Вадим Голубев - Капитан
Японец вздохнул и заменил купюру. Контрабандисты бесшумно покидали тюки в свой катер, спустились в него по веревочной лестнице. Глухов отцепил ее и смотрел японцам вслед. Он поигрывал пачкой долларов, любовно взглядывая на нее.
— Не мало тебе, Глухов? — Капитан хлопнул его по плечу.
— Почему не взять, если само в руки идет? — Анатолий Сергеевич убрал доллары.
— Не боишься, что я тебя «сдам»?
— Ну, кому? Кому ты меня «сдашь»? Таможенники — мои люди. Я от щедрот своих таможеннику десять «гринов» суну, он мне такси вызовет, дверцу откроет и честь отдаст! Гэбэшники — свои ребята! Сам у них служил, в спецрейсы ходил. Я тебя еще по ним помню. Да и «Visa» у меня. В любом городе могу баксы в банк положить и взять из банка. Пойдем-ка лучше в бар, по пять грамм выпьем и спать! А то у меня с рассветом дел много…
— У меня тоже хватает. А на судне, сам знаешь, не пью, — пошел от Глухова капитан.
Он вспомнил юркого, востроглазого матросика, который появлялся на корабле на один рейс, а затем пропадал на полгода-год. Всех ребят трясли таможенники, этому же была «зеленая» улица. «Думал я с окончанием брежневщины кончаются и времена глуховых. Ан нет! Сейчас их времена настали в демократической России. При коммунистах глуховы таились. Теперь свои дела открыто проворачивают. Да еще издеваются над теми, кто не по-глуховски живет. Быдло для глуховых — трудяга! Сожгли глуховы партбилеты и вывернули нутро свое наизнанку. И ничего с ними не сделаешь. При коммунистах была хоть видимость законности. Сейчас — полное беззаконие! Партийную мафию сменила мафия уголовная», — размышлял, отходя ко сну, Капитан.
Не долго пришлось ему спать. Ближе к утру начали возвращаться с ночной Гинзы моряки и прочие. Выпархивали из дорогих машин певички и танцовщицы варьете. С почтительным книксеном они вручали по нескольку банкнот тершемуся у трапа Глухову. Там же ошивался ожидавший примадонну Никоенков.
— Вас просили не беспокоиться, — сказала ему вышедшая из лимузина артистка, — она с австралийцем в Киото на три дня уехала…
— Предупреждаю! Никаких эксцессов! — бросил через плечо певцу Глухов.
Через три дня туристы возвратились из Киото. Примадонна, презрительно взглянув на Никоенкова, проследовала в каюту австралийца. Певец попытался дернуться, но был оттерт «мальчиками» Глухова.
Ночью, в открытом море Никоенков забарабанил в дверь австралийца.
— Выйди, тварь! Поговорить надо! — лупил ногами в мореный дуб певец.
— 1 don’t understand him! What does that guy want?[1] — послышалось бормотание австралийца.
— Probably he has mistaken,[2] — ответила примадонна.
— Yes, yes! This guy had mistaken. Sorry, dear sir![3] — послышался голос Глухова.
Рука впилась в затылок Никоенкова и резко повернула его. Певец увидел наглоглазого молодого человека из группы «сопровождения» и стоявшего за ним Глухова. Удар в переносицу покрыл глаза «звезды эстрады» снопами искр. Сложенная кинжалом пятерня больно ударила в солнечное сплетение, как бы выпустила из легких воздух. Острое колено вызвало тягучую боль в мошонке. Ударами ног скрючившегося певца гнали к выходу, задавая ему направление причиняемой болью. На палубе Никоенкова ударили ногой по лицу, разбив нос и губы, опрокинули его на спину. Певец попытался подняться, но получил удар по копчику и ткнулся лицом в палубные доски. Теперь он закрывал голову руками, а обступившие его «мальчики» били ногами по печени, почкам, ребрам, сменяя одно болевое ощущение другим.
— Хорош! — процедил Глухов, оттянув за волосы голову артиста. — Я ведь козла предупредил, никаких эксцессов! Ты в приличном заведении находишься, а не в бардаке. Запомни это! Еще раз так сделаешь — хуже будет. Понял?
— Понял, — всхлипнул Никоенков.
— Пошел вон! — толкнул его Глухов.
Через некоторое время притащили примадонну. Она решила отоспаться в своей постели, а попала в лапы к «мальчикам», поджидавшим ее.
— Ты что, сучка, себе позволяешь? — спросил ее Анатолий Сергеевич. — Мужиков меняешь, стравливаешь их. Пассажирам от этого беспокойство… Сколько австралиец тебе за любовь заплатил?
— Ой, Толенька, жадный он! Денег не дает. Так, грошовые подарки! Говорит: «У меня нет наличных, только чеки…»
— Вот пусть и выпишет чек за соболиную шапку! У нас как раз моего размера имеется! Объясни ему, что за любовь теперь и в России надо платить! На халяву не проходит! И мальчикам угощение надо выставить! Они свой режим нарушили: вместо сна твоим воспитанием занимались.
