Валерий Рощин - Черная бездна
– Устроить нам встречу с ламой. Кажется, его зовут Потуичен-щаго.
– Попробую… – почесал лысую голову водитель.
Ятон вернулся к машине через несколько минут.
– Лама не готов вас принять, – заявил он, усаживаясь за руль.
– То есть как не готов?! – нахмурился Давид. – Почему?
– Тантрический ритуал.
– Монахи молятся богу?
– Тибетские монахи богам не молятся, – негромко и с почтением пояснил тибетец, – они ими повелевают. Кстати, старый лама Потуичен-щаго умер четыре года назад.
– Вот как? А как зовут нового?
– Пудава. Я проведу вас к нему после окончания молитв…
Ровно через полчаса гости вошли в покои ламы – довольно большой зал с низким потолком из темного дерева. Лама сидел на небольшом возвышении, по обе стороны в почтительных позах замерли ученики – молодые послушники, а из смежного помещения доносилось обертонное пение монахов.
Встав напротив, Давид поклонился и поздоровался. Лама – наголо постриженный круглолицый мужчина – ответил на приветствие на приличном английском языке и, в свою очередь, спросил:
– Мне сказали, вы прибыли из Европы?
– Да, господин Пудава.
– Что привело вас в наш монастырь?
– Мы занимаемся культурными и религиозными вопросами. Однако о главной цели визита я хотел бы поговорить с вами наедине.
Лама коротко взглянул на учеников, и, зашуршав халатами, те удалились из зала.
– Я слушаю вас.
Израильтянин помедлил, еще раз осмотрел залу и тихо сказал:
– Вам передает привет Эрвин из Бизерты.
Несколько секунд Пудава молчал, пристально вглядываясь в лицо европейского гостя. Тот только что огласил первую часть кодовой фразы, написанной на глиняной дощечке перед смертью великим Потуиченом-щаго. Он ждал окончания фразы. И она прозвучала:
– Эрвин и Франц надеются на вашу помощь.
Неприметно кивнув, Пудава хлопнул в ладоши. В зал вошел юный послушник.
– Подай нам чаю. И пригласи Цэрина, – распорядился лама.
Вскоре Давид с Томасом сидели на полу перед низкой полочкой, служившей столом, и пили из простых деревянных чаш знаменитый тибетский чай, заправленный сливочным маслом и солью. В середине «стола» сиротливо стояла единственная тарелка с горсткой китайских фиников.
Цэрин бесшумно появился из боковой комнаты и, остановившись в трех шагах, поклонился. Давид не слишком хорошо различал внешность китайцев, монголов и жителей Тибета, однако сейчас без труда отметил сходство ламы и Цэрина.
– Вот те люди, о которых предупреждал Потуичен-щаго, – коротко обмолвился Пудава.
– Они сказали условные фразы?
– Да. Это наши друзья. Ты должен поехать с ними.
– Я готов, – вторично поклонился монах.
Всю дорогу из монастыря до аэропорта Лхасы Цэрин сосредоточенно молчал. Он был настолько скован и подавлен, что Давид настороженно справился о его самочувствии.
– Все в порядке, – приклонил тот круглую голову. – Чтобы выполнить свою миссию и помочь вам, я должен дословно вспомнить все, чему учил старый лама Потуичен-щаго.
– Это похвально, – кивнул израильтянин. – Приводи в порядок мысли, твоя помощь понадобится через несколько дней.
– Могу ли я узнать, куда мы направляемся?
– В Японию.
– Так далеко? – Короткие брови монаха дрогнули.
– Япония рядом. Далеко будет потом…
Цэрин опустил голову и вновь ушел в себя. Зато оживился Томас.
– А куда мы на самом деле, Давид? – шепотом спросил он.
– В один из вонючих районов Токио, где до сих пор легально промышляет «якудза».
– Что такое «якудза»?
– Японская мафия.
– Разве у япошек есть криминал? – искренне удивился здоровяк.
– Томас, ты в своей жизни прочитал хоть одну книгу?
– Нет. А зачем?
– Действительно – зачем?.. – буркнул Давид, глянув на широкие плечи, бычью шею и незамутненное знаниями выражение лица ирландца. И все же пояснил: – «Якудза» – самая многочисленная и самая организованная криминальная группировка в мире. За свою значительность и влияние она занесена в Книгу рекордов Гиннеса.
В аэропорту босс до самой посадки снова насиловал сотовый телефон в попытках дозвониться до Огюстена.
– Молчит? – глянул Томас на раздосадованного Давида.
Тот кивнул.
– Странно, – шмыгнул носом здоровяк, – обычно он отвечал сразу.
– В том-то и дело. Не нравится мне его молчание…
Глава четвертая
Средиземное море
Мальта, Валетта
Наше время
После неожиданного и резкого удара в челюсть мой мозг частично выключился и, тем не менее, не утерял способность оценивать положение тела. Во всяком случае, перевалившись через ограждение борта, я осознавал, что лечу вниз.
