Михаил Март - Театр мертвецов
Трифонов оглянулся. Актер, игравший роль адвоката, сидел на полу, испачканный в крови, и держал на руках тело убитой. Скорее всего, он не понимал, что делает. Трифонов рванулся с места, но Грановский остановил его, удержав за рукав.
– Бесполезно. Она его жена не по пьесе, а по жизни. Не трогайте его.
На сцене появилась милиция – двое в форме и один в штатском.
Тут же открыли занавес. Зрительный зал опустел. Трифонов спустился в партер и сел в кресло первого ряда.
Рутинная работа криминалистов ему была хорошо знакома. Он думал совсем о другом. Сейчас ему хотелось уйти, но, как закононопослушный гражданин, он понимал роль свидетеля в уголовном деле и оставался на месте, дожидаясь своего часа.
Так в задумчивости он провел некоторое время, пока к нему не подсел мужчина лет пятидесяти с красивым, но очень строгим лицом.
Люди, от природы добрые и мягкие, достигая определенного положения на службе, стараются надеть на себя маску строгости и значительности. Трифонов не был провидцем, но что-то похожее испытал на собственной шкуре. «Сейчас он станет мне представляться, – подумал Трифонов, – и начнет со своего звания. Комплекс маленького человека, любящего высокие каблуки».
– Подполковник Крюков Денис Михайлович, Московский уголовный розыск. Я слышал, вы следователь?
– Бывший, – кивнул Трифонов. – На сегодняшний день пенсионер, Трифонов Александр Иваныч. Я сидел в зале и смотрел спектакль в качестве зрителя. А после выстрела попытался сохранить обстановку, но не получилось.
– Театральный зритель – публика неуправляемая, артисты тем более. Пистолет мы изъяли, исполнители все на месте. Так что беспокоиться не о чем. Вы в московской прокуратуре работали?
– Нет, я из Питера. Здесь в гостях у старого друга, а в театр меня пригласила его дочь.
– Где же она?
– Ушла со всеми. Неудобно получилось.
– Публика испугалась. В театр ходят получать удовольствие, а не наблюдать за реальным убийством. Случись такое на улице, собралась бы толпа, а здесь все наоборот.
– Трудно сказать, но, видимо, на следующем спектакле в зале будет аншлаг.
– Что вы думаете о случившемся, Александр Иваныч?
– Однозначных выводов сделать не могу. Похоже на случайность. Я имею в виду стрелявшего актера. Он не знал о заряженном револьвере. Сегодняшний спектакль – четвертый после премьеры. Значит, он уже стрелял из этого оружия как минимум пять раз. Чем они пользовались во время репетиций, сказать трудно, может быть, водяным пистолетом.
– Почему же водяным, если у них есть такой уникальный экземпляр!
– В том-то и дело, что уникальный. Карманная модель бразильского револьвера «таурус», тридцать восьмой калибр, длина ствола два с половиной дюйма, выпуск 1940 года. Это специальная модель, тем более что револьвер никелированный, в подарочном исполнении. Дело даже не в этом, а в патронах. Они слишком дефицитные, чтобы расходовать их понапрасну. От отечественного оружия ничего похожего не подберешь, а значит, на репетициях они использовали муляж.
– Вот почему вы насчитали пять выстрелов.
– Примерно, разумеется, но это же легко установить.
– Вы отлично разбираетесь в оружии.
– Вынужденные познания. Я целых полтора года занимался поисками очень крупной коллекции приоритетного огнестрельного оружия, похищенного у одного престарелого маршала. Пришлось вникать в проблему по полной программе. После того как мы ее нашли, мне еще очень долго снились экзотические шпионские пистолеты и ковбойские револьверы.
– Вы уверены, что актер не знал о наличии настоящего патрона в барабане?
– Нет, конечно, но вы же понимаете, что холостой выстрел звучит тише, глуше и оружие не делает отдачи. Сам по себе выстрел испугал актера, и увиденная им кровь вызвала в нем неподдельный ужас. Я сидел в пятом ряду и хорошо видел лица исполнителей. Талантливые артисты. Они отлично отыгрывали акценты. Я сразу понял, что в коньяке нет яда и героя никто не хочет отравить.
– Интересное мнение. Придется мне посмотреть спектакль.
– Я тоже хотел бы досмотреть его до конца. Неплохая интрига.
– Да-да, это же начало первого акта.
– Вы знаете содержание? – спросил Крюков.
– Нет, все куда проще. Начало в семь вечера, а выстрел прогремел в семь пятнадцать.
В зал из фойе вошел мужчина в черном плаще и направился к сцене.
– А вот и ваш коллега появился, – сказал подполковник.
