Сергей Дышев - Кладбище для однокла$$ников (Сборник)
Наскоро вытершись, он набросился на молочную сосиску. Жена молча наблюдала за ним, а он знал, что за чаем она поинтересуется, как прошел день, и ему придется говорить что-то обтекаемое, потому что разговоры об убийствах, по словам супруги, разрушали и без того хрупкую ауру семьи. Тем не менее Наталья всегда внимательно выслушивала его рассказы. И он понимал природу этого интереса. Смерть, как всякая отталкивающая, неприемлемая живому организму субстанция, имела и обратную, притягательную силу. Потому люди и страдают тайным болезненным интересом к убийствам и необычайным смертям… Если он не сильно уставал, то старался придавать этим историям занимательную форму, иногда привирал, в конце концов, подробности были не так важны, как сам рассказ, в котором преступник всегда оказывался за решеткой. Увы, зачастую было наоборот, и далеко не все заказные убийства заканчивались судом и наказанием.
Но он не успел рассказать про цементную голову – раздался телефонный звонок. Они переглянулись: в это время могли звонить подруги дочерей, а потом подолгу болтать о девичьих тайнах.
– Папа, это тебя! – сказала младшая дочка, заглянув на кухню.
Никита чертыхнулся, взял трубку. Звонил дежурный, сообщил, что нашли еще один цементный бюст.
– А так как вы занимаетесь схожим делом, мы решили вас известить. Явно тянет на серию.
– Хорошо. Где это? Пусть за мной заедут…
– Ты куда? – спросила Наталья.
– Ловить удачу.
Он медленно положил трубку, жена вспыхнула:
– Ну, сколько это может продолжаться? Не мог отказаться? Кто это звонил? Дежурный? Ты посмотри на себя! Ты стал таким же зеленым, как твои мертвецы! Ты скоро отправишься вслед за своим предшественником…
Никита промолчал. Жена имела в виду Валеру Сергеева, который в тридцать пять умер не от пули – от внезапного инсульта и портрет которого уже два года как стоит в отделе… Наталья была права, и по-женски, и вообще по жизни. Он жил в жестоком извращенном мире, в котором правили бал убийцы и неотмщенные мертвецы. И те, и другие иногда приходили к нему во снах. Савушкин был сыщиком «убойного отдела», правда, он не терпел этого обиходного названия. Убийцы убивали, оставляя им напоказ зачастую страшно изуродованные трупы. А сами исчезали в ирреальном небытии. Огромный город-монстр, гигант, проглатывал преступников бесследно: прыгни на ленту эскалатора – и ты уже далеко в черной трубе метро.
Многие не выдерживали напряжения, нервотрепок, полного отсутствия выходных, и – уходили: в другие отделы, да куда угодно. Оставались ненормальные. Они сами себя так называли, потому что терпеливо жили этой жизнью и не могли уже и не хотели ее менять, и пахали за 15 тысяч «деревянных» без надежды где-нибудь подработать. Рвачей высчитывали сразу – и выгоняли одним пинком…
На этот раз «бюст» обнаружили на окраине Измайловского парка. Они долго кружили по аллеям, пока не разглядели за деревьями неподвижный свет автомобильных фар. Никита вышел первым, за ним – неразлучные Игорь и Сергей.
– Майор Савушкин с Петровки, – назвал он себя выскочившему из темноты лейтенанту и сунул ему руку.
– Оперуполномоченный лейтенант Петушков!
Свет фар был направлен на голову, цемент мертвенно белел, и выглядело это еще более зловеще, чем в прошлый раз.
– Чем занимаетесь?
– Ждем специалистов! – бодро ответил лейтенант.
– Что это за люди? – раздраженно спросил Савушкин. – Чего вы все ходите кругами вокруг трупа, элементарных вещей не сделали?
– Это понятые, очевидцы! – обиженно ответил Петушков.
– Обеспечьте хотя бы охрану места происшествия. Тут зевак уже набежало… Кого присылают!
Ритуал убийства был совершен по тому же сценарию: труп, зарытый по грудь и обмазанный цементом. На глазницах убийца укрепил две пуговицы, и казалось, что голова смотрит распахнутыми от ужаса глазами. Рядом – ямка с остатками засохшего цемента.
– Куражится, гад! – пробормотал Савушкин и отошел в сторону, чтобы не мешать коллегам. Они ползали с фонарем, осматривали землю. Посмотрите, там, где цемент расплескан, фрагмент отпечатка подошвы.
Позже приехал Белозеров. Ему тоже сообщили о второй голове.
– Я думаю, Михаил Иванович, – Савушкин неожиданно для себя развил рациональную мысль Брагина, – что если бандиты таким образом решили делать свои бандитские разборки, то это очень неплохо. Это не пальба в центре города, когда пули летят во всех подряд… Я на месте Лужкова выделил бы даже специальную территорию.
