пачку «Геркулеса».
Пока закипало молоко, она успела сходить в душ и облачиться в элегантный черный брючный костюм. После чего приготовила себе кашу, позавтракала и «занялась лицом» – она никогда не покидала квартиры, не сделав макияж.
Она была сейчас спокойна и уравновешенна. Обычная женская суетливость исчезла, лицо стало похоже на маску. Больше всего ее поведение в это утро напоминало состояние актрисы перед премьерой.
Завтрак, сборы, косметика отняли почти час. Раиса Сергеевна уже накинула на плечи темно-коричневый плащ, натянула на ноги ботиночки на низком каблуке и потянулась за сумочкой, но в этот миг в дверь позвонили. Она на секунду замерла, напряглась, мельком взглянула на себя в зеркало, в то, что висело в прихожей, как будто отражение могло ответить на вопрос о нежданном утреннем визитере. Звонок повторился еще и еще раз. Она заставила себя улыбнуться, подошла к двери, заглянула в глазок.
На лестнице стоял солидный, хорошо одетый, грузный мужчина.
– Кто там? – спросила Раиса Сергеевна, стараясь произнести эти два слова максимально доброжелательно.
– Пауков Тимофей Иванович. Работаю с Костей. Начальник. – Мужчина говорил раздраженно, несколько грубовато: – Откройте!
Она распахнула дверь.
– Чем обязана, Тимофей Иванович?
– Пройти можно?
– Милости прошу! Я, правда, уходить собралась…
Объемистый живот Тимофея Ивановича заставил ее посторониться.
– Дверь закройте, будьте любезны. Есть короткий деловой разговор. Вы, я так понимаю, Костина мама?
В прихожей стало тесновато, и ей пришлось посторониться и по-кошачьи выгнуть спину, чтобы и дверь захлопнуть, и толстяка не задеть.
Ее изящное движение заставило Паукова вспомнить о своей половой принадлежности. Тем паче что Тимофей Иванович питал слабость к женщинам бальзаковского возраста и слыл большим их ценителем.
– Так вы Костина мама?
Тимофей Иванович чуть смягчился, уголки толстых губ изобразили полуулыбку.
– Угадали.
Раиса Сергеевна невзначай поправила волосы, так что полы ее плаща распахнулись. Пауков смог по достоинству оценить и аккуратную округлость в меру пышного бюста, и длинные стройные ноги.
– Позвольте полюбопытствовать имя-отчество.
Он немного смутился, и Раиса Сергеевна поняла, почему. Ожидал увидеть старую грымзу, а встретился с дамой, которую еще можно (ох как можно!) употребить.
– Раиса Сергеевна. – Она кокетливо потупилась.
– Видите ли, уважаемая Раиса Сергеевна, произошел маленький казус, довольно частый, к сожалению, для тех, кто занимается большим бизнесом. Сотрудникам нашей фирмы угрожает какой-то сумасшедший, и, пока милиция его не отловит, мы все вынуждены проявлять бдительность и осторожность…
– Бога ради, Тимофей Иваныч, не пугайте меня! – Она схватила Паукова за руку, заглянула в глаза. – С Костей все в порядке?!
– Полный порядок! Не волнуйтесь. Костя в безопасном месте, просил и вас туда же отвезти, к нему…
– А почему же он сам не приехал, не позвонил?!
Тревога в ее голосе была неподдельной.
– Он звонил вам, но телефон не соединялся.
– Действительно! Были, вы знаете, странные звонки. Сначала позвонила какая-то девица, представилась, что она из милиции, видите ли, и наговорила всякой чепухи, потом позвонят и молчат в трубку… Я поняла! Это они звонили – те сумасшедшие, про которых вы рассказываете. Могло такое быть, Тимофей Иванович?
– Пожалуй, вполне… – замялся Пауков.
Она была совсем рядом, терпкий запах ее духов нашел отзыв в организме Паукова в виде легкого томления в паховой области.
– Я придумала! Знаете, что мы сделаем?
Она заговорщически посмотрела ему в глаза и, не дожидаясь ответа, резко повернулась, выбежала из прихожей и исчезла в комнате.
– Куда вы? – окликнул ее Пауков довольно добродушно.