К ним подошел высокий мужчина, сбрасывая на ходу плащ, худощавый, с проплешинами, прикрытыми длинными волосами, очень крупным ртом и беспокойными глазами. На вид ему было не больше сорока, а если сбрить усы, и того меньше.
– И почему нас судьба сталкивает чуть ли не в каждом деле? – сказал он приблизившись. – Приветствую вас, Денис Михалыч. Вижу, работа идет полным ходом. – Он указал на сцену, где трудились эксперты, а когда он увидел Трифонова, следующая фраза застряла у него в горле. Несколько секунд он молчал, потом расплылся в улыбке. Его огромный рот растянулся от уха до уха.
– Боже ты мой! Александр Иваныч! Какая неожиданность! Неужто вы в Москву перебрались? А как же ваш огромный дом на берегу Финского залива, рыбалка?…
– Нет, Боря, я в Москве ненадолго и здесь исполняю обязанности свидетеля.
– Чудеса! В обезьяннике убили шимпанзе, а лев пошел в свидетели! – Он откинул сиденье и сел рядом. – Я же, Денис Михалыч, проходил практику в Ленинградской области и учился работать у полковника Трифонова, старшего следователя по особо важным делам, раскрывшим сотни тяжких преступлений. Представляете, как я себя должен чувствовать, допрашивая самого Трифонова в качестве свидетеля? Нам крупно повезло.
– Я это уже понял, Борис Ефимыч. С чего начнем?
– Как обычно, с опроса. Ваш вечный спутник капитан Забелин здесь?
– Куда же ему деваться.
– Пока я сюда ехал, мне по мобильнику уже доложили ситуацию. Главный режиссер на месте. Надо собраться у него в кабинете со всем составом исполнителей, помрежем и начальниками цехов. Рабочие, мебельщики, осветители, а главное – реквизиторы. Костя Забелин очень хорошо и аккуратно ведет протокол. Я сегодня без дознавателя, вы тоже без укомплектованной бригады, судя по тому, что делается на сцене. Вот из этого и будем исходить.
– А меня вы хотите оставить на закуску? – спросил Трифонов.
– Нет, Александр Иваныч, я хотел бы вас попросить присутствовать при первом знакомстве с труппой театра. Вас сам Господь послал нам.
***Кабинет главного режиссера, директора и владельца драматического театра «Триумф» в одном лице напоминал по своим размерам репетиционный зал.
Шесть окон, занавешенных темно-синими бархатными портьерами, сверкавшая паркетом центральная часть, вполне пригодная для постановочной площадки, мягкие стулья вдоль стен, увешанных портретами великих театральных деятелей всех поколений, и огромный дубовый стол в дальнем углу.
Как это ни странно, но за спиной руководителя висел портрет Президента, а не Станиславского.
Стулья перед столом отсутствовали, это подчеркивало, что с хозяином кабинета Всем приходилось разговаривать стоя.
Но может быть, такие занятые люди, как Грановский, не имели времени на душещипательные беседы и намеренно не позволяли расслабляться своим подчиненным?
В кабинете шел свойственный актерам импульсивный разговор на повышенных тонах, когда к ним присоединились следователь из прокуратуры Борис Судаков в сопровождении оперуполномоченного из МУРа Константина Забелина и пожилого человека в твидовом старомодном пиджаке и, похоже, в своем единственном галстуке, видавшем лучшие времена.
Грановский так и не понял, кто этот прихрамывающий лысоватый тип – то ли он свидетель, то ли следователь. В конце концов, большого значения это не имело, так как командовал парадом Судаков.
– Прошу извинить меня, господа. Вынужден вмешаться в вашу творческую, далекую от печальных будней жизнь. С этой минуты театр превратился в обычное место происшествия и вам придется смириться с некоторыми неудобствами, связанными с расследованием убийства одного, точнее одной, из ваших коллег. Приношу свои соболезнования, а сейчас имею ко всем огромную просьбу оказывать посильную помощь следствию. Чтобы работа не превратилась в диспут или стихийный митинг, нам надо организовать ее правильно. Мне очень хотелось бы оставить здесь руководителя театра – уважаемого Антона Викторовича и человека, который принес оружие в театр.
Кто-то хотел задать вопрос, но Грановский хлопнул в ладоши, и хлопок возымел силу волшебной палочки. Люди тихо встали и двинулись к дверям.
– Прошу никого не уходить и оставаться в приемной, мы опросим каждого по мере необходимости. И не стоит тратить время на беготню с третьего этажа вниз, потом наверх. Все входы и выходы блокированы милицией. Без моего указания никого из помещения не выпустят.
