Максим Шахов - Взорвать «Москву»
– Мы не в бою, – наставительно заметил майор. – И по документам части числимся как выехавшие в Москву по важному делу… Двинули, капитан!
Офицеры затерялись в траве.
Парнишка в светлой рубашке курил и трепался по телефону, чирикая как воробей на своем смешном языке. Он не успел понять, откуда вырвался живой вихрь, смявший его, как бумагу. Нож ужалил под лопатку, и китаец упал лицом вниз, пачкая кровью мазутную траву. Артем припал к стене, держа ствол на изготовку. Створка облезлого пластикового окна качнулась, свесилась чернявая голова. Выстрел из «стечкина» прогремел, как гром. На штукатурку брызнула кровь.
С треском открылось окно второго этажа, и оттуда дали длинную очередь из автомата. «Узи» работает», – на слух определил Тарасов. Краем глаза он увидел длинную фигуру Черкасова, возникшую из-за горы покрышек.
Еще одна очередь выбросила фонтанчики бетонной пыли. Из-за пандуса выбежал и панически бросился в сторону «Опеля» круглозадый китаец. Черкасов с неожиданным для его нескладной комплекции проворством настиг бегущего и ударил рукояткой пистолета в затылок. «Узи» продолжал лупить сверху. Пули со звоном пробежали по лобовому стеклу «Опеля», чмокая, прошили капот. Присев за машиной, майор несколько раз выстрелил.
Орали внутри здания несусветно: похоже, не четверо было китаез. Оставшиеся в живых – внутри здания. Как минимум, двое.
Артем указал Черкасову на стену – займи позицию! – а сам, пригнувшись, двинулся в обход здания. Над головой просвистели пули. Азиаты уже успели сообщить своему боссу о крутом наезде со стрельбой и трупами. Если товара в здании нет, то китайцы поторопятся заявить в милицию: вооруженное нападение на склад мирной оптовой фирмы. Если наркотики хранятся здесь, то на помощь, скорее всего, прибудут бойцы посерьезнее. Нужно разделываться с узкоглазыми поскорее: время поджимает.
Прогремела очередь из «стечкина»: Черкасов напомнил о себе. Прикрывает грамотно.
Артем двинулся вдоль глухой стены, в обход здания. Странный шорох заставил его насторожиться. Мелькнула легкая тень, и с характерным хаканьем в метре от Тарасова приземлился на согнутые ноги китаец с нунчаками в перекрещенных руках. Азиат не ожидал увидеть здесь противника: он отшатнулся, но мгновенно сконцентрировался, крутанул в воздухе свой смертоносный снаряд, готовясь ударить… «Та-та-та» – заработал на той стороне ствол майора Черкасова. В ответ ударил «узи».
Швырнув в лицо противнику громоздкий, бесполезный сейчас «стечкин», Артем упал на бок, выхватывая нож. С грохотом отлетел в сторону пистолет, но прежде чем нунчаки коснулись Тарасова, он сильно метнул нож, метя в живот китайцу, ловко перехватил скользящий мимо удар и рванул на себя цепочку, соединяющую эбонитовые палочки снаряда. Боец с воем рухнул, пытаясь выдернуть из плоти окровавленное лезвие. Артем подхватил «стечкин» и выстрелил. Дернув головой, раненый затих.
Еще раз прогрохотал ствол в руках майора, и сделалось тихо – только поскрипывало-потрескивало в простреленном нутре «Опеля».
– Готовы все! – крикнул Черкасов, возникая из-за угла. – Последний сам подставился, придурок: я не виноват…
– И у меня порядок, – вытирая нож о спину трупа, отозвался Артем. – Помещения осматривать будем? А, Дима?
– Что ты! – всполошился майор. – Менты пускай тут шуруют: что найдут, то ихним будет…
Пригнувшись, они побежали через луг в сторону лесополосы.
Баев ловко поставил «Москвич»: в десяти шагах от грунтовки, однако в полной невидимости.
– Заждался я вас, господа офицеры! – заметил прапорщик. – Судя по концерту и отсутствию аплодисментов по завершении, все прошло по плану.
– Трепло! – забираясь в салон следом за Артемом, сказал Черкасов. – Заводи, чего ждешь!
– А жду я вот чего, – отозвался Баев и ткнул пальцем в сторону трассы.
Прислушавшись, можно было различить гул моторов – более громкий, чем от машин, идущих на большой скорости в сторону Тулы. Еще через минуту шум выровнялся: к разгромленному автосервису шли две машины.
– А вы говорите: заводи! – тихо сказал прапорщик. – Пусть сначала проедут.
За густой зеленью, скрывающей «Москвич», прошли микроавтобус ОМОНа и черный приземистый джип.
Подождали, пока машины подальше укатятся по заросшей травой колее.
«Москвич» завелся с полоборота. Обогнув густые заросли орешника, Баев вывел машину на грунтовку.
– Держитесь, господа офицеры! – впервые за сегодняшний день улыбнувшись, сказал прапорщик.