– Проходите, Тимофей Иванович, обувь не снимайте, я сейчас, одну минуточку, и поедем.
Пауков прошел в комнату, огляделся. Раиса Сергеевна колдовала с автоответчиком. Она прекрасно чувствовала (женщины вообще это прекрасно чувствуют), что она нравится, а посему ей позволены и простительны маленькие женские глупости.
– Что вы собираетесь делать, Раиса Сергеевна?
– Минутку… Ага, готово! – Она включила автоответчик на запись и принялась очень серьезно надиктовывать на него текст, который чуть позже услышит Виктор Скворцов: «Вы слушаете автоответчик. Сегодня пятница, тринадцатое число. Я специально делаю эту запись для всех, кому вдруг срочно понадобится Костик. Его нет сейчас дома, но к обеду он вернется. Прекратите постоянно названивать…»
Раиса Сергеевна остановила запись.
– Ой! Я только что сообразила! Тимофей Иванович, а можно я Косте на мобильный позвоню?
– Его мобильный отключен в целях безопасности, – ляпнул Пауков первое, что пришло в голову.
– Поняла. Еще секундочку подождите…
Она продолжала наговаривать на автоответчик всякую чушь, и Пауков сокрушенно подумал: «Ну что ты с ней будешь делать, с егозой этакой! Не бить же, в самом деле, по голове, как Шопов советовал. В общем и целом мысль у Антошки Шопова верная – взять в заложницы мамочку ублюдка Костика, долбаного интригана да еще и кидалы, сам Бог велел, но не могу же я ее, в натуре, вязать, неудобно как-то. Пусть лучше перебесится, дурочка, и сама, своими ножками со мной пойдет… А ножки, между прочим, ничего, стройненькие… И квартирка ничего, я-то думал, хата будет победнее…»
Тимофей Иванович покрутил головой, подивился на писанные маслом картины в тяжелых рамах и не заметил, как Раиса Сергеевна спрятала в рукаве ножницы, до того невинно лежавшие рядышком с телефаксом.
– Тимофей Иванович, все! Теперь, если сумасшедший позвонит, запись на автоответчике собьет его с толку, вы согласны?
– Ну-у, наверное…
– Вот! Посмейте сказать после этого, что я дура.
– Да что вы, Раиса Сергеевна, разве ж можно…
– Осталось последнее… Пойдемте со мной…
Не дожидаясь его реакции, она выбежала из комнаты.
– Ну что тут будешь делать… – обреченно пробубнил себе под нос Тимофей Иванович.
– Идите сюда, ко мне! Я в ванной! – глухо донеслось из недр квартиры.
Пауков вздохнул и поплелся искать ванную. Что там еще придумала бабенка? «Правильно в народе говорят – все бабы дуры, понять их невозможно», – думал Пауков на пороге ванной комнаты.
– Заходите, Тимофей Иваныч.
– Раиса Сергеевна, мы опаздываем, и я не понимаю…
– Быстрее заходите! – перебила она.
– Чувствую себя полным болваном… Ну, вошел, что дальше?
– Будьте любезны, спиной к ванне повернитесь…
«Да она сумасшедшая, – психанул Пауков, – а я полный идиот. Хожу на поводке у смазливой истеричной бабенки, как…»
Додумать эту самокритичную мысль несчастный не успел. Спрятанные в рукаве плаща ножницы скользнули в узкую женскую ладонь. Средний палец удобно лег между двух достаточно острых полосок металла с двумя колечками на концах. Стремительное движение рукой – и заточенный край ножниц начертил на шее Паукова красную рваную линию, одновременно другая, свободная рука Раисы Сергеевны сильно толкнула пузатое тело. Тимофей Иванович потерял равновесие и грузно перевалился через край ванны. Хорошо подстриженный затылок гулко стукнулся о керамическую плитку с веселеньким рисунком.
Пока он падал, женщина успела перехватить ножницы. Теперь она держала их, как держат нож хватом вниз. Обе половинки сомкнуты, восьмерка колечек торчит над большим пальцем. Еще одно стремительное движение, и ножницы воткнулись в ямку под кадыком тщательно выбритой шеи Тимофея Ивановича.
