Иван Стрельцов - Территория захвата
Несколько минут Бережной сидел неподвижно, устало опустив руки на колени. Мысли в его голове текли, как густая машинная смазка, и сводились к одному выводу: «Выпил, Юрик, ты свой Байкал, пора завязывать с возлияниями. Не мальчик».
Где-то в глубине души Бережной даже соглашался с этим выводом. Но в то же время знал, что обычно он не пьет так долго и в таких количествах. А раз уж так получилось, то только потому, что был повод и ну никак нельзя было отказаться. А завтра он придет домой, и все вернется на круги своя.
Его взгляд упал на циферблат «Ориента», мужчина невольно присвистнул: «Ого, как говорится, время спать, а мы не ели».
Поднявшись с узкой вагонной лежанки, он снял с вешалки пиджак. Надел, одернул полы, потом пригладил пятерней непокорные серебристые вихры и вышел в коридор. Пользуясь определенным привилегированным положением, Бережной нашарил в кармане выданный проводником ключ, запер дверь и прошел в голову состава.
Вагон-ресторан являлся конечной точкой маршрута Бережного и встретил его полупустым залом, приглушенным гулом, исходящим от жующих и беседующих посетителей, и звоном посуды, доносящимся с кухни.
На мгновение остановившись у входа, Юрий Сергеевич окинул собравшихся профессиональным взглядом, про себя решая, с кем ему стоит составить компанию на время трапезы. Большинство посетителей, мягко говоря, вызывали чувство брезгливости, остальные же и вовсе не заслуживали внимания. Разве что молодой офицер в черной флотской форме с наградными колодками на груди, по цвету которых знаток мог с легкостью определить — их обладатель награжден орденом «За мужество» и медалью «За отвагу».
Офицер сидел в конце вагона в гордом одиночестве. На столе перед ним — большое блюдо с мясным ассорти, свежая зелень изумрудной горкой и продолговатая селедочница с кусочками жирной сельди, украшенной темными маслинами и дольками лимона. В окружении этих яств возвышался большой графин.
Короткого взгляда хватило Бережному, чтобы сообразить (закуска почти не тронута, а графин на треть опустел), что офицер конкретно наливается алкоголем. Видимо, посетители были такого же мнения, поэтому вокруг военного образовалось свободное пространство.
Юрий Сергеевич лишь хмыкнул и решительно подошел к столику военного моряка.
— Добрый вечер, — поздоровался Бережной. Офицер, в этот момент в очередной раз наполнявший рюмку, на приветствие лишь кивнул головой. — У вас свободно?
— Да, присаживайтесь, — буркнул моряк. Впрочем, подойдя поближе, Юрий Сергеевич разглядел на рукаве старшего лейтенанта шеврон — якорь с золотой оплеткой, символ морской пехоты. Офицер автоматически поднял руку с зажатой рюмкой, на полпути остановил ее движение, потом посмотрел на нового соседа и запросто спросил: — Присоединитесь?
— С удовольствием, — ответил Юрий Сергеевич, душевно улыбнувшись. — Только у меня есть два небольших условия.
— О как. — Левая бровь офицера удивленно приподнялась, но в глазах появился неподдельный интерес.
— Первое. Я никогда не был халявщиком, — заговорил Бережной и взмахом руки подозвал официантку, которая с момента его появления в вагоне-ресторане была готова к броску, как бегун перед выстрелом стартового пистолета. — Шурочка, нам, пожалуйста, две порции вашего фирменного жаркого в горшочках, красной икорки и еще графинчик.
— Сей момент организуем, — черкнув в блокнотике, изогнулась с угодливо-фальшивой улыбкой официантка Шурочка, демонстрируя крупные темно-желтые никотиновые зубы.
— И второе условие, — дождавшись ухода официантки, продолжил Юрий Сергеевич. — Я никогда не пью с незнакомыми людьми, а потому разрешите представиться: Юрий Сергеевич Бережной.
— Денис Давыдов, — произнес офицер, пожимая протянутую руку.
— О-о, прям как герой Отечественной войны 1812 года, — поднимая наполненную Денисом рюмку, улыбнулся Бережной. — За знакомство.
Чокнувшись рюмками, мужчины одним глотком осушили их до дна, принявшись вяло закусывать.
Пропустив еще несколько рюмок, Бережной, находившийся в состоянии похмельного синдрома, быстро догнал своего нового знакомого. Схожее состояние располагало к длительной и душевной беседе.
— В Новоморск? — поинтересовался Юрий Сергеевич, накалывая на вилку кусок селедки с долькой лимона.
— В Новоморск, — утвердительно кивнул Денис, берясь за высокое горлышко графина.
— Отпуск или как?
