Михаил Соколов - Гладиатор
Пирожки!.."
Жарко. Сумка оттягивает плечо, он чувствует легкую усталость, но не знает, что предпочесть: окунуться в море или поискать затененное прохладное место? Как же все-таки восхитительно почти мгновенное (сутки пути уже истончились, прозрачно осели где-то в памяти) это перемещение из столицы в здешний солнечный кипящий рай! Все в нем затрепетало от восторга, ясного, забытого: влажные запахи юга, моря, безделье, ожидание чарующего наслаждения… Он все понимал: резкий крик чаек, на волнах качавшихся белыми поплавками среди фланирующих лодок и заплывших за буйки голов, и благодушную скученность худых и толстых тел, и неизменную обезьяну, поводком прикованную к переносному стенду, с которого смотрели фотографические осколки прошлого: где эти люди? живы ли? все так же молоды и счастливы?..
Глава 2
ПРИНЯЛИ ЗА ДРУГОГО
Он огляделся, вновь ощутив чье-то назойливое внимание. Опять никого. На противоположной стороне улицы, наискосок – небольшой, скромный, трехэтажный особняк, свежеокрашенный в южный розовый цвет. Тонкие красные буквы неоновой вывески не бросаются в глаза. Ресторан-бар "Альбатрос". Оттуда вышел и облокотился о железные перила крыльца негр в темно-синем, расшитом золотом мундире, – лицо, как мокрая галоша. Издали весьма импозантен.
Привратник или вышибала. А может, метрдотель, хотя вряд ли. Достав из кармана пачку сигарет, длинными шоколадными пальцами извлек одну с золотым фильтром. Убрал пачку и закурил от зажигалки. Спрятал зажигалку, сложил на груди руки и застыл, полузакрыв глаза. С кончика сигареты срывалась тонкая струйка дыма – как от тлеющего на рассвете костра.
Николай наискосок перешел улицу и направился к ресторану. Негр кивнул ему, словно доброму знакомому.
Ресторан был, естественно, пуст. Слишком рано, еще нет трех. Лишь за двумя столиками сидели случайные посетители. В баре находилось человек двадцать мужчин и женщин, и все они повернулись, когда Николай стал спускаться по ступенькам, ведущим из вестибюля в бар. Как и негр, некоторые еще ему кивнули. Может, здесь так принято? Как-то непривычно после хмурой московской недоверчивости ощутить легкую южную приязнь. В зале стояли темные пластиковые столы и кресла, а вдоль стен, подсвеченные тусклыми светильниками, блестели зеркала. За стойкой хозяйничал толстомордый щербатый бармен.
Николай прошел к стойке. На одном из табуретов скучала пташка, заметив Николая, сразу оживилась.
– Как обычно? – неожиданно спросил бармен.
Хитрым насмешливым лицом он напоминал телевизионного ведущего из передачи "Диалоги о животных". Так сказать, дитя естественного перестроечного отбора в чистом виде. Отличный костюм (Николай отметил, что у него лично такого никогда не было и, может, и не будет), белая рубашка, широкий яркий галстук и огромный золотой перстень-печатка на левой руке, как ни странно, гармонировали с выбитым верхним резцом.
– Да? А что я обычно пью? – спросил Николай.
– Джин с тоником, – в тон ему ответил бармен, протягивая толстую ладонь с грубо набитыми костяшками пальцев. – Что еще можно пить в такую жару?
– Давай джин с тоником, – согласился Николай, сделав вид, что не замечает протянутой руки. – И смотри, водой не разбавляй.
Парень ухмыльнулся.
– Как прикажете, босс.
Он плеснул в стакан джин, разбавил тоником и протянул Николаю.
– Чего так рано? И с поклажей. И вид какой-то потрепанный.
Его насмешливая фамильярность Николаю не понравилась. Ему вообще не нравились такие вот ловкие бармены. Поиграв желваками, он сказал:
– Не удивлюсь, если узнаю, что тебе затыкают пасть твоей же бутылкой. Зуб таким же образом выбили?
– Понял, – сказал бармен. – Тебе девочка, кстати, не нужна? Новенькая, из Ростова. Сегодня первый день, только приступила, – кивнул он на томно улыбнувшуюся жрицу.
Темные волосы, серые глаза, пухлые губки, лет девятнадцать-двадцать. В Ростове, как и везде, жрать, наверное, нечего, а пожить красиво хочется. Это как из школьных опросов: "Кем ты хочешь стать? Отдыхающим".
– Как тебя зовут, крошка? – спросил Николай.
– Мэри, – так же томно ответила она. – А вас?
– Серж, – сказал он и пояснил, – по нашему Серега.
Бармен хохотнул, а Мэри покраснела.
