Илья Деревянко - Рукопашник
– Чересчур долго валандался, Воронцов, – ворчливо заметил старший группы. – Мог покончить с чуркой первым же ударом!
– Виноват, товарищ майор, – сконфуженно пробормотал капитан.
– Да чего уж там! – отмахнулся «волкодав». – Проехали! А теперь за работу. Тащите емкость с напалмом. Займемся проклятым зельем!!!
Глава 1
4 декабря 2000 года. Москва
– Кума[2] на подходе! Того гляди, скрутит, зараза! А деньги, блин, закончились! Выручи, Жорик, будь другом!!! – умоляюще обращался Василий Добрынин, студент одного из престижных гуманитарных вузов, к своему сокурснику, некоему Георгию Кисейко, известному в среде институтских наркоманов как розничный торговец героином.
От природы Василий был рослым, крепким парнем (вдобавок обладателем черного пояса по школе Киу-ка-шинкай) и тем не менее выглядел он в настоящий момент на редкость жалко: дрожащие руки; неуверенные, заторможенные движения; сузившиеся до размеров острия иголки зрачки, униженное выражение нездорово-красного лица…
Тощий, плюгавый Кисейко смотрел на него с нескрываемым превосходством.
– Когда отдавать намерен? – сквозь зубы процедил он.
– Завтра!!! На крайняк послезавтра «предка» на бабки растрясу!!! – суетливо пообещал Добрынин.
Жорик глубокомысленно сощурился.
Разговор происходил в квартире Кисейко, которую тот, выходец из далекой провинции, снимал за немалые деньги неподалеку от метро «Новослободская». Наркоторговец барственно развалился в кресле. Неплатежеспособный клиент стоял перед ним навытяжку: помятый, трясущийся, несчастный…
Размышлял Жорик долго, не менее пяти минут. Между тем упомянутый Василием «кумар» стремительно набирал обороты. Подскочила температура. Суставы, кости безжалостно перемалывались невидимой мясорубкой. На глазах «черного пояса» выступили обильные слезы.
– Ну так выручишь?! – прерывая гнетущее молчание, по-собачьи проскулил он и, не удержавшись, лязгнул зубами.
– Кхе, кхе, – многозначительно покашлял Кисейко и наконец заговорил, вальяжно растягивая слова: – Видишь ли, любезный Вася, насколько я понял, ты хочешь получить товар в кредит!.. Кредит подразумевает доверие, но доверия-то у меня к тебе, увы – нет!!! Вчера ты рассказывал, как отец три дня назад заметил у тебя на руках следы от уколов и учинил стра-а-ашенный скандал?! Помнишь?!
Добрынин судорожно кивнул.
– Ну так вот – мани он тебе больше не отстегнет! Ни под каким соусом! – подытожил наркоторговец. – Поэтому ты, мил человек, отныне банкрот! А благотворительностью я не занимаюсь! Уж не обессудь! – Жорик театрально развел костлявыми руками.
– Что ж мне, подыхать теперь?! Да?! – простонал измученный ломкой Василий и вдруг заорал, сорвавшись: – Ну и ладно!!! Подохну!!! Прямо сейчас!!! С пятого этажа вниз сигану!!! Из твоей квартиры!!! Расхлебывайся потом с ментами!!! – Добрынин, пошатываясь, направился к окну.
– Стой, дурак! – властно рявкнул Кисейко, с неожиданной для столь хлипкого субъекта силой хватая Василия за рукав. – Остынь! Не пори горячку!!! Я ж не сказал однозначно: «Не дам дозу». Я сказал: «В кредит не получишь». А это немного разные вещи! За товар расплачиваются необязательно деньгами. Дозу можно отработать… и не одну!
Добрынин замер на месте. В мутных, ошалелых глазах наркомана мелькнула искра надежды.
– Отработать?! Ка-а-ак?!! – сипло выдохнул он.
– Гм, посмотрим. Есть тут кой-какие задумки, – пожевал губами Жорик. – А пока, на! Держи!
Кисейко извлек из кармана крохотный запечатанный целлофановый пакетик с белым порошком.
– Кухня в твоем распоряжении, – великодушно разрешил он. – Шприц в посудном шкафчике. Лечись, болезный!
Взвыв по-волчьи, Василий жадно сцапал героин и, спотыкаясь от поспешности, ринулся готовить инъекцию…
– Сходим-ка на семинар, – когда Добрынин «раскумарился», повеселел и посвежел, предложил наркоторговец.
– К Инквизитору?! – взглянув на часы, удивился Василий. – Но ведь он…
– Пошли, пошли, – по-крысиному оскалился Жорик. – Послушаем его гнилые проповеди! А потом… Потом, возможно, ты получишь первое задание! Пустячное, правда, но все-таки! Форвардс!!!
* * *Преподавателя новой и новейшей истории, сорокалетнего Павла Андреевича, студенты за глаза называли Инквизитором. На первый взгляд Павел Андреевич абсолютно не соответствовал подобному прозвищу, попахивающему чем-то мрачным, жестоким, средневековым.
