Константин Хохряков - Ассенизаторы
Тщательно замаскировав тайник, запомнил его местонахождение. Рядом спрятал и лопатку. Покончив с делами, пообедал и, забросив баул за спину, размеренной походкой никуда не спешащего человека направился к находящейся километрах в семи станице Нестеровской…
* * *…Представляю себе зрелище, увиденное солдатиками на блокпосту возле моста у Нестеровской. Идет к ним со стороны леса мужик в грязном камуфляже, на голове такой же расцветки косынка, с автоматом, на груди разгрузка с торчащими из нее автоматными магазинами. Не мудрено, что меня моментально взяли на прицел! Хорошо, что хоть стрелять не начали. На подходе к блоку перебросил АКС со сложенным прикладом за спину и, подняв руки, приблизился. На окрик «Стой! Кто идет?» остановился, назвавшись:
— Капитан Мокрецов! Энский СОБР! Пригласите старшего!
Довольно быстро к бетонным блокам вышел старший лейтенант, скомандовавший:
— Оружие положить, сам — ко мне!
Выполняя команду, сложил к ногам автомат, пистолет и нож. Сам же, не торопясь, чтобы не нервировать находящихся на блокпосту, направился к старлею. Подойдя к нему, еще раз представился:
— Капитан Мокрецов, сотрудник Энского СОБРа. Документов при себе не имею. Прошу связать с моим руководством.
— Старший лейтенант Нефедов. Хорошо, товарищ капитан. Смирнов!
— Я! — откликнулся один из бойцов.
— Собери оружие!
— Есть! — бегом кинулся выполнять приказ солдат, быстро преодолев расстояние до оставленного мной имущества.
— Каким образом, товарищ капитан, вы оказались здесь без документов? Знаков различия у вас, я смотрю, тоже нет.
— Георгием меня зовут, товарищ старший лейтенант. Может быть, побеседуем в другом месте, что-то неуютно на открытом пространстве?
— Хорошо. Виктор! — протянул руку старлей. — Пройдем на блок?
— С удовольствием, Виктор! — ответил я на рукопожатие, и зашагал в указанном мне направлении.
— Смирнов! Оружие ко мне!
— Есть! — Боец с моими стволами и ножом пошел следом, не сводя с меня напряженного взгляда, который буквально сверлил мою спину.
— Ну, присаживайся, Георгий. Рассказывай. Смирнов, организуй чаю!
— Есть! — Солдатик сорвался выполнять приказание.
Вкратце рассказав свою историю Виктору, не стал заморачиваться на деталях. Они ему ни к чему. Все время, пока я говорил, старлей не произнес ни слова, внимательно слушая мое изложение событий. Во время разговора Смирнов принес нам чай, неизменные галеты из сухого пайка, уже открытую банку тушенки.
— Да уж! Помотало тебя! Ешь, Жора! Ничего, если так буду называть?
— Нормально, — принялся я за еду. Виктор сидел рядом, думая о чем-то своем…
— Разрешите, товарищ старший лейтенант? — Давешний боец снова нарисовался в помещении.
— Что хотел?
— Разведчики вернулись. Их командир хочет о чем-то с вами поговорить.
— Извини, Жора, служба.
И, обратившись к Смирнову: «Побудь здесь», Виктор вышел наружу…
Отсутствовал он минут десять. Когда вернулся обратно, за его спиной я увидел… улыбающегося во весь рот Женьку Варламова, моего однокашника по училищу, с которым впоследствии вместе попали в одну бригаду, только в разные роты. Связи не теряли, периодически, когда получалось, перезванивались. В последнее время это стало редким явлением. То я, то он находились в командировках. А вот на Кавказе встретились впервые.
— Здорово, чертяка! — сгреб он меня в охапку. — Живой? Мне Наташка то же самое говорила, уверена, говорит, вернется. От нее и узнал, что ты пропал без вести. А я не верил! И Наташку тоже в этом убеждал! Наши без вести не пропадают! Витек! Распорядись, пожалуйста, чтобы моих покормили! Лады? Я с братишкой пока поговорю. Сто лет не виделись.
— Ладно, общайтесь. Скоро вернусь, — улыбнувшись, Виктор вышел, а Женька сел рядом со мной. Пододвинул немного к себе тушенку, но так, чтобы и я мог достать. — Я присоединюсь?
— Мог бы и не спрашивать. Голодный?
— Есть малость! Трое суток назад ушли, а жратвы было на сутки. На подножном корму. — Вить! Где у тебя стопари? Сейчас встречу и наше возвращение обмоем. Сам-то будешь? — обратился Варламов к вошедшему старлею.
— Ты же знаешь, у нас рюмки только фронтовые, — ответил тот, доставая алюминиевые кружки.
— Да по хрену какие! Лишь бы не учебные! Садись давай! Сейчас еще тушенку вспорем. Есть?
— Для тебя, Женька, всегда есть! — ответил Витек.
