Александр Бушков - Волчья стая
Синий мигом слетел с нар, отпрыгнул назад и, оскалясь, неуловимым движением выхватил нож. Рукав грубого лагерного бушлата задрался, открылась мастерская татуировка меж локтем и запястьем: скелет в длинном балахоне, стоящий в позе статуи Свободы, в одной руке у него коса, другой воздел над голым черепом окруженную сиянием денежку с крупной цифрой «1». Его полукругом окаймляла каллиграфическая надпись, являвшая собою пресловутую смесь французского с нижегородским: VITA EST KOPEJKA.
Браток шипел и фыркал, как разъяренный котище, но особо не рвался в бой, должно быть, справедливо предполагая для себя крупные неприятности. Синий, поводя вправо-влево ножом, скорее уж напоминавшим шило, презрительно бросил:
– Порву, как целку, щенок… Смотри за базаром…
– Хватит вам! – вклинился Визирь. – Если начнем собачиться меж собой, станет совсем хорошо, приятно и весело… Ты, молодой, извинись и сядь. И привыкай сначала думать, а потом нести ерунду. Ведь чушь полнейшая, – он обернулся к Синему. – Я так считаю не оттого, что вы мне лично симпатичны, а согласно строгой логике. Будь вы подсадной уткой, непременно стали бы вбивать нам идею, будто с о в с е м плохо станет только тем, кто станет запираться и скрытничать. А тому, кто сдаст все добровольно, последуют ошеломительные привилегии вплоть до полного освобождения. Что-то в этом роде стала бы нам внушать наседка. Меж тем наш битый жизнью друг пытается доказать как раз обратное: всем присутствующим все равно конец, выдадут они свои сокровища или же нет. Это-то меня и убеждает.
– Меня тоже, признаться, – хмуро поддержал Борман. – Хватит вам. Остыл, чадушко?
– А я что? Я-то ничего… – Браток попытался примирительно улыбнуться, но получилось плохо. – Просто нервишки до предела натянуты… Гадом буду, не хотел…
– Ладно, замяли, – сказал Синий, тем же неуловимым движением спрятав нож куда-то в недра бушлата. – Исключительно оттого, что колючка здесь не та, не совсем настоящая. За настоящей ты б у меня ответил по полной программе, духарик… Только смотри, это был последний раз…
– Нет, а в самом деле, – протянул Браток. – Что ты, в натуре, талдычишь про побег, а подробно не расскажешь? Сил моих больше нет на этих нарах чалиться…
– В свое время, – без улыбки пообещал Синий. – Распишу диспозицию, будь уверен.
– Думаешь, все же есть наседка? – негромко спросил Борман.
– Не похоже, – решительно сказал Синий. – Никак не похоже, я давно присматриваюсь, принюхиваюсь, прикидываю хрен к носу. И каждый раз получается, что наседки среди нас быть вроде бы не должно. Однако ж береженого Бог бережет, детка. Есть тузы, которые надо выкидывать в самый последний момент, и чтобы непременно из рукава… А вообще, давайте спать? К чему нам эти посиделки?
– Фаза! – вдруг вскрикнул Борман с таким видом, словно его прямо здесь, в грязном неподметенном бараке посетило что-то вроде божественного откровения. – Ну конечно, фаза…
– Догадался-таки, женераль? – хмыкнул Синий.
– Но ведь это – бабушка надвое сказала…
– А что делать?
– Делать и в самом деле нечего…
– То-то, – сказал Синий. – Выбора никакого… – Повернулся к Доценту. – Знобит?
– Знобит, – сказал тот. Его явственно трясло. – Даже странно – не болит почти, только холодно неимоверно…
– Бывает. Эй! Мерсюк в золотой оправе! Кинь-ка одеяльце. Ты и так лось здоровый, а человеку знобко…
Браток, к некоторому удивлению Вадима, уступил свое одеяло без малейшего ворчания – видимо, решил завязать с игрой в оппозицию. Не удовольствовавшись этим, Синий бесцеремонно сдернул одеяло с уже устроившегося на ночлег Красавчика, укутал Доцента, прошел к двери и погасил свет.
Вскоре настала тишина, нарушавшаяся лишь негромким похрапываньем Визиря. Вадим добросовестно пытался уснуть, но никак не получалось, балансировал меж явью и забытьем, на той неуловимой черте, где размываются ощущения, размывается действительность, перестаешь понимать, в каком ты мире и на котором свете. Как он ни сопротивлялся внутренне, сознание уже работало словно бы само по себе, отматывая ленту назад. Говорят, так случается с тонущими, с теми, кто сорвался со скалы. Фраза, ставшая банальной: «Перед ним в считанные секунды промелькнула вся его жизнь».
