Дмитрий Дубинин - Золотой иероглиф
— Ночью? — переспросил я. — Во сколько?
— Не знаю. Темно было. Я голоса слышала, потом что-то стукало.
— Ну, может быть, примерно, помнишь? В час ночи? В пять утра?
— Откуда я знаю, — развела руками девчонка. В свои без малого тринадцать лет она все еще училась в третьем классе школы для олигофренов и, насколько я знал, не умела определять время по часам…
— Ей это приснилось, — встряла мамаша. Она поставила телефонный аппарат на тумбочку и села рядом в кресло, закинув ногу на ногу.
— А вы сами ничего не слышали? — спросил я, стараясь, чтобы мой взгляд не падал на голые ляжки. Тем более, что смотреть на них с похмелья, да еще после проведенной бурной ночки с красивой и жутко страстной женщиной было тошно вдвойне.
Соседка повела плечами.
— Я хорошо сплю, — произнесла она, изо всех сил стараясь вложить в эту фразу двусмысленность.
Я промолчал и стал набирать номер. Разумеется, не 02 — там обычно долго копаются, а напрямую — нашего райотдела.
— Ограбление, — сказал я без долгих предисловий. — Частная квартира, адрес… И исчезла хозяйка… Говорит хозяин. Да. Фамилия моя — Маскаев… Мас-ка-ев. Да… Андрей Николаевич.
Когда мы уже несколько лет жили с Татьяной вместе, завод, где я трудился в отделе снабжения, стал понемногу испускать дух. Пришлось уволиться, вытрясти
из администрации немного денег, оформить загранпаспорт и, подобно тысячам себе подобных, мотаться за тряпьем в Китай. Через полгода я открыл «точку» на барахолке и купил подержанные «жигули».
Скоро начались наезды. Нет, не рэкетирские — с этой ордой я умел ладить, тем более, что у меня почему-то всегда было немало хороших знакомых среди местной гопоты. Словом, три шкуры «контролеры» с меня драть не стали, ограничились одной, да и то не в полной мере… На меня наехала моя бывшая жена Валя Лоскутова, на которой я когда-то имел несчастье быть женатым. Она раньше получала от меня не так много (сколько может зарабатывать в наше время простой инженер?!), но вдруг вспомнила про алименты и подняла бучу. Я знал, что она живет, не будучи расписанной, с породистым бультерьером и не слишком чистым на руку следователем, который катается на «форде» и совсем не торопится с усыновлением нашего с Валькой отпрыска, а посему сделал вывод, что моя бывшая супруга просто захотела «восстановить справедливость»… Лучше уж разрешала бы мне пусть изредка, но проводить время с сыном!
Через своего сожителя она добилась-таки того, чтобы меня однажды взяли к ногтю и заставили зарегистрироваться как частному предпринимателю. Что я и был вынужден сделать.
Как и следовало ожидать, мороки у меня стало больше, а денег меньше — козе понятно, что в нашей стране заниматься легальным бизнесом, не имея близких друзей в руководящем звене мафии и правоподавительных органов — дело дохлое. Валька могла радоваться — алименты, которые ей стали переводить, оказались раз в пять меньше тех отчислений, что я платил ей добровольно.
Словом, чем дальше, тем все увереннее я катился к разорению. Но свернуть бизнес окончательно и «эмигрировать» в Новосибирск мне пришлось по другой причине.
Меня принялись натурально выдавливать из города. Сперва какая-то скотина облила аккумуляторной кислотой еще не распакованное тряпье на складе, которое нужно было как можно скорее продать; потом она же (или, может быть, другая) перебила все стекла в машине, а после этого Таньку стали донимать анонимными звонками, угрожая насилием над ее личностью. С подобным я уже сталкивался, когда пытался посредничать в торговле медью, но сейчас за меня взялись куда как серьезнее. Я практически свернул бизнес, продал гараж и тачку, но эти сволочи не унимались; то камень в окно прилетит, то на двери напишут что-нибудь относительно моего пребывания на том свете в самом ближайшем будущем. А то и относительно Танькиного пребывания в тех же самых краях и в то же самое время.
Таню можно было понять; она многого натерпелась за те годы, что жила со мной: и длительные отлучки без объяснения причин, и нередкие выпивки вне дома, а то и неприятности из-за моих делишек… Пару раз она почти что застукивала меня на другой женщине, но, поскольку и сама, в свою очередь, не являлась ангелом с нимбом вокруг белокурой головки, то эта пара случаев как-то не оказала существенного влияния на наши дальнейшие отношения. Тем более, что как мои, так и ее походы «налево» со временем вроде бы прекратились. А незадолго до этих наездов мы даже подали заявление в соответствующую инстанцию, но так и не дождались результата — пришлось уезжать. Тем не менее, с той поры я настолько свыкся с мыслью, что у нас настоящая семья, что иначе, как женой, Таньку не называл. И плевать мне было на отсутствие свидетельства о браке.
