Александр Бушков - Тайга и зона
Ответа Карташ не дождался. Он направился к стойке за своим пивом, до которого, вот счастье, дошла наконец очередь.
– Здоровки будь, командир… – раздался за спиной голос. Щурясь от беломорного дыма, на Алексея смотрел Егор Дорофеев.
Карташ догадался, что тот специально выскочил из малого зала – дабы перехватить его у стойки.
– Здорово, – он отставил кружки на залитый пивом поднос. – Ну и как оно?
По азартно горящим глазам, по возбуждённо-испуганному виду Карташ понял, что Егору не терпится поделиться информацией. Неужели действительно нашёл?..
– Для тебя есть кое-что. Это я скажу… ого-го, – Дорофеев интригующе подмигнул. И добавил, понизив голос:
– Пойдём, прогуляемся до ямы…
Карташ кивнул, хлебнул пивка на дорожку, отставил кружки на край стойки, и тут Егор, видимо, не в силах удержать в себе информацию, чесавшую язык, прошептал:
– Я был там…
– Пойдём, пойдём, – поторопил Карташ.
– Гляди, прокиснет, – кинула ему вдогон Любка.
Они вышли на крыльцо. Июльские сумерки были уже на подходе, вот-вот и окончательно стемнеет, сейчас вся округа плавала в сплошь фиолетовых тонах – этакие кратковременные переходные колоры любят подкарауливать, специально выбираясь с мольбертами на плэнер, художники-пейзажисты. Тут же накинулись голодные таёжные комары, которые, по крылатому выражению прапорщика Ломакина, запросто могут унести в зубах кусок сахара со стола и которые, по ощущениям самого Карташа, того же пейзажиста вмиг растерзают на кровавые лохмотья – мажься репеллентом не мажься.
К яме, сиречь к местному писсуару, служившему также и компостной кучей, они сворачивать не стали. Туалет, типа сортир, тоже имелся, но нужник служил женским туалетом, а при той простоте нравов, что имела место быть в Парме, мужикам даже в голову не приходило усложнять себе процедуру. Они просто обошли кафе и устроились с обратной стороны, на бревне-завалинке.
– Я был там, – повторил Егор. – В Шаманкиной мари…
– Рассказывай, – подбодрил Карташ.
И почувствовал знакомый азарт: чутьё в который раз не подвело его. По крохам собираемые сведения, видимые свежим глазом несуразности вокруг Пармы, случайно обронённые словечки, местные байки и сказки – и вот головоломка постепенно выстраивается, выстраивается, мать её…
– Ну это… Вышел к болоту. А болото, прикинь, колючкой огорожено, что твой зоопарк. Болото – колючкой, а?! Ну-у, я тебе скажу, её там наворочено. Три ряда, в высоту метра полтора. Типа как на линии этого, который финн, Манеберга, всё так же было опутано…
– Маннергейма. Ну? Что дальше?
– Один чёрт, всё равно жиды и тот, и этот… Дальше думаю, как быть. С дерева на дерево перемахнуть, как белка, или сухостоя навалить побольше и перебраться по нему, как по мосткам? Как-то не в любовь, в топи-то рыло совать. Да и боязно, а вдруг звоночки электронные какие пойдут. Лучше уж вовсе не соваться. Ну-ка, думаю, пройдусь вдоль, погляжу, что и как. И в натуре. Прошёл я где-то с километр и вижу там дерево упамши. Здоровенную сосну, видать, ветром завалило, и аккурат на колючку, она и придавила эту заразу, переходи по ней туда, как по асфальту. Самому боязно, все рассказки про эти места всплыли, как говно в проруби…
Показалось это Карташу или нет, будто легко хрустнул сучок под чьей-то ногой? Он резко поднял руку, делая Егору знак замолчать. Прислушался… Нет, кроме глухого шума, доносившегося из пармского салуна, да обычных поселковых звуков вроде далёкого собачьего лая, чьей-то пьяной песни и стука топора ничего не слышно. Ну да Дорофеев и сам охотник, лучше его, московского залётного гостя, должен слышать в ночи, а раз молчит, значит, в самом деле показалось…
– Ты потише, Егор, – на всякий случай предупредил Карташ.
