Сергей Соболев - Чужой
— Дима?! А хочешь… хочешь, водочки выпьем?! — она попыталась его остановить. — В холодильнике цельная пляшка есть! И огурчики солененькие, такие, как ты любишь!
— Она положила ему руку на живот, а следом попыталась расстегнуть брючный ремень.
— Ну то шо там наш «хлопчына»? Хочешь, я прямо тут тебе… это сделаю?!
Марина присела на корточки и попыталась было стащить с него джинсы. Краснов сбросил с себя ее цепкие руки, оттолкнул, освобождая проход к двери.
— Димочка, хлопчик мой…
— Да пошла ты! — зло сказал Краснