Алистер Маклин - Партизаны
Улыбка исчезла с лица Зарины — тон самого Петерсена не располагал к легкомыслию.
— Если хотите, я скажу вам почему. Потому что я приказываю. Потому что вы не можете ничего делать без моего разрешения. Потому что вы — младенцы в дремучем лесу. И, наконец, потому что я стану доверять вам только тогда, когда вы станете доверять мне.
Обе девушки непонимающе переглянулись и, не говоря ни слова, вошли в дом.
— Это прозвучало несколько грубовато, — заметил Джордже.
— Да, грубовато. Но я хотел, чтобы до них дошло, — нельзя без спроса бродить где попало. Такие безобидные прогулки могут иметь далеко небезобидные последствия.
— Конечно. Только они не знают об этом. Для них вы вредный, своенравный, задиристый волк.
В придачу не очень умный и любящий покомандовать. Не переживайте, Петер. Когда девушки оценят ваши истинные достоинства, возможно, они еще смогут полюбить вас.
Войдя в жарко натопленную комнату, Петерсен объявил:
— Наружу никто не выходит. За исключением, разумеется, Джордже и Алекса. И Джакомо. Впрочем, он и так не собирается никуда выходить.
Дремавший за столом Джакомо приподнял голову и окинул сонным взглядом присутствующих.
— А мне? Мне тоже нельзя выходить? — спросил Михаэль.
— Нельзя.
— Почему Джакомо можно, а мне — нельзя?
— Потому что вы — не Джакомо, — лаконично ответил Петерсен.
Проспав неполных два часа, майор открыл глаза и помотал головой, отгоняя сон. Насколько можно было различить, бодрствовали только неутомимый Джордже, сидевший с кружкой пива в руке, и трое пленников. Поднявшись с пола, Петерсен растолкал остальных.
— Время пить чай или кофе, кому что захочется, и уезжать, — он подбросил в печь пару поленьев.
Майор Массами, державшийся до сих пор удивительно тихо и скромно, спросил:
— Мы тоже отправляемся?
— Вы остаетесь здесь. Связанные, но без кляпов во рту, поскольку это лишено смысла. Можете кричать сколько вздумается — ваши крики никто не услышит, — Петерсен поднял руку, предупреждая протест. — От ночного холода не погибнете. Когда придет помощь — тут по-прежнему будет тепло. Через час, после того как мы покинем этот дом, я свяжусь с ближайшим армейским постом — это в пяти километрах отсюда — и объясню, где вы находитесь. Спустя двадцать минут за вами приедут.
— Очень любезно, — Массамо вяло улыбнулся. — Это лучше, чем быть застреленным...
— Королевская югославская армия не подчиняется никому — ни немцам, ни итальянцам. Если союзники пытаются нам препятствовать, мы предпринимаем некоторые действия для самозащиты. Но мы не варвары и не расстреливаем союзников.
Спустя несколько минут Петерсен взглянул на трех заново связанных пленников.
— Итак, смерть от холода никому из вас не грозит, в печи горит огонь. Через полтора часа тут будут ваши люди. До свидания.
Нового свидания с майором пленники явно не жаждали — ни один из троих не ответил ему. Петерсен спустился по замшелым ступеням крыльца и свернул за угол дома. Грузовик стоял посреди небольшой поляны.
— О, новый грузовик! — вскричала Зарина.
— "Новый грузовик", — передразнил ее Петер-сен. — Именно это вы бы воскликнули, вернувшись с прогулки. Майору Массамо очень понравились бы эти слова. Из них легко понять, что старый грузовик брошен нами где-то поблизости, поэтому после своего освобождения он немедленно сообщит солдатам, что у нас есть другая машина. В результате мне пришлось бы опять тащить с собой коменданта. Именно это я имел в виду, когда говорил: нельзя доверять младенцам в дремучем лесу.
Джакомо сказал:
— Наш старый грузовик наверняка в розыске. Что, если на него наткнутся?
— Сомневаюсь. Разве что кому-то взбредет в голову нырнуть на дно Неретвы. Но не думаю, чтобы в такой холод на это нашлись охотники. Я сбросил его с небольшой скалы в довольно глубоком месте. Мне порекомендовал его местный рыбак.
— Машину можно увидеть сверху.
— Нет, в это время года вода в Неретве очень мутная. Она очистится лишь через несколько месяцев, когда снега сойдут с гор. А какая разница, что будет через несколько месяцев?
— Что за добрая душа подарила тебе это чудо? — спросил Джордже. — Уж не итальянская ли армия?
— Итальянцы так бы не расщедрились. Это сделал все тот же мой друг, рыбак, он же владелец гаража, возле которого мы останавливались. У итальянцев нет возможностей ремонтировать свои машины. Мой приятель при случае выручает их. У него были и гражданские грузовики, но, пораскинув мозгами, мы решили, что этот — наиболее подходящий.
— А вашему другу не придется за него отвечать?
— Исключено. Мы сорвали замок с гаража. Если вдруг какому-нибудь солдату захочется заглянуть туда завтра, что, кстати, маловероятно, поскольку завтра — воскресенье. Придя в гараж утром в понедельник, мой приятель, как положено добросовестному работнику, сообщит итальянцам, что помещение взломано и похищен военный грузовик. Никакой ответственности за это он не несет. Виновники известны: кто же еще, кроме нас, мог это сделать?
— Выходит, утром в понедельник за нами начнется погоня, — констатировала Зарина.
— В понедельник утром этот грузовик, возможно, присоединится к первому. В понедельник утром, несмотря ни на что, мы будем уже далеко.
— А вы хитрый.
— А вы опять говорите глупости. Я просто все планирую заранее. Садитесь.
Новый грузовик был намного удобнее и тише прежнего. Как только он двинулся с места, Зарина продолжила:
— Не подумайте, что я придираюсь или осуждаю вас, но, по-моему, надо быть почтительней по отношению к вашим союзникам.
Петерсен взглянул на нее, затем поправил:
— К нашим союзникам.
— Что? — переспросила Зарина. — Ах да, конечно. К нашим союзникам.
Майор продолжал следить за дорогой. Иногда внезапно он становился задумчивым, и тогда выражение его лица говорило само за себя.
— Та вчерашняя гостиница в горах, обеденный час. Помните, что сказал Джордже?
— Что именно? Он говорил так много...
— О наших союзниках.
— Смутно.
— Смутно... — Петерсен неодобрительно поцокал языком. — Это профессиональный изъян. Радист должен запоминать все, о чем вокруг говорят... Наш союз с итальянцами существует до тех пор, пока в нем есть необходимость. Хотя мы воюем бок о бок с итальянцами — Джордже, правда, сказал тогда «с немцами», у нас разные цели. Когда союзники перестанут устраивать нас, ни о каком союзе не может быть и речи. Сегодня возник небольшой конфликт. Разумеется, для нас собственные интересы важнее. Не думаю, что потеря одной-двух машин может повлиять на исход войны.
После короткого молчания Лоррейн спросила:
— Майор Петерсен, кто, по-вашему, победит в этой ужасной войне?
— Мы. Будет лучше, Лоррейн, если станете звать меня просто «Петер», Вы ведь еще не служите в армии.
Девушки обменялись удивленными взглядами. Если Петерсен и заметил это, то не подал, вида.
Неподалеку от армейского блокпоста в Шаплине дорогу грузовику преградил молодой итальянский офицер. Приблизясь к нему, он направил фонарик на бумагу, которую держал в руке, затем осветил номер машины и навел луч на лобовое стекло.
— Не слепите нас своим дурацким фонарем! — высунувшись из кабины, сердито крикнул Петерсен.
Луч света мгновенно погас.
— Простите, сеньор. Обычная проверка. Это не тот грузовик, — офицер отступил в сторону, отдал честь и, взмахнув как жезлом, выключенным фонарем, подал знак следовать дальше.
— Не нравится мне это, — проговорила Зарина. — Что будет, если удача отвернется от нас? Почему он так легко всех отпустил?
— Молодой человек обладает вкусом, осторожностью и благоразумием, — откликнулся Петерсен. — «Кто я такой? — по-видимому, сказал он себе, — чтобы вступать в перепалку с офицером, везущим двух прекрасных юных леди?»... Однако охота началась. На его бумаге я успел прочесть номер старого грузовика. Вдобавок, лейтенант осветил фонарем наши лица. И, хотя ему было приказано искать трех головорезов, он успокоился, поскольку ни один из нас не подходит под это описание. Конечно, преследователям скоро станет известно, что вы едете вместе с нами, но пока они не догадываются об этом. Единственным, кто видел нас на борту «Коломбо», — те двое солдат, что лежат связанными в лачуге.
— Тот, кто за нами гонится, может расспросить экипаж, — рассудила Зарина.
— Никто из членов команды не скажет ни слова без разрешения Карлоса. У них вполне доверительные отношения.
— А сам Карлос? — задумчиво спросила Зарина.
— Карлос ни в чем не признается. В борьбе долга с совестью победит совесть. Капитан не утопит свою давнюю подружку, подставив ее под пули.
Лоррейн подалась вперед и взглянула на Петерсена.
— Кого вы имеете в виду, говоря о подружке? Меня?
— Полет фантазии. Вы же знаете, как я бессвязно излагаю свои мысли.