– И оставалось бы только ставить в рядок таблички: «Сидоров Иван Иванович. Вор в законе с такого-то года. Закопан такого-то числа и года…» – усмехнулся Белозеров. – Но до такой благодати нам не дожить. Кстати, личность первого не установлена?
– Пока нет.
– Еще один железный «висяк»?
– Как говорит мой начальник, нет нераскрытых преступлений. Есть пока нераскрытые, – заметил Савушкин. Он чувствовал, что переполнен злой отрицательной силой и одновременно бесшабашным настроением: понимал, пошли серийные убийства, а значит, покоя вообще не предвидится. Понимал это, естественно, и Белозеров, он заметил:
– У прокуратуры насчет нераскрытых преступлений иное мнение: «висяк» не яблоко, может висеть бесконечно.
Потом Игорь и Сергей вытащили из «рафика» припасенные лопату и лом, начали выкапывать покойника, освобождать от цементной «манишки».
– Чем милиционер отличается от могильщика, знаешь? – постукивая ломом, спрашивал у товарища Сергей. – Могильщик закапывает, а милиционер откапывает…
У убитого при маленьком росте была непропорционально большая голова.
Домой в ту ночь никто не поехал: не было смысла. Пару часов поспали на диванах и взялись за оформление документов. Мертвецы – мертвецами, а бумаги – живее всех живых.
Глава 3
Утром Брагин собрал отдел и объявил, что два последних преступления дают основание считать, что появился серийный убийца, а возможно, и группа преступников. Ясно пока одно: труп, а также цемент, ведро, лопату привозят на машине марки «Жигули». Четкие следы отсутствуют или уничтожены. Он предложил дать преступнику кличку Скульптор и разработать несколько вариантов поиска:
– Первое. Проверить всех сумасшедших из среды творческих людей – неудавшихся ваятелей, студентов художественных вузов с поехавшей крышей. Поручим это молодым сотрудникам. Вариант с бандитскими разборками прокачаю я сам. А ты, Никита Алексеевич, возьми на себя подростков, у тебя в этом богатый опыт. Возможно, это убийства без четкой мотивации. Кстати, выясни, где мог быть приобретен цемент.
Весь день Савушкин отрабатывал версию, подброшенную Брагиным; созванивался со старыми знакомыми, молодежными лидерами рокеров, сатанистов, брейкеров, панков – многие из них, впрочем, уже потускнели и обзавелись семьями. Он пытался прощупать, не появились ли на небосклоне неформалы с особенными, какими-нибудь навороченными ритуалами… «Нет, – отвечали умудренные нонконформисты, – ничего новенького нет. Одна туфта… Вот в наши годы – это был ураган!»
Вернувшись за полночь, он не стал ужинать: не было сил. А засыпая, подумал, что все версии его шефа – полная чушь. Убийца не подходил ни под одну из категорий. Им двигала изощренная ненависть. Но вряд ли он был сумасшедшим в полном смысле этого слова, тем более, скульптором. Даже умалишенный художник не перешагнет барьер, нет, не убийства, а самоуничижения: нашлепывать цемент даже на бывшее живое – заведомая мертвечина…
На границе сна он вдруг явственно увидел убийцу: человека с худым, изможденным, но не старым лицом, ему показалось, что блеснуло стекло очков, затмив острый, почти режущий взгляд. Тонкие губы что-то успели произнести молниеносное. Никита, испытывая безотчетный страх, вскочил, сердце вырывалось из груди, он порывисто вдохнул воздух, почувствовав, как заломило в левой части груди и спине. Жена заворочалась, он тихо встал, прошел в кухню, нашел в глубине шкафа припрятанные сигареты, прикурил, открыл настежь окно, порыв ветра бросил ему в лицо занавеску. «В чем природа мести? – подумал он. – Неужели это самая сладкая страсть?»
Он понял, что не заснет, выключил на кухне свет, подошел к окну. А ведь убийца где-то совсем рядом, у него иссушенные цементом руки… Ему снова показалось, что кровавые глаза глядят на него сквозь ветви деревьев. Никита с ужасом почувствовал, что в эту самую минуту в одном из укромных уголков Москвы отрывается новая могила, и он ничего не может сделать.
– Ты чего? – раздалось за спиной.
Никита содрогнулся всем телом.
– Фу ты, напугала!
Наталья подошла и обняла его.
– Зачем ты куришь?
Он хотел сказать, что видел глаза убийцы, но побоялся: Наташка подумает, что у него всерьез поехала крыша…
Утром Савушкин пошел на совещание к начальнику главка, получил энергетическую накачку на новое серийное дело. Потом уселся в штатное кресло, принялся за обычные дела, позвонил экспертам, просмотрел сводки преступлений и происшествий за сутки. Рассеянно прочитал фразу: «Убит при невыясненных обстоятельствах».