Мотор гневно заурчал, и «Москвич» с удесятеренной силой рванулся вперед. Облако пыли поднялось до неба. Баев был отличный водитель: через пару минут машина вырулила на трассу и взяла курс на базу. Погони не было – у ментов на месте преступления работы достаточно. Если прибывшие правоохранители и смогли разглядеть в бинокль номера «Москвича», то это вовсе уж ничего не значило: в гараже части таких номеров пруд пруди, выбирай на вкус. Да и нет биноклей в штатном оснащении ОМОНа…
Глава шестая
Снайперский выстрел
Deutsche Frauen, deutsche Treue,
Deutscher Wein und deutscher Sang
Sollen in der Welt behalten
Ihren alten schönen Klang,
Uns zu edler Tat begeistern
Unser ganzes Leben lang.
«Deutschland, Deutschland über alles»[13]Хорунжий Бузько нес в руках объемистый, накрест заклеенный скотчем пакет, и руки его мелко дрожали. Куйбида, насвистывая, топал следом, словно ничего не случилось.
Четверть часа назад они прибыли в назначенное место – энный километр по Балаклавскому шоссе. Там отпустили такси – Куйбида долго бранился с водителем из-за сдачи – и двинулись пешком по бегущей среди зелени тропке.
Куйбида взглянул на часы. Точно в условленное время из-за пригорка вынырнул велосипедист с нагруженным багажником.
– Бывший прапор. Оружием понемногу промышляет, – не оборачиваясь, пояснил Куйбида.
– Здорово, хлопцы! – спешившись, махнул рукой велосипедист. – Все, как договорились. Деньги привез, Петюня?
Куйбида потряс прапору руку. Бузько, покуривая, стоял в стороне.
– Что, Петюня, рыбку на море решил глушить? – щербато улыбнулся человек на велосипеде. – Тут целого кита можно вверх брюхом пустить, – и хлопнул ладонью по притороченному к багажнику объемистому свертку. – Запалы в коробке.
Куйбида потребовал развернуть товар, осмотрел, брезгливо дотронулся до маслянистой упаковки, достал бумажник, туго набитый сотенными долларовыми бумажками.
– Цену знаешь, – проговорил человек на велосипеде.
Куйбида дважды пересчитал деньги и с сожалением вручил прапору.
– А я пересчитывать не буду, – усевшись в седло, сказал тот. – Доверяю старому другу… Ну, бывайте, хлопцы! – и нажал на педали.
Велосипед, скрипнув, покатил по тропинке.
Выждав секунду-две, Куйбида выхватил из-под легкой куртки пистолет и дважды выстрелил в спину велосипедисту. Бузько вздрогнул. Прапор сковырнулся с велосипеда и остался неподвижным. Куйбида подошел поближе, вскинул ствол и послал еще одну пулю – в затылок лежащему, – спокойно присел на корточки, вытащил из нагрудного кармана убитого доллары, пересчитал.
– Зачем вы это сделали?! – ошалело выдохнул Бузько.
– Свидетель, – поднимаясь, ответил Куйбида. – Плюс небольшая экономия партийных средств. Идемте. Иначе мы сами, чего доброго, угодим в разряд свидетелей…
Хорунжий не понял юмора. Перед его глазами стояла картина: крутящееся колесо велосипеда, застрявшая в педали штанина и внимательное лицо Куйбиды, который торопливо обшаривал карманы убитого.
* * *Тайник, зевнув жесткими травянистыми губами, принял взрывчатку и привезенный мрачным Куйбидой неведомо откуда акваланг. Припомнив армейский опыт, Бузько тщательно расправил жесткие стебли, отступил, и расправившийся куст качнулся, укрывая схрон от посторонних глаз.
– С тропы все видно, – желчно проговорил Куйбида. – Говорю вам: все видно с тропы!
Его настроение стремительно портилось. Жара и спутник раздражали, и Куйбида искал зацепку, чтобы сделать хорунжему замечание. Бузько сносил дурацкие придирки стоически. Он еще раз осмотрел окрестности тайника и покачал головой: с тропы ничего не видно, прошэ пана.
– Я уеду сегодня, а вы завтра, – по дороге к городу говорил Куйбида. – Это в целях конспирации. За оставшееся время осмотритесь хорошенько, подумайте, нет ли вокруг объекта подводных камней – в прямом и в переносном смысле…
Распрощавшись с хорунжим в центре Севастополя, Куйбида, подергивая плечами, к которым прилипла пропотевшая рубашка, отправился в свою гостиницу. «Что же в нем меня так раздражало? – в который раз спрашивал он себя. – Гуцульская тупость? Вялая армейская исполнительность? Черт его знает, но задачу свою провинциальный хорунжий выполнит – я уверен. Так и доложим Кульчицкому – пусть наши заокеанские друзья будут спокойны: крейсер пойдет на дно точно в срок, и вложенные в операцию большие доллары окупят себя с лихвой…»