Насчет всей жизни – явное преувеличение. Перед глазами – или, говоря тем же высоким стилем, перед внутренним взором – прокручивалась не столь уж оригинальная история под нехитрым заголовком: «Как становятся преуспевающими бизнесменами». Обыкновенная биография в необыкновенное время, как говаривал красный параноик Аркадий Гайдар, лютовавший некогда в Шантарской губернии – правда, говаривал он это по другому поводу, но все равно, для заголовка ненаписанных мемуаров достигшего возраста Иисуса Христа удачливого бизнесмена весьма даже неплохо. Или для подзаголовка, скорее.
…Те, кто сейчас с оттенком презрительности (проистекающей, главным образом, из зависти) именовали его «генеральским отпрыском» – благодаря чему, мол, и вскарабкался на сияющие вершины – были не вполне правы. В первую очередь оттого, что «генеральским сынком» он стал далеко не сразу. На свет появился капитанским сынком, в первый класс пошел сынком майорским – а это, согласитесь, отнюдь не элита, тем более во глубине сибирских руд. Классе в четвертом он наконец понял и осознал, что родитель не просто служивый, а особист – но сибирский особист-майор середины семидесятых на элиту опять-таки не тянул. Жили получше, чем иные прочие, и только, и всего-то. Район был не пролетарский, у каждого имелась своя комната, в гараже наличествовала «копейка», еда с одеждой на пару порядков получше среднего уровня – вот, пожалуй, и все.
А в остальном – типичнейший совок. Настолько совковый, что папенька категорически отказался уступить уговорам маменьки и отмазать единственное чадушко от службы в рядах непобедимой и легендарной Советской Армии. Правда, не стал и доводить до абсурда – то есть отправлять сыночка в плавание по армейскому морю без руля и без ветрил, отдавать на волю военкомата. Действительную службу Вадим отпахал, как и положено, строевым солдатом. Вот только воинская часть была не вполне обычная.
По всей необъятной Шантарской губернии вокруг ГЭС и пахавших главным образом на оборонку заводов-гигантов издавна располагались батареи зенитных ракет. А небольшая воинская часть, командовавшая всей этой грозной силой, располагалась как раз в Шантарске, не на самой окраинной улице. И, кроме офицеров, там полагалось иметь энное количество нижних чинов. Легко догадаться, что все без исключения нижние чины как раз и были с ы н о ч к а м и.
А посему особенных страстей-мордастей там не наблюдалось – ни оголтелой дедовщины, ни «урюков», что по-русски ни в зуб ногой, ни заезжавших в зубы полупьяных прапорщиков. Все чинно, пристойно, образцово. Маленький эдемчик, если честно. «Суровая армейская школа», на которой настоял родитель, обернулась не столь уж тягостным предприятием. Через два года Вадим вышел за ворота бравым сержантом с полным набором значков, дополненным медалькой – и поступил в Шантарский университет без всяких усилий. Маман, правда, слегка подсуетилась, но опять-таки горы сворачивать не пришлось.
А год, между прочим, был примечательный – восемьдесят пятый. Генсек с багровой нашлепкой на лысине уже начинал понемногу выдавать в эфир такое, отчего у классиков марксизма-ленинизма на парадных портретах волосы явственно вставали дыбом…
Правда, Вадим ухитрился как-то не заметить исторического поворота – некогда было. Открыл для себя увлекательнейшее занятие – книжный бизнес. Ах, какой это был увлекательный и доходный, прямо-таки инопланетный, теневой мир: неизвестный непосвященным спрут, охвативший всю страну, галактика «пятачков» и «толкучек», где имелось все, чего пожелает душа…
В магазинах не было ничего – разве что на тех полках, что были отведены под «макулатуру» и придуманный каким-то гениальным шизофреником «книгообмен». Зато у «спецов» было все. Вполне возможно, что хваленые агентурные сети КГБ и ЦРУ даже уступали в размахе этой опутавшей весь Союз нерушимый паутине, где в причудливом симбиозе трудились удачливые спекулянты, сами в жизни не открывшие ни единой книжки, оборотистые директрисы книжных магазинов, перешедшие на отхожий промысел интеллигенты, начинающие литераторы, начитанные студенты и прочий народец самых неожиданных профессий. Тиражи покидали типографии, но до прилавков так и не доходили, попадая к покупателю по ценам, ничего общего не имевшим с государственными.
Впрочем, неверно было бы считать тружеников книжного рынка примитивными перекупщиками, был еще и самиздат. Не имевший ничего общего с диссидентским, но превосходивший его по масштабам раз во сто…
Мало кто знает до сих пор, что некогда в СССР оперативнейше переводилось и самоляпно издавалось все мало-мальски заметное, что только было сотворено мэтрами зарубежной фантастики и детектива. Переводы, правда, были топорнейшие, «книги» отпечатаны на пишущих машинках под копирку – но снабжены твердыми переплетами, иногда даже с тиснением. Знающий человек мог обзавестись многотомными собраниями сочинений любимых авторов, если только был осведомлен, куда нужно идти в Москве, куда – в Минске или Свердловске.