– Да я ж вроде и не громко… Ну так вот, ты слушай дальше. Значит, пробрался туды, к болоту то есть. Полторы суток по ним, окаянным, петлял, пока вышел к кряжу. Чуть не потоп. А уж дальше по кряжу до самого до острова. Ночью шёл, днём отлёживался, чтоб не засекли. Ну, и дополз. Остров как остров, но тоже колючкой опутан, что твоя не скажу что. А если б не колючка, то ничего примечательного, тайга и тайга, всё то же самое как снаружи, так и вовнутрях. Звериных следов разве только меньше. А птиц как и везде, этим-то что не летаться…
– Ты давай-ка без лирики, птица-сокол…
– А если без неё, то выбрал направление и пошёл вдоль этой, второй колючки, ночью опять же. Через неё перелезать не стал, опять же – сам говорил, может, секретики какие установлены. Понятно, сторожко шёл. Чтоб на сучок какой сучий не наступить, веткой не колыхнуть, сам понимаешь… А тихо вокруг – ни звука, ни огонька. Этак с час, короче, гулял. Опять же тайга и тайга, ни хрена интересного. Почитай, весь остров по этому, как его, по перлиметру обошёл. Потом гляжу – ручеёк, это под утро уже. Вшивенькая такая речонка лесная, метров пять шириной, в болото втекает, кустики по берегам, плёсы. Но местами берега попадаются высокие, и скал до дури. И вот, – он понизил голос до триллерного шёпота, – вижу откос, который река подмыла, откос поехал, вниз попёр. Причём не только край. А знаешь, как бывает, где почва не шибко твёрдая и больших деревьев немного? Там может сверзиться и хренова туча метров. Вот что тут и получилось. Причём, по всему видно, берег поехал не так давно. Что я, думаешь, там увидел?
Егор хихикнул нервным смешком, потом достал пачку «Стрелы», закурил.
– Ну? – вырвалось у Карташа.
– Скелеты.
– Что?!
Признаться, такого сюрприза Карташ ждал меньше всего. Радиоактивные захоронения да, тренировочный лагерь бойцов какого-нибудь отряда «Альфа» – почему бы и нет… но такое…
– Черепа, косточки. Короче, там, на берегу, открылся на обозрение натуральный погост…
Карташ, только что затоптавший окурок, полез за новой сигаретой. И от растерянности задал не очень умный вопрос:
– Человеческие?
– Ясный хрен, кто ж зверьё хоронить будет… – хохотнул Дорофеев и снова перешёл на шёпот:
– Думаешь, всё? Ты погоди. Я, значит, это, издали сперва разглядывал и, честно говоря, не собирался подходить ближе. Даже из кустов, где сидел, не тянуло выбираться. А тянуло делать ноги взад. Однако любопытство таки держало… В общем, с полчаса просидел так, потом прикинул хрен к носу, что раз забрался так далеко, раз наткнулся… И тишина вокруг, птицы ведут себя спокойно. Короче, направился туда. Осмотреться. Я черепа, те, что наверху белели, и те, что внизу у реки, не пересчитывал, но много их там, уж с сотню будет точно… Так если б это всё! Я нашёл там две свежие могилы.
– Уверен? – быстро спросил Карташ.
– Так о тож. Земля рыхлая, ещё травкой не затянутая. Я, понятно, дёрн разрывать не стал, не поганец-гробокопатель. Носком поковырял разве… Точно свежие. А уже светает изо всех сил, и за деревьями, слышь, вроде как дома сереют. Ну, дома – не дома, не знаю, может, избы али ангары какие, только формы уж больно правильной, природа так не умеет. Так что я поскорей оглобли повернул и, пока солнце не встало, назад по кряжу ломанул, по-тихому… Кажись, не заметили…
– Так что, значит, есть там люди?
– Да кто ж их разберёт… Но могилки точно свежие, стало быть, кто-то их хоронил, жмуриков-то.
– Зарубки оставлял? – быстро спросил Алексей.
Дорофеев виновато развёл руками.
– Не успевал, командир. Светало быстро, недосуг было… Но ты не боись, я дорогу знаю.
Дорофеев виновато развёл руками, отбросил докуренную сигарету и полез в карман за следующей. Алексей искоса разглядывал его. Худощавое, но жилистое, будто свитое из прочнейших тросов тело, лицо, загар с которого не сходит даже зимой… Лет Егорке было где-то под полтинник, хотя с виду он казался значительно моложе, не больше сорока – куда там «нестаринам», фитнесс-клубам, соляриям и прочим йохимбе – вот она, архилучшая реклама нестарения: жизнь на свежем воздухе, долгие пешие прогулки по лесу и здоровое сбалансированное питание, что характерно – продуктами, добытыми собственноручно, а не приобретёнными в супермаркетах. Плюс к тому, не стоит забывать, молодая сильная жена, мастерица и по части кулинарии, и, как почему-то был уверен Алексей, по постельным игрищам тож…
– Дела-а, – наконец протянул Карташ.
– И я о том же. Только и это ещё не всё.
– Что ещё?
– Увидишь, – Егор хитро прищурился. – Подарочек для тебя имеется. Сам сделал, вот этими вот руками. Лучше всяких зарубок.
– Показывай, что жмёшься. Стоящее куплю, и простава само собой будет… за вредность. Ну?
– Так не с собой. В сумке. А сумка в Салуне.
– Хорошо, тогда сделаем вот как…
То ли от услышанной жути, то ли от чего другого, но Карташа никак не оставляло ощущение ещё чьего-то присутствия вблизи. Даже если чутьё разыгралось на пустом месте… лучше перебдеть, как говорится.
– Вернёмся в «Огонёк», посидим с полчаса. Потом я выйду, а ты выходи минут через пять после меня. Встречаемся у сухого колодца.
