Игорь Приходько - Жесткй вариант
«Пойми, сынок, — ощутимо звучало в подтексте его спича, — мне эти ваши происки ЦРУ и МОСААД не нужны, я на них ФБР положил, выражаясь сервисно и интеллиджентно. Я тебя у Коробейникова одолжил и хочу использовать, как презерватив: одноразово, но с полной нагрузкой».
Я поблагодарил Рудина за кефир, после чего мы пошли в оперативный отдел, где я был представлен полковнику Хадынину — долговязому жилистому мужику в парадной милицейской рубашке.
— Садись, — панибратски махнул он рукой, как только за Рудиным закрылась дверь маленького кабинета с большим вентилятором-подхалимом на полу. — Выпить хочешь?
— Не употребляю.
— Я о минералке…
От минералки из холодильника я не отказался, подавив желание рассмеяться в ответ на грубую ментовскую уловку.
— Лекцию о международном положении прослушал? — усмехнулся Хадынин, осушив стакан.
— Так точно.
— Вот и хорошо. А теперь забудь и послушай, что тебе расскажу я… В июне мы получили ориентировку Интерпола, что из Южной Америки в Западную Европу русскоэмигрантскими и израильскими «углами», осевшими в Бельгии, будет перебрасываться морским путем полтора центнера кокаина. Товар должен был прибыть через Хельсинки в Питер. Мы устроили засаду, но в ожидаемом грузовике оказались… компьютеры из Тайваня. То ли бельгийский осведомитель сработал неточно, то ли от его имени нас дезориентировали во времени — проморгали, одним словом. Груз объявился месяц спустя. Тридцать два кило взяли в Москве, восемнадцать — в Питере. Еще через неделю — буквально три дня назад — наряд ДПС остановил грузовик «мерседес-бенц», из которого неожиданно открыли огонь. В итоге «бенцу» продырявили скаты и он свалился с обрыва. Детали я пропускаю. Суть в том, что машина была арендована в Краснодаре двумя градинскими барыгами[1], ранее судимыми. Везли они турецкое барахло, а заодно — пять кило кокаина. Сам понимаешь, возникла масса вопросов: почему несолидная охрана? почему вдруг начали стрелять? куда и откуда везли? К тому же порошок оказался из той же партии, что взяли в Москве, а содержание — меньшее: девяносто пять процентов субстанции, хотя в оригинале — восемьдесят восемь. Значит, успели развести? Тогда где остальное?..
Я смотрел в окно на голубей и цедил минеральную воду. Пока все, о чем говорил Хадынин, на профессиональном языке работников макаронной фабрики называлось «лапшой». Не думаю, что меня решили послать искать недостающие килограммы кокаина. Даже с учетом того, что один его килограмм стоит полмиллиона долларов по ценам черного рынка.
Скорее всего, эта партия с различной концентрацией хлоргидрата в упаковках забрасывалась в Россию вовсе не для реализации в Западной Европе; остатки ее еще долго будут гулять, порождая распри между таможенниками и пограничниками, МВД и ФСБ, турками, украинцами, латиноамериканцами, перестрелки между криминальными группировками, наркодельцами, «авторитетами» и просто любителями нюхать всякую дрянь. С точки зрения офицера безопасности — отличная диверсия!
— Сейчас мы пойдем в секретный отдел к подполковнику Брюховецкому. Он готовил твою командировку, так что все подробности он тебе расскажет, — хлопнув ладонью по столешнице, решительно встал Хадынин.
Можно было подумать, что осведомленность сотрудников МВД обратно пропорциональна их званиям. Тогда окончательно прояснить мою задачу должен был дежурный младший лейтенант у входа.
Круглый, как глобус, подполковник Брюховецкий, заперев на шифрозамок железную дверь, сказал:
— Не стоит придавать значения тому, о чем говорил этот Хадынин. Он очень занят борьбой с организованной преступностью, поэтому ничего не знает. Послушайте, капитан, что вам скажу я… Двое наших сотрудников, которых мы пытались внедрить в азовскую группировку, не вернулись. Один бесследно исчез, другой был убит в криминальной разборке. Судя по неподтвержденным оперативным данным, структура градинской мафии обычная: во главе стоит босс, непосредственно с ним общается только заместитель, команды отдает капо, у которого в подчинении боевики, разбитые на «десятки» во главе с командирами. Начальнику тамошней милиции полковнику Завьялову осталось полгода до пенсии, и прожить их он хочет так, чтобы не было мучительно больно. Он депутат краевой Думы, друг мэра, живет в своем доме — на сделку с мафией вряд ли пойдет, но и на рожон не полезет. Задача босса — централизовать власть и переподчинить себе криминальные и коммерческие структуры. Этому мешают три местных «авторитета», каждый из которых считает себя хозяином положения. Они уголовники, интерес у них один: деньги. Довольствуются рэкетом, сутенерством, угонами автомобилей, мелкооптовыми партиями метаквалона и гашиша. Одним словом, пена, дерьмо…
Отключившись от Брюховецкого, я стал усиленно перебирать «шариками»: как именно меня собираются подставить? В том, что это проделывают со мной в очередной раз, я уже не сомневался. Взять хотя бы такой пассаж, как — «по неподтвержденным оперативным данным». Вообще оперативные данные — это информация, представленная источником, не подлежащим рассекречиванию, попросту — агентом. Даже если Верховный суд или Генеральная прокуратура поинтересуются им, то можно смело посылать их туда, куда Макар телят гонял. Очень удобно для всевозможных инсинуаций. Например, депутат Госдумы, председатель комиссии по безопасности Илюхин устраивает пресс-конференцию и несет лабуду о якобы готовящейся в ЦРУ провокации против президента Республики Беларусь. А на вопрос журналистов, откуда у него такая информация, коротко отвечает: «Из оперативных источников». И все. Хотите — верьте, хотите — нет. Называть не имею права, а значит, и отвечать за «утку» не буду.