Зазвонил телефон. Бармен извлек из-под стойки трубку, слушал несколько секунд.
– Хотите с ним поговорить? Он здесь рядом.
На лице Николая отразилось удивление.
– Положил трубку. Ну ладно, еще позвонит. Тебя спрашивал.
Николай удивился. Что-то тут не то. И эта слежка, которую он не замечал, но чувствовал. Теперь вот…
В общем, все ясно. Видимо, его приняли за кого-то другого.
– Кто спрашивал? – спросил Николай.
– Не назвался. Так берешь ее? – бармен кивнул на Мэри.
– Устарел я для таких развлечений, – ответил Николай и повернулся к девушке:
– Извини, детка, сегодня я занят.
– Да хватит и десяти минут, – осклабился бармен.
– Заткнись, не то я тебе еще пару зубов выдавлю.
Николай все-таки достал бармена, тот больше не ухмылялся.
Николай выпил еще стакан коктейля, угостил поскучневшую Мэри и закурил.
– Где тут у вас туалет? – спросил он.
Бармен удивился:
– Будто не знаешь. По лестнице и направо.
Развернувшись на табурете, Николай лениво разглядывал публику. Полумрак, тускло рассеиваемый настенными светильниками, создавал иллюзию уединения. Он затянулся, долго выпускал дым. Какой-то мужик, развлекающий двух телок (или наоборот), заметив его взгляд, поднял рюмку с вином и кивнул, приглашая за свой столик. Николай отрицательно мотнул головой, лишний раз убедившись в правильности своей догадки: его принимают за кого-то другого.
Он пошел по проходу вдоль столиков. На ходу бросил сумку в кресло у свободного столика. Поднялся по ступенькам и, минуя ресторанный зал, повернул направо. Пустующая летом обширная гардеробная с рядами оголенных вешалок, закрытые двери (администрация? номера?). В торце коридора табличка, извещавшая о наличии туалета. Свернул налево к мужскому.
Вошел.
Туалет был большой. Длинная, светлая, облицованная кафелем комната, с одной стороны писсуары и умывальник, с другой – несколько кабинок и пустой промежуток стены. Здесь, закрыв глаза, видимо, в полной отключке почти повис задрипанный мужичонка. Огромной лапой его придерживал за шею здоровенный бугай, ростом почти с Николая, где-то метр девяносто. Мужичонка мерно сотрясался под тяжкими хлюпающими ударами верзилы. Николай мгновенно оценил: здесь не дерутся, просто забивают. За происходящим наблюдал приземистый, широкий, как шкаф, громила, сразу повернувший к Николаю изрытое крупными оспинами лицо. Несколько секунд он с сомнением всматривался в Николая, потом махнул ему рукой: проваливай, мол.
В Николае вспыхнуло чувство гадливости, смешанное с ненавистью. Он шагнул навстречу тоже двинувшемуся вперед квадратному подельнику.
– Ребята! Может, хватит?
– Мужик! Сгинь отсюда!
Николай чувствовал, что заводится. Привычное чувство ярости холодно веселило.
– Ты что, мужик, не понял?
– А ну-ка отпусти его. Я тебе говорю.
Бугай перестал бить свою жертву, оглянулся, всмотрелся в Николая.
– Надо же, как похожи.
И тут же кивнул квадратному:
– Разберись!
Квадратный подельник с презрительной ухмылкой стал медленно вытаскивать кастет и, неторопливо прилаживая к руке его кольца, двинулся на Николая.
Гнев в груди Николая вспыхнул ярким пламенем, красным залило глаза, но жар тут же смешался с ледяным холодом. Николай ждал.
Квадратный приблизился и неожиданно резко выбросил вперед руку с кастетом, которую держал под мышкой. Николай едва успел отклониться от удара.
Один из шипов кастета царапнул щеку. От ответного удара бандит куда-то провалился. На какой-то момент его угреватая морда оказалась почти рядом и тотчас же взлетела вверх.
С наслаждением и дикой силой Николай ударил бандита локтем снизу в подбородок. Точно снизу вверх.
Славно. Скользнув вслед парящему телу, настиг и ногой в пах добавил немного ускорения. Тут же повернулся.
Бугай оставил свою жертву, рухнувшую на плиточный пол, и ринулся к Николаю. Николай лягнул его в колено, но этого было недостаточно, чтобы остановить такую тушу. Отклонившись вправо, Николай нанес ему удар коленом в живот. Потом еще и еще. Ярость требовала выхода.
Тяжело дыша, огляделся. Бугай валялся под ногами, квадратный рябой поднимался с колен. Ему Николай врезал ногой в челюсть. Тот свалился и затих.
Зашевелился и бугай, постанывая, пытался встать на четвереньки. Николай за волосы вздернул ему голову и с хрустом вбил колено в лицо.