Инквизитор был высоким, полноватым мужчиной с безукоризненными манерами, приятным лицом и открытой, добродушной улыбкой. Он никогда не выходил из себя, не грубил, не повышал голоса и даже не «резал» студентов на экзаменах. Получить у него «неуд» могли только закоренелые болваны, да и то лишь с третьей попытки. Первые два раза Павел Андреевич просто возвращал лоботрясу зачетку и вежливо говорил:
– Зайдите, пожалуйста, через неделю. Надеюсь, тогда вы будете знать хоть что-нибудь. Советую полистать конспекты товарищей – тех, кто посещал лекции. Учебник за несколько дней вы, конечно же, не осилите.
И тем не менее добрейшего Павла Андреевича очень многие люто ненавидели. Причина заключалась в идейном содержании его лекций. Рассказывая, к примеру, об истинной подоплеке революций (Великой Французской, Великой Октябрьской и т. д.), он хладнокровно, с железной логикой, со ссылками на источники доказывал: основной движущей революционной силой всегда являлись отбросы обществ[3] – педерасты, лесбиянки и наркоманы, которыми тайно руководили масонские ложи, в свою очередь созданные и финансируемые богатыми сионистами. Вот эти-то самые отбросы, а также духовные последователи масонов-сионистов (коих в институте хватало с избытком) и прилепили преподавателю истории клеймо «инквизитора». Особенно бесило их то обстоятельство, что аргументированно опровергнуть утверждения «оголтелого мракобеса» ну никак не получалось! Так, однажды на семинаре речь зашла о царской охранке. Павел Андреевич отозвался о деятельности тайной полиции Российской империи со сдержанным одобрением (не преминув, однако, указать на ряд существенных недостатков), и тут внезапно прорвало Аркадия Нееловича – дальнего родственника одного из известных «правозащитников» ельцинской эпохи. Аркаша в полном смысле слова потерял над собой контроль и заверещал, брызгая слюнями:
– Неплохо работали?! Да?! Они ж все сволочи, провокаторы, лжецы, антисемиты и вдобавок отъявленные неудачники!!! Сфабриковали дело Бейлиса, обвинили несчастного в ритуальном убийстве, но дело-то развалилось в суде!!! Ненавистник евреев Рачковски[4] в 1905 году состряпал в парижской библиотеке пресловутые «Протоколы сионских мудрецов», а Бернский суд 14 мая 1936 года безоговорочно доказал их подложность!! Примеров тысячи!!! Ну, что скажете?!!
Неелович окинул аудиторию гордым взглядом: «Вот, мол, какой я умный! Запросто посадил Инквизитора в лужу». Но… ответ Павла Андреевича, образно выражаясь, «опустил» родню «правозащитника» ниже плинтуса.
– Во-первых, обвинять Рачковского в антисемитизме по меньшей мере глупо, – невозмутимо сказал преподаватель. – Ведь мать Рачковского была еврейкой, да и ближайшие сотрудники по парижской резидентуре тоже. Во-вторых, в 1905 году он находился в России (боролся с эсерами-террористами) и чисто физически не мог «стряпать фальшивки в парижской библиотеке». В-третьих, рукопись «Протоколов» уже к 1895 году находилась в распоряжении прокурора Московской синодальной конторы Филиппа Петровича Степанова, а по Тульской и Орловской губерниям ходили издания ПСМ, датированные 1895 и 1897 годами. В-четвертых, апелляционный суд в Цюрихе 1 ноября 1937 года признал несостоятельным мнение о подложности «Протоколов сионских мудрецов» и отменил решение Бернского суд[5]
Неелович съежился, побледнел и воровато забегал глазами.
– И наконец, о деле Бейлиса, – делая вид, будто не замечает жалкого состояния студента, спокойно продолжил Павел Андреевич. – Расследование зверского убийства подростка Андрюши Ющинского проводила не тайная, а уголовная полиция. Да, киевский суд присяжных оправдал подозреваемого Бейлиса ЗА НЕДОСТАТКОМ УЛИК, однако тот же суд определил само преступление как ритуальное!!!
Бледность на лице Аркадия приобрела синюшный оттенок. Тело покрылось вонючим потом. Рот беззвучно разевался, словно у вытащенной из воды рыбы. Лишь вовремя прозвучавший звонок избавил незадачливого «сажателя в лужу» от дальнейших мучений.
После вышеописанного случая Неелович больше не рисковал в открытую связываться с Инквизитором. Аркадий пошел другим путем. Он нашептывал сокурсникам различные гадости про Павла Андреевича да прожигал его (разумеется, со спины) ненавидящим взглядом…
Кисейко с Добрыниным появились в аудитории в числе последних и расположились за задней партой.
– Слушай внимательно, помалкивай в тряпочку да мотай на ус! – повелительно шепнул Жорик Василию. – Усекаешь?!