Когда мне говорят: «В Южанской тюрьме взбунтовались заключенные, захватили в заложники охранников, угрожают городу» — я понимаю, что нужно десантироваться во двор тюрьмы и освободить заложников. И знаю, как это сделать. Но когда подполковник из секретного отдела МВД говорит, что «по оперативным данным» (да еще «неподтвержденным»!) «структура градинской мафии обычная» (?!), то за этим кроется что-нибудь одно из двух: либо генерал-полковник ФСБ Коробейников поспорил с генерал-майором МВД Рудиным на бутылку водки «Довгань», что его питомец способен в одиночку взять целый город, либо менты, потеряв двух агентов, решили загрести жар чужими руками и в рамках «совместной операции» послать в зону повышенной криминогенной опасности сотрудника дружественного ведомства. За провал, таким образом, никто не отвечает. «Ваш сотрудник провалил операцию», — скажут одни. «А ваши не обеспечили ему условий», — возразят другие.
Впрочем, поскольку меня посылают туда одного, потери обещают быть небольшими.
Оперативная информация, почерпнутая подполковником не иначе как из популярной газеты для домохозяек «Криминальная хроника», даже у кадрового офицера ГРУ вызвала бы как минимум два вопроса: «Что делать?» и «В чем я виноват?».
Мне же задавать вопросы не позволяет воспитание. Хотя один я все-таки задал:
— Когда лететь?
4
6 августа 1996 г., вторник.
— Преступность в Градинске организована грамотно, — продолжал запугивать меня Брюховецкий по пути в Быково. — Приазовье они уже себе подчинили. Если пойдут на альянс с черноморскими и украинскими «авторитетами», мы получим такой «южный букет», что от его запаха и в Москве не спрячешься. Сами понимаете — брать всех нахрапом народу не хватит. Удар должен быть точным. В Краснодаре сосредоточены специальные подразделения быстрого реагирования. Они будут готовы вступить в действие по первому вашему сигналу, как только вы определите места возможного производства, складирования, каналы поступления и сбыта наркотиков и оружия, структуру группировок, точки их базирования, а главное — тех, кто за всем этим стоит. Должность вам предусмотрена подходящая — инспектор РУОП ГУВД. Официально мы посылаем вас на укрепление градинской милиции в связи с просьбой начальника ГУВД на коллегии министерства. Вот ваше командировочное удостоверение… деньги — суточные и на проживание… пять миллионов… приедете — отчитаетесь…
«А не приедете — не отчитаетесь», — мысленно договорил я за подполковника.
Шел пятый час утра. До Градинска было четыре часа лета, так что в аккурат к разводу успею.
Ситуацию с моей командировкой вчера вечером прояснил Коробейников, когда я по его приказу вернулся из «дружественного ведомства» по улице Житной, 16.
Речь генерал-полковника была краткой и насыщенной, как жизнь мотылька.
— Вчера утром Ковалева и Куликова пригласили на Смоленскую площадь, — усадив меня в кресло и плеснув в стакан рижского бальзама, объяснил он. — Министр иностранных дел Украины Удовенко в приватной беседе с нашим Примаковым намекнул, что из России на Украину поступают наркотики и оружие. И хотя намек — это не нота протеста, но в преддверии встречи на высшем уровне по вопросу подписания международного соглашения и разделу Черноморского флота дело за ней не станет. В такой напряженной ситуации это будет подано как провокация против мирного суверенного государства. Украинские газеты уже давно трубят о «происках российских спецслужб». Все это имеет далеко идущие последствия. Накануне встречи в МИДе Примаков в беседе с послом Турции высказал предположение, что Россия стала транзитным пунктом переброски наркотиков из Стамбула на Украину, которая, как известно, подписала с Турцией договор о строительстве нефтепровода, что подрывает российский рынок сбыта и дает Украине козырь в переговорах. Ну и, конечно, укрепляет ее независимость от России, что последней не очень нравится. Короче, они друг друга пугают, предупреждают, прощупывают, торгуются, каждый готов повернуть в свою пользу мышиный писк. В выигрыше при этом, как всегда, остаются короли нарко- и нефтебизнеса, которым в конечном итоге и служат все эти удовенки, примаковы, ельцины и кучмы. Будет нужно — они их сместят и поставят других… Так что твоя цель — и цель всей операции в Приазовье — ликвидировать преступную группировку, чтобы ее бурная деятельность не стала «яблоком раздора».