— Или как, — разлив остатки водки по рюмкам, неохотно ответил морпех. Выпили, Денис закусил пластом аппетитного тамбовского окорока и пояснил: — Направляюсь к новому месту службы. Раньше служил в Заполярье, в городе Североморске, а теперь вот направили на Черное море. В Новоморске открывается новый учебный центр, буду инструктором.
— А я еду домой, — вздохнул Бережной. — В Москве по случаю десятилетнего окончания академии собирался наш курс. Немного погуляли, так сказать, тряхнули стариной.
— Так вы что, тоже офицер?
— Да, в недавнем прошлом полковник.
— Ну, тогда не грех выпить за офицерское братство, — обрадовался морпех.
Снова над столом взлетели наполненные рюмки. Странное дело — чем больше Юрий Сергеевич пил, тем быстрее трезвел. Впрочем, он давно знал эту особенность своего организма. Подобное с ним происходило, как правило, после нескольких дней бурного кутежа, организм просто отказывался реагировать на алкоголь.
Совершенно трезвым взглядом он смотрел на молодого человека. Высокий, стройный, косая сажень в плечах, открытое мужественное лицо и такой же открытый взгляд.
«Сколько ему лет? — подумал Бережной. — Тридцать — тридцать два, вполне мог бы быть моим сыном».
Сына у Юрия Сергеевича не было — две дочери и озорница внучка, всеобщая любимица. Своих девочек он любил, а о несбывшейся мечте, о наследнике, думал как о соратнике и единомышленнике.
— Награды получил за Чечню? — неожиданно спросил Бережной, указывая на грудь.
— За нее, родимую, — мрачно хмыкнул Денис.
— Так вот, давай выпьем за тебя, орденоносец.
— Нет, — морпех качнул головой. — Если пить, то давайте помянем тех, кто сложил свои буйны головы на этих чертовых войнах в своей родной стране. Вечная память.
— Вечная память, — эхом вторил Бережной.
Офицеры выпили по старинной русской традиции, не чокаясь. В отличие от Юрия Сергеевича Денис на глазах хмелел все сильнее, глаза покрылись влажной пеленой, язык заметно заплетался. Его собеседник оказался опытным психологом и сразу же сообразил, что парня изнутри гложет желание выговориться, его нужно было только подтолкнуть.
— Денис, ты такой же поэт и партизан, как твой героический тезка? — неожиданно спросил Бережной и в упор уставился на своего собеседника.
— Да нет, — пьяно хихикнул Давыдов, отмахнувшись. — Он поэт и партизан, а я морпех и диверсант. Далеки мы друг от друга, как небо и земля. — Тряхнув графином, старший лейтенант разлил по рюмкам остатки водки, при этом изрядную порцию алкоголя проливая на хлопчатобумажную скатерть. — Я два года воевал в Чечне, два года месил грязь, топтал горы, гоняясь за «духами». Лил их и свою кровь, за это имею вот эти цацки, — он ткнул себя в грудь кулаком, — а потом полтора года сидел в Лефортове. Одна кульгавая сука из журналистской псарни нацарапала статью «Смена приоритетов. Современный Денис Давыдов не герой с поэтической натурой, а циничный палач мирного населения». Эту статью тиснули сразу несколько газетенок, но, главное, ее издали на Западе. И тут же получился политический резонанс. В меня клещами впились толстомордые следаки из военной прокуратуры и полтора года изо дня в день давили меня самого, как клопа, требуя признания, что я грохнул шестерых пленных «духов». Но ничего у них не вышло. Не схавали толстомордые, подавились. Вот выпустили, а в кадрах флота предложили по-тихому уволиться. Я отказался. Тогда и дали направление в новый учебный центр. К вам, в Новоморск, чтобы, значит, нигде не высовывался.
Теперь Бережному стало ясно, почему так быстро опьянел морской пехотинец богатырского сложения.
— Давай-ка, Дэн, выпьем за все хорошее, — мягко, по-отечески, предложил Юрий Сергеевич.
— Давай, — согласился старший лейтенант, криво улыбнулся и добавил: — Как в песне пелось: «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина. Выпьем и снова нальем».
Они выпили, закусили остывшим мясом из горшочков, и, когда Денис поднял руку с намерением заказать еще один графин водки, Бережной придержал его: — Не стоит, Дэн, официантки и так на нас косятся, как бы милицию не вызвали. Кому нужны неприятности?
— Никому, — неуверенно мотнул головой охмелевший морской пехотинец. И развел руками: — А что делать?
— Пойдем ко мне в купе, у меня есть бутылка французского коньячку. Выпьем под кофеек, за жизнь побеседуем, — предложил Бережной.
