Сергей Зверев - Будет вам война!
Это был тот самый подкоп, который лагерная братва по заказу саяно-шушенских рыла для Бати почти четыре месяца. Бригаду проходчиков составляли осужденные шахтеры. Работы возглавлял бывший инженер-метростроевец. Идейное руководство осуществляли бандиты средней руки, составлявшие костяк лагерного коллектива; последнее обстоятельство заставляло держать язык за зубами даже тех, кто догадывался о подкопе. Грунт выдавался на-гора центнерами. Землю выносили ведрами и катком трамбовали по цеху и хоздвору; за несколько месяцев уровень пола вырос почти на полметра. Лаз, начинавшийся в мехмастерской, вел в придорожный лесок, далеко за контрольно-заградительные препятствия.
Побег был назначен на сегодня…
– Я от Шанкра еще утром маляву получил, – урка послал Бате полный почтения взгляд. – Просит на трассе чуток обождать. Пацаны тебя встретят на конкретной козырной тачке. Но могут и опоздать. Зима все-таки. Мало ли что…
– На воле сейчас – минус двадцать… – поморщился вор. – И что мне – как фуцыну дешевому на морозе торчать?
– Шанкр тебе теплый клифт прислал, из уважения, – уркаган протянул собеседнику тулупчик.
– Тулупчик-то хоть не беличий? – подозрительно осведомился Батя.
У юного уголовника не хватило интеллигентности провести параллели с Пугачевым из «Капитанской дочки».
– Да нет, не лакшовый… – ответил он, показывая этикетку с изнаночной стороны. – Видишь – «от Версаче» написано. Любой мороз выдержит. Чуток на трассе погуляешь, а в тачке отогреешься по полной программе. Кстати, саяно-шушенские еще и капусты тебе подгонят. Сто тонн реальной зелени. Типа тоже из уважения.
Критически осмотрев обновку, Батя отложил ее в сторону.
– А Шанкр, он какой – твердый или мягкий? – спросил он задумчиво.
– Шанкр – он саяно-шушенский. Тачка – конкретная и козырная. Ничего не перепутаешь?
– Знаешь, я передумал, – твердо молвил пахан. – И че на этой воле хорошего? Нашего брата-вора киллеры каждый день отстреливают. На улицах – менты, в метро – террористы, на эстраде – пидорасня, в бизнесе – гэбэшники. Бездуховность сплошная. А вот на зоне – ништяк. Меня уважают, со мной советуются. Плюс – трехразовое питание, спальное помещение, одежда и обувь по сезону. Нет, не нужна мне никакая воля! Мой дом – тюрьма!
Молоденькому уркагану пришлось призвать все свое красноречие. Во время последней свиданки с Шанкром он получил от него два раза по морде и пятьдесят тысяч рублей на лицевой счет. В случае Батиного отказа юношу ждало непоправимое.
– Пойми, ведь вы, старые воры – последние из могикан! – терпеливо втолковывал он. – Саяно-шушенским воспитатель нужен! Подрастающее поколение нуждается в твердой татуированной руке. Напорют косяков, зарядят по беспределу… Кому от этого лучше? Ты ведь сам говоришь, что на вольняшке эта… как ее… пиздух…
– Бездуховность, – строго поправил Батя и, подумав, стянул лагерную робу с номером-биркой. – Ладно, попробую вразумить современную молодежь. Преемственность поколений – это святое!
– А я про что! – воодушевился пацанчик. – Будешь учить Аркашу и его пацанов, как правильно на «стрелках» себя вести, как по понятиям ушастых на капусту разводить!
Старый вор явно не хотел продолжать дискуссию. Напялив дареный тулупчик, он нехотя полез в бак.
– Счастливо оставаться, – сумрачно напутствовал он провожатого.
– Всего тебе чистого и светлого! – по нежной щеке юного уголовника скатилась некстати набежавшая слеза. – Даст бог, когда-нибудь свидимся… Ничего не напутаешь?
– Про конкретную козырную тачку я помню… – пробормотал пахан, спускаясь в подземелье.
3
Огромный «Хаммер», обвешанный кенгурятниками, лебедками и навесными фарами, мчался по безлико-коробчатому пригороду Санкт-Петербурга. При виде зверовидного внедорожника гаишники вытягивались во фрунт. Владельцы «Москвичей» и «Жигулей» сворачивали вслед «Хаммеру» шеи и, забывая о зеленом сигнале светофора, создавали аварийные ситуации. Срамные девки с обочин провожали конкретную козырную тачку просительными взглядами, посылая вслед томные русалочьи вздохи.
Выскочив на темную трассу, «Хаммер» сразу же врубил навесные фары на крыше. Шанкр, сидевший рядом с водителем, то и дело посматривал то на часы, то на градусник. Шофер же, по своему обыкновению, постоянно косился на обочину, оценивая «плечевых» проституток. Несмотря на мороз, падших женщин было немало. Нищета и бескормица гнали их на работу даже в ночную смену.