Вы когда-нибудь прыгали в воду с большой высоты? Когда смотришь на воду с берега – это не впечатляет. Смотреть сверху вниз – совсем другое дело. Ты стоишь на краю вышки, собираешься с духом, готовишься… Потом делаешь единственное движение и… больше от тебя ничего не зависит. Ни-че-го! Одним словом, я очень люблю прыгать в море с большой высоты. И столь же сильно ненавижу, когда меня заставляют это делать помимо моей собственной воли.
Через секунду свободного полета я начал соображать и стал отдававать команды мышцам.
«Так… сейчас будет больно. Очень больно, – теребила далекая мысль. – Неплохо бы оценить оставшуюся высоту, сгруппироваться и…»
Широко раскрыв глаза, вижу проносящуюся в метре стену с ярко-желтыми пятнами.
«Иллюминаторы! А что внизу? Помнится, за бортовую плоскость прилично выступали спасательные боты. Не задеть бы!..»
Пролетаю в сантиметрах от оранжевой «скорлупы», легонько ударившись локтем. Это ерунда. Теперь приготовиться к встрече с поверхностью моря.
Снизу с неотвратимостью глобального потепления надвигается косая волна, слабо освещенная окнами нижних ярусов.
Глядя на нее, догадываюсь, что войду в воду ногами, и вытягиваю тело в струнку – только так можно избежать сильного сотрясения головы и потери сознания.
Удар. В воду вхожу удачно.
Теперь следующая задача: не попасть под огромные винты.
Напрягаю мышцы бедер, дабы отклонить траекторию погружения, мне незачем залезать под громадный корпус – из-под него труднее выплыть.
Останавливаюсь. Судя по давлению – глубина метров семь или восемь. Осадка у «Costa Fortuna» примерно такая же.
Включаю в работу все мышцы и изо всех сил гребу в сторону от судна. Вокруг кромешная тьма, но о близости движущегося гиганта говорит вибрация и гул работающих машин.
Он рядом. Гигант все еще рядом – мое тело буквально пронизывает неприятная низкочастотная дрожь…
Гул нарастает. Неужели меня тянет назад?!
Нет, все объясняется проще: к месту моего приводнения приближается корма, в которой установлены силовые агрегаты. И мне нужно продолжать грести…
Я лежу на поверхности моря, гляжу вслед залитой светом корме лайнера и гадаю: кем же себя считать? Везунчиком, нашедшим подкову от слона, или жалкой ничтожной личностью, не успевшей даже в общих чертах рассмотреть нападавшего.
– Мда… – полощу по давней привычке рот соленой водичкой, – утром одного парня угостили по затылку, вечером досталось мне. Кто же так по-дурацки развлекается на этой гигантской посудине?..
Итак, что мы имеем?
Плюс вижу только один – в прошлой жизни я имел рыбью наружность, обитал в морских глубинах, а некоторые особенности унаследовал в нынешней инкарнации.
Минусов гораздо больше. Самый незначительный – побаливающая от удара челюсть. А самый существенный имеет в длину километров двадцать пять – именно столько меня отделяет от ближайшей суши. С юга тоже виднеется тонкая полоска береговых огней. Скорее всего, это остров Сицилия, но до него далековато – огни едва просматриваются над спокойным морем.
Да, я люблю простые и легко реализуемые идеи. Поэтому собственное предложение плыть вдогонку за судном методом кроля откладываю до лучших времен. И начинаю методично грести к итальянскому берегу…
Чтобы поровну нагружать все группы мышц, периодически переворачиваюсь то на спину, то на живот, использую то один стиль, то второй, то третий… Плыву неторопливо, равномерно распределяя силы на весь марафонский заплыв. Благо все это не впервые – приходилось покорять дистанции и посерьезнее.
Огни ни черта не приближаются. Ничего, доплыву. Я ведь, по сути, спецназовец, а спецназовцы умеют гораздо больше, чем обычные солдаты.
Помню, довелось девять дней побыть в шкуре Робинзона – жил на крохотном острове в южной акватории Соломонова моря. Точнее, не жил, а существовал. Так уж получилось, что, выполнив одно нетривиальное по сложности задание, вышел к точке встречи с подлодкой, а она, родимая, не появилась. Как позже выяснилось, подводники тушили пожар в кормовом отсеке и вынужденно прервали боевой поход. Вот и пришлось изображать дикаря, пока начальство разбиралось, где меня искать и каким образом вызволять. Спал на дереве, ловил рыбу и зверьков, похожих на мышей-полевок, жарил на плоских камнях больших гусениц и сверчков. Знатоки говорят, будто в гусеницах в три раза больше белка, чем в говядине, а сверчки по содержанию кальция превосходят цельное молоко. Прибавки в весе от потребления в пищу «чудесных деликатесов» я не заметил, зато продержался до прихода помощи в виде надувной шлюпки и четверых подводников с аквалангами.
