Сергей Самаров - Горный стрелок
Утром, поднявшись еще в темноте, Давид Вениаминович вспомнил, что натаскал с вечера дров, чтобы не выходить в обычный утренний мороз на улицу. Тем не менее, согласившись с предложением генерала Кобылина, он брал на себя уже какие-то обязательства, и эти обязательства требовалось выполнять. Но чтобы быть способным к выполнению боевых задач, следовало соответствовать не только боевому духу, но и физические возможности свои довести до необходимого уровня. И Давид Вениаминович решил приводить себя в боевую форму, даже не зная еще, насколько это может ему понадобиться и понадобится ли вообще, и потому по пояс голый вышел на мороз, чтобы умыться снегом и обтереться. Он не ежился на морозе и не совал ладони под мышки, а сразу стал растирать снегом свой торс, при этом довольно фыркая. Впрочем, переусердствовать с закалкой тоже не хотелось. Организм любого человека, даже некогда очень закаленного, не любит резких переходов от одного режима к другому. Вернувшись в дом и докрасна обтеревшись жестким банным полотенцем, Кольчугин не стал растапливать печь, потому что намеревался отправиться вскоре в дорогу и не знал, когда он вернется. Наскоро позавтракав, Давид Вениаминович накормил Валдая и отнес в машину початый мешок с сухим кормом и миску для собаки. Закрыв дом на висячий замок, неторопливо выехал за ворота. До Москвы еще нужно было добраться к вечеру, и, согласно всем расчетам, именно к вечеру он и должен был успеть…
* * *В ГРУ дежурный, как только Давид Вениаминович представился по телефону, сразу сообщил номер заказа пропуска.
Заходить пришлось почему-то через главный подъезд. То ли в вечернее время все отдельные управленческие подъезды стали закрывать, то ли какая-то пертурбация произошла после построения и заселения нового здания ГРУ, куда уехала добрая часть управлений. Но диверсионное осталось на старом месте. Путь Кольчугин хорошо помнил. По нему он ходил не один раз, потому сразу добрался до нужной двери в управление, но, не зная кода на цифровом замке, позвонил. Комната дежурного располагалась, как ей и полагается располагаться, рядом с дверью, и помощник дежурного почти сразу вышел к нему.
– К полковнику Мочилову, – доложил Кольчугин.
Помощник дежурного кивнул:
– Проходите, командующий ждет, требует немедленно. Дорогу к кабинету, как я понял, вы знаете.
– Не забыл еще.
Кольчугин двинулся по коридору твердым и уверенным шагом.
Полковник Мочилов встал и из-за стола вышел, чтобы поздороваться за руку с Кольчугиным. Но поздоровался так, словно они только вчера расстались. И сразу приступил к делу:
– Как я понимаю, Давид Вениаминович, ты почти в курсе дела. Самолет уже ждет. Я только что позвонил подполковнику Известьеву из ФСБ. Зовут его Виктор Николаевич. Полетишь с ним и с тремя нашими офицерами. Это твоя поддержка. Вопрос с охраной туристической базы решен. Наши парни будут работать под видом охранников, в костюмах охранников, но не нести обычные дежурства наравне с другими. Иными словами, они будут постоянно тебя прикрывать. На этих парней можешь положиться. На двоих из трех. Третий… Тебе все объяснят. Третий – твоя связь. Что еще не знаешь, Известьев введет тебя в самолете в курс дела. Он же тебе передаст путевку на туристическую базу. Будешь там располагаться. Грубо говоря, отдохнешь в Сочи. Хорошая командировка. Мне бы на твое место… Это я шучу так неумно. Все организационные вопросы решай с подполковником Известьевым. В случае осложнений звони мне напрямую. Меня не будет, звони дежурному. Меня найдут. Все. Вопросы есть?
– Есть, товарищ полковник. Один вопрос, но существенный. Я приехал на машине…
– Нет проблем. Оставь ключи дежурному, загоним в наш гараж. Я распоряжусь. Опечатаем. Никто до твоего возвращения не прикоснется.
– Машина не проблема. На стоянке ГРУ и так к машине никто не прикоснется. У меня в машине собака…
– А… Да… У тебя, кажется, водолаз?
– Ньюфаундленд. Чистых кровей.
– Понятно. Знаю, что какая-то разница есть, но это не важно. Думаю, с собакой проблем тоже не возникнет. В случае чего Известьев и на туристической базе договорится. Вы летите из Жуковского военным бортом. С посадкой тоже проблем не будет. Мне так кажется…
– Я готов, товарищ полковник. – Давид Вениаминович, хотя был не в военной форме, а в простом камуфлированном охотничьем костюме, щелкнул каблуками и принял стойку «смирно» – сказывались многолетняя привычка и выучка.
– На выходе тебя встретит капитан Молочаев. Сережа хороший парень, покладистый и бесконфликтный. Он возглавляет группу твоей поддержки. Сработаетесь. Удачи. – Мочилов протянул руку, показывая, что задерживать вылет самолета не намеревается…
* * *На верхнюю поляну возвращались уже на автобусе. После напряженной утренней разведки полковник Мартинес не желал утруждать себя в дополнение ко всему еще и долгим подъемом, да и спутники его не рвались идти пешком.
До верхней поляны добрались за десять минут. Автобус не торопился взбираться в гору. Вышли на своей остановке, и на глаза полковнику сразу попался капитан Габиани, греющий на солнышке свою лысину. Глаза он прикрывал модными солнцезащитными очками. Капитан в одиночестве сидел на скамейке рядом с домиком, забросив ногу на ногу и растянув по спинке скамьи руки. Типичная поза отдыхающего, которого капитан усердно изображал. И не поспешил встать при появлении полковника, поскольку официально входил в его команду не в качестве ее члена, а именно в качестве контролера, от которого зависит многое, в том числе и будущее многих американских проектов в Грузии. Это капитана расслабляло, возвышало в собственных глазах, что явно не шло на пользу общему делу. А началось это с самого первого дня пребывания капитана в группе полковника. И продолжалось постоянно. И в этот раз при приближении Мартинеса Габиани лениво встал и приветственно поднял руку:
– Поскольку мы находимся по эту сторону границы, господин полковник, официально я вас приветствовать не буду, – сказал капитан тоном вальяжного человека.
Но, в принципе, он был, конечно, прав, и здесь, на туристической базе, явно не то место, где требовалось демонстрировать армейскую дисциплину.
– Меня ждете, капитан? – спросил полковник.
– Да. – Тенгиз посмотрел на часы и с трудом прокашлялся. – Мне пора отправлять донесение. Хочу получить от вас данные об утренней операции. Подробности с оценкой. Не самой операции, конечно, а действий ваших курсантов.
– Это была не операция. Это были подготовительные мероприятия. А тебе нужно кашель лечить. У тебя настоящий бронхит.
Вообще-то Тенгизу полагалось самому идти с группой и давать самостоятельную оценку действиям курсантов, но капитан, с одной стороны, ленился, с другой – ссылался на сильный кашель, который может выдать всю группу. Кроме того, он только поздно ночью пришел из туристического городка, как полковнику доложили, причем, мягко говоря, не совсем трезвый, и утром не пожелал встать. Это тоже раздражало Мартинеса, хотя подавать капитану готовые данные для него же самого и для его дела было даже более выгодно, чем таскать младшего Габиани с собой, не зная уровня его подготовки. Что после такого похода напишет он старшему Габиани, полковнику, который в основном и выступал вместе со своими сторонниками в пользу принятия для подготовки коммандос системы российского спецназа военной разведки, в котором полковник сам когда-то и служил. Именно по настоянию старшего Габиани к группе Мартинеса и прикрепили контролера.
– Операция или не операция… Тем не менее ваши спутники ходят даже по комнатам так, словно их заставили неделю перед этим на корточках сидеть. Кто-то со стороны может подумать, что вы их долго между ног пинали. Наверное, вы их сильно загрузили, полковник.
Тенгиз Габиани относился к северокавказским курсантам Мартинеса чуть свысока, не считая их нормальными бойцами, как, впрочем, все кадровые военные часто относятся к партизанам. Но эти партизаны были не из тех, что вышли из своего двора, закрыли дверь дома на замок, а калитку двора на задвижку и пошли воевать. Эти были, можно сказать, профессиональными партизанами, прошедшими подготовку в лагерях Афганистана, Пакистана и других мест, где их поддерживают, а потом уже попавшими в руки полковника Мартинеса. Они многое умели, хотя, конечно, не владели высокотехнологичными методами войны. Да и о физической их подготовке всерьез до Мартинеса никто не задумывался. Он задумался, и, как сам считал, хорошо их подготовил. Но у грузинского капитана, видимо, было собственное мнение, которое предстояло развеять.
– Да. Я давал максимальные нагрузки в непривычных для них действиях. В общепринятом понятии они парни выносливые и могут потягаться с любым спортсменом. Но непривычные нагрузки им даются тяжело. Жалко, что вы, капитан, не пошли с нами. Могу вас уверить, что и вы сейчас с трудом передвигали бы ноги. Хотя, в принципе, такие специфичные условия, как сегодня и вчера, не всегда возникают. Вчера мы, конечно, не с такой нагрузкой передвигались. А сегодняшняя нагрузка оказалась для курсантов слишком великой. Но это с непривычки. Завтра утром разомнутся и смогут снова выполнять то же самое. Но здесь не их вина, а моя, потому что во время подготовки я этому способу передвижения уделял слишком мало времени. Да у нас и условий не было. В районе нашей базы, как вам хорошо известно, много болот, но отсутствуют заснеженные горы. Вы тоже, думаю, с подобными нагрузками не встречались, и потому вам было бы еще сложнее, чем им, хотя бы имеющим начальные навыки. И ходили бы вы еще хуже, чем они, если бы вообще ходили, учитывая ваши вчерашние перегрузки.