– Ты по бабам глазами не щелкай, рули давай, – наставлял Шанкр. – Батя наверняка уже из лагеря сбежал. Мерзнет ведь. Неудобно. Скоро развилка будет, там сразу направо. Не пропусти.
На подъезде к развилке водила вновь глянул на обочину, после чего выпучил глаза и распялил рот… Перехватив взгляд шофера, Шанкр обалдело присвистнул.
И было отчего.
Навесные фары на крыше «Хаммера» выхватили из темноты молоденькую девушку с призывно поднятой рукой. Несмотря на лютую декабрьскую ночь, она почему-то была лишь в тоненьких трусиках. Но поражала даже не одежда, выбранная явно не по сезону. На заснеженной обочине стоял истинный гений чистой красоты. Бюст барышни рассекал морозный воздух, как спаренное стенобитное орудие. Длина и стройность ног наводили на мысль, что все элитные проститутки из «Англетера» – уродливые коротконогие таксы. Сонный взгляд развратных светлых глаз манил и завораживал. Нежная кожа серебрилась в переменчивом свете луны.
Водитель, позабыв обо всем на свете, впился взглядом в полуобнаженную диву. На какое-то мгновение он даже выпустил руль…
Этого оказалось достаточно, чтобы мощный внедорожник, проскочив на скорости Т-образную развилку, тяжело ухнул в глубокий заснеженный кювет.
Первым из салона вылез Шанкр. Увязая по пояс в сугробах и отплевываясь снежным крошевом, он бросился к шоссе по высокому откосу. Дорожная стриптизерша по-прежнему стояла на обочине, даже не удосужившись взглянуть на место крушения джипа. Выхватив пистолет, Шанкр выстрелил в ее сторону, но не попал.
– Сама блядь и шутки блядские! – вынес он оценку случившемуся.
После чего выстрелил в девушку еще дважды. Та, со свистом выпустив воздух, мгновенно уменьшилась в размерах и, подпрыгнув на мерзлом асфальте, улетела в придорожный кустарник.
Лишь вскарабкавшись на откос, Шанкр понял, в чем дело. На обочине стояла надувная кукла из секс-шопа – эдакая раскрашенная дурилка в натуральную величину. Искусство художника наделило этот мертвый кусок резины мощнейшим сексуальным зарядом: лишь безнадежный импотент, глядя на нее, не выпустил бы руль. Несомненно, муляж голой бабы установили на развилке с явным умыслом вовлекать в ДТП морально неустойчивых водителей.
И тут, по закону драматических эффектов, в кармане Шанкра зазвонил мобильник.
– Ну че, понравилась телка? – донесся из трубки жизнеутверждающий хохот Шуры Долгопрудного. – Встретили своего Батю? Аркаше – привет!..
Понуро матюгнувшись, Шанкр обернулся к кювету. Дивный джип завяз в сугробе по самый капот. Вытащить его на шоссе без посторонней помощи не представлялось возможным. А ведь ушедшего подземельем Батю уже наверняка искали менты…
4
Черные воды незамерзающей сточной канавы клубились среди заснежных лесных берегов. Голодные волки выли в далекой чащобе. Чахлые березки возносили к небу корявые изломанные ветки.
В считаные минуты безжизненный пейзаж обогатился приметной деталью. На лесной полянке медленно вырастал снежный холмик, и из него грибком пробилась голова в зоновском треухе. Осмотревшись и не обнаружив ничего подозрительного, Батя покинул лаз, прикрыл отверстие загодя приготовленной крышкой и забросал снегом.
Под рифлеными подошвами сухо захрустел наст, качнулись мерзлые ветки, и огромная тень, отброшенная светом луны, мгновенно растворилась в субтильном лесу.
Вскоре беглец шагал по заснеженной трассе, отстоявшей в нескольких километрах от зоны. Огромная круглая луна желтела в черном звездном космосе. Мороз пронизывал до костей. Ветер вышибал слезу из сжатых в прищуре глаз. Поднятый воротник дареного тулупчика колол щеки ледяной корочкой – дыхание смерзалось на выдохе. За полчаса по шоссе не проехало ни единой машины.
– Ну, и где эта бездуховная молодежь на конкретной козырной тачке? – вопросил беглец самого себя, распаковывая сигаретную пачку дубовыми от мороза пальцами.
Спустя километров пять пахан всерьез задумался о возвращении в лагерь. Кружка горячего чифиря на теплом сухом шконаре виделась ему вершиной блаженства. И когда Батя уже созрел, чтобы повернуть обратно, за поворотом шоссе блеснул далекий загадочный свет.
Беглец свернул с трассы и, прячась за посеребренными морозом стволами елей, осторожно подкрался к источнику свечения.