— Мы, дядя Толя, — сказал старший из «мальчиков», — по водочке не ударяем… А вот от швейцарского шоколада «таблероне» не откажемся!
Утром старпом спросил Капитана, знает ли он, что случилось на судне.
— Знаю, — ответил тот, — Никоенкову хорошо вломили, весь заклеенный сегодня. Примадонне задницу драли. Дал хозяину радиограмму о бесчинствах Глухова и его команды.
— Ответ получил?
— Да, читай! — протянул бланк Капитан.
«Не вмешивайтесь в действия менеджера круиза тчк Слюсаренко», — с удивлением прочел старший помощник.
Ночью лайнер покинул Гонконг. Умаявшиеся за два дня пассажиры разошлись по каютам. Несколько полуночников сидели в казино и баре. «Не пора ль вам застрелиться, господин штабс-капитан?» — завывал с эстрады Никоенков, сквозь густой грим которого проступали синяки. Маша Громова выпила порцию двойного виски и теперь шла в свою каюту. В Гонконге она неплохо провела время в дорогом клубе в обществе богатого китайца. Привыкшая работать ночами, Маша не могла заснуть без выпивки. Она хотела выкурить сигарету на свежем воздухе. На опустевшей палубе к ней метнулись двое глуховских «мальчиков».
— Привет, Маша! Хорошо отдохнула? А мы как проклятые сидим на этой посудине… Может, развлечешь нас? — «Мальчики» заелозили по Машиным бедрам и груди.
— Я на отдыхе, парни! Занимаюсь любовью лишь, чтобы не терять формы. С тем, кто мне нравится!
— Макаки желтокожие тебе нравятся! За доллары! А мы, русские — рылом не вышли? — «Мальчики» начали грубо лапать.
— Парни! Я возбуждаюсь только за баксы! — попыталась освободиться Маша. — А не «деревянные»!
— Кто сказал, что мы тебе собираемся платить? — возмутились «мальчики», больно дернули Машу за грудь. — Давай! Не то силой возьмем и так вывеску разукрасим, что ты в Сингапуре дальше лайнера не высунешься.
— Что ж! Пойдемте ко мне в каюту, — поняла, что от «мальчиков» не отделаться, Маша.
— Нет! Хотим здесь, при свете луны! И не по очереди, а вместе. — Один из «мальчиков» поднял согнутую в колене Машину ногу. Другой начал задирать вечернее платье, пытаясь нащупать резинку трусиков.
— Отставить! — властно приказал Капитан.
«Мальчик» прыгнул в направлении Капитана. Он взмыл над моряком и, кружась в воздухе, пытался зацепить ногой. Капитан присел, отклонил корпус вправо и двинул кулаком в промежность летящего над ним «мальчика». Вскрикнув от боли, «мальчик» ударил ногой по стальной двери, врезался в нее сам. Капитан нанес ему удар ногой в солнечное сплетение, ударил кулаком по темечку. Дал в челюсть и добил ногой в подбородок. «Мальчик» гулко стукнулся о палубу и затих. Его товарищ, выхватив нунчаки, пошел на Капитана. Теперь Капитан только успевал поворачиваться от свистящего оружия.
Он чувствовал, что вот-вот последует комбинация ударов ногами. «Мальчик» еще раз стегнул нунчаками и крутанулся, выбросив вперед ногу. Капитан отбил рукой этот удар, сам рванулся навстречу, перехватил руку с нунчаками, резко крутанул ее и бросил «мальчика» через себя. Нунчаки вывалились за борт, «мальчик» покатился по палубе. Он нашел силы подняться, попытался свистнуть, созывая приятелей. Правая рука у него не действовала, левой он вытащил пистолет. Как бы танцуя вприсядку, Капитан закрутился к «мальчику». Три пули, одна за другой, вырвали щепки из палубы, в тех местах, где только что был Капитан. Удар ноги выбил пистолет из руки «мальчика». Ударом каблука в лоб Капитан «вырубил» падающего «мальчика».
— Пойдем, провожу! Может быть, тебя около каюты ждут. — Капитан положил в карман пистолет.
— Зря ты за меня вступился! — сказала Маша. — Я бы вымылась и забыла об этом, а у тебя могут быть неприятности. Слишком много на судне мест, где трудно разминуться.
— Что же? Надо было на цыпочках уйти?
— Сколько таких случаев? Когда среди бела дня убивают и насилуют, а здоровые мужики, отворачиваясь, проходят мимо.
— Слишком много мы в последнее время, отворачиваясь, проходили мимо. А ты, Маша, обещала, что не будешь работать.
— Я не работаю, мужики мне нужны для тонуса… В этом рейсе я — туристка!
— Не боишься гадость какую-нибудь подцепить?
— Главное — не думать об этом. К тому же, мои клиенты публика из тех кругов, где подцепить что-то невозможно! После этого рейса я завязываю, денег мне до смерти хватит. О семье пора подумать. Возьми меня замуж! А, Капитан?