Но по причине вышеупомянутых наездов я оказался для Тани очень опасным жизненным спутником, а посему, после долгих и тяжелых разговоров, было решено уехать. Причем обоим: расставание никак не входило в наши планы; слишком уж много соли слопали мы вместе… Что ж, я считал, что оценил подобный поступок по достоинству, хотя, если подумать, у Таньки, как и у меня, не было ничего и никого, что могло бы держать нас в этом городе подобно мертвому якорю.
Новосибирск я выбрал потому, что знал его неплохо — учился здесь в Водном институте на дневном отделении. Итак, однажды мы с Татьяной купили билеты на поезд и… Не знаю, пусть это звучит достаточно смешно, но в какой-то момент я понял, что чувствуют эмигранты, отправляясь в новые места. Во всяком случае, наши билеты тоже были взяты только в одну сторону.
— Так вас ограбили? — недоумение на лице этой курицы казалось вполне искренним.
— Похоже на то, — процедил я.
— А… Танюша? Она ведь куда-то уехала?
Танюша… Хотел бы я знать, где она сейчас находится…
Я молча пожал плечами и спросил:
— Вы имеете в виду — в командировку, три дня назад?
— Ну, значит в командировку… Наверное, когда я в понедельник, кажется, столкнулась с Таней на площадке. Я хотела попросить четвертинку хлеба в долг, но Таня явно куда-то спешила с двумя сумками сразу, на ходу извинилась и сказала: «Не сейчас, Зоя, мне надо бежать, машина ждет».
Зоя, значит. З. О. Я. — «Змея Особо Ядовитая»… И любопытная — обиделась, что Таня «не поставила соседей в известность насчет своей командировки». Но правильно, машина Татьяну ждала — это я тачку поймал, чтобы отвезти ее на вокзал; не в гортранспорте же трястись супруге менеджера?
— Вы случайно, не обратили внимания, никто к нам вчера не приходил?
Змея Особо Ядовитая потупилась, увидела свои голые ляжки и попыталась прикрыть их полами халата. Впрочем, от этого движения картина скромнее не стала. Скорее, наоборот.
— Не обратила внимания… Или просто не запомнила… Вы знаете, я иногда вспоминаю подробности не сразу. Может, ближе к вечеру вспомню.
Нет, соседку можно выносить только в малых дозах. Даже трезвую.
Я поблагодарил и поднялся.
— Милиция еще же не приехала, — заметила Зоя.
— Ничего. Встречу у подъезда, — сказал я, думая, успею ли добежать до киоска и купить пива. Водка вечером и шампанское ночью — не самый лучший в мире коктейль, даже если пьешь водку на фуршете с доброжелательными японцами, а шампанское — в постели с обворожительной переводчицей…
С Игорем Сорокиным я познакомился в армии. Он был моим «дедом» и обучал меня обслуживанию капризных сервомеханизмов пусковой установки, поскольку, по разумению комроты, именно мне Сорокин должен был сдавать дела, уходя на дембель.
Армейские традиции — дело суровое. Сорокин не скрывал своей радости, что на смену ему кидают не какого-нибудь горца-джигита, а недоучившегося инженера, который отличает аккумулятор от стабилизатора, но это не мешало ему время от времени проводить со мной «воспитательную работу». Однажды, уже ближе к его дембелю, я пообещал Игорю, что не поленюсь после службы приехать в гости и порвать его физиономию на британский флаг. Обещание свое я сдержал, но драка окончилась довольно быстро — моя злость за полтора года стала какой-то бледной, а Сорокину, надо полагать, тоже не слишком хотелось воевать. Посему мы хорошенько спрыснули встречу, да так, что нас обоих потом подобрала хмелеуборочная машина и доставила прямиком в вытрезвитель.
А когда мы с Татьяной приехали в Новосибирск, обменяв квартиру и начав все с нуля, новая встреча с бывшим сослуживцем во многом решила мою судьбу. Поначалу, правда, лишь в отношении работы. Игорь Сорокин, работая на Новосибирском химзаводе, отпочковал от вялодышащего предприятия кооператив, который с течением времени реорганизовал в закрытое акционерное общество. Нисколько не сомневаясь в успехе своего дела, он затеял производство всевозможных лаков и красок, что при тотальном дефиците в период конца перестройки позволило ему развернуться и даже открыть собственный цех.