— У тебя кто сейчас заступает? Передай, пусть усиленно сегодня наблюдают, а не как обычно. Ночники пусть возьмут. И не хрен спать!
Давай карту, покажу, о чем говорил… Смотри! Вот здесь мы обнаружили «жучку-копейку». Движок уже холодный, ключи в замке. Мы посмотрели, там в багажнике следы смазки, на сиденье тоже, и кровь есть немного. И шапка «духовская» — «шахидка». Полагаю, что «духи» в гости пожаловали. Не исключено, что и к вам заглянут…
Услышав, встреваю в разговор:
— Подожди, Женька. Где вы ее обнаружили?
— Вот здесь, на границе, — показал Варламов пальцем на карте.
— Белая «жучка»?
— Белая. А ты откуда знаешь?
— Тогда это не «духи», а я приехал. Хочешь, подарю? Хозяин благополучно зажмурился. Так что отбой тревоги.
— С твоей помощью зажмурился, что ли?
— Так мастерство же не пропьешь! Хороший «дух» — мертвый «дух». А шапку сам надевал для маскировки. Видел бы ты мою бороду, любой боевик обзавидуется. Там, около машины и сбрил, а то свои еще подстрелят. Хорошо, что с твоими не пересекся, а то я же знаю: сначала метко стреляют, потом смотрят, в кого.
— Ладно, давай за встречу! — Женька плеснул спирт из фляжки, буквально на донышки кружек.
Выпили, закурили, посидели. Трофейные сигареты, как водится, я выложил на стол для общего употребления. А то по личному опыту знаю, что в такой дыре, как эта, найти что-то лучше, чем «Нищий в горах»[22], проблематично. Старлей уже не смотрел на меня так настороженно, как вначале. Еще бы! Лично знакомый ему офицер спецназа ГРУ признал во мне своего однокашника. Немного погодя налили по второй. С отвычки слегка захмелел, но четко знаю, спирт — это такая зараза, что хмель быстро пройдет. Но если «скушать» его много, сначала просто валит с ног, а с утра на «старые дрожжи» достаточно попить водички — и снова пьяный.
— Слушай, Вить, а как мне со своими связаться можно? Домой там позвонить, в отряд тоже?
— Думаю, должно получиться. Мы тут с местными отношения наладили, они нам провод на блок протянули, только надо заранее предупреждать, чтобы соединили. Так что, давай завтра. Договорились?
— Заметано! А в отряд сообщить?
— Все будет! Только завтра, хорошо?
— Будем считать, уговорил.
— Не дрейфь, Жорка! Я, как до своих доберусь, тоже этот вопрос провентилирую. Если что, через ЗАС[23] информацию сбросим.
— Надеюсь на тебя, Жека!
Посидели, перекусили тушенкой, галетами. На улице уже начало темнеть. Виктор вышел проверить посты, вернулся, а мы с Женькой все разговаривали, вспоминали училище, службу. Я рассказывал, как попал в плен, как сбежал. Умолчал только про спрятанное оружие. Ни к чему Варламову такие подробности. Зачем делать его соучастником? Не знает и хорошо, а то получается, что я себе срок зарабатываю за хищение оружия, а его подельником тяну. Тут же как? До того момента, пока не вышел к своим, вроде бы оружие с точки зрения законодательства у меня находится законно, как трофей. А сейчас, не сдав его, я вроде бы становлюсь преступником, преднамеренно утаив то, что должно быть сдано. Следовательно, либо незаконно храня стволы, либо, это как подвести, похитив их. Наш же закон — как дышло…
Подошел черед и третьего тоста[24]. Встали, не закусывая выпили, помолчали каждый о своем. А кого поминать, есть у каждого из нас… Постояв немного, не сговариваясь, одновременно сели. После третьего тоста говорить совершенно не хотелось. Увидев в углу прислоненную к стене гитару, спросил, показав на нее рукой:
— Витя! Можно?
— Бери, если умеешь. Я вот никак, только пытаюсь, да плоховато получается.
— Давай, Жора, что-нибудь! У тебя всегда это хорошо выходило. Душевно! — поощрил Женька.
Взяв в руки инструмент, пробежался по струнам, проверяя настройку, чуть подкрутил колки, приводя звук в норму. После этого выдал песню, которую, ручаюсь, Варламов еще никогда не слышал.
Пусть говорят, что наша служба не видна,
А ведь она у всех, как на ладони.
И пусть не вспомнят наши имена.
Парней, погибших в милицейской форме.
Нас могут в чем угодно обвинять,
Страна дает подачки, как убогим.
Но нас на нашем месте поменять
Наверно, хочется немногим.
Здесь нет романтики, ты видишь только грязь.
Ты на посту в жару, и дождь, и снег.
Ты знаешь боль, да ты и сам стрелял не раз,
По форме — мент, и просто человек.
Пьют стоя, молча, не чокаясь.
Парни слушали, не раскрыв рот, конечно, но очень внимательно. Как полагаю, каждый примерял слова песни на себя…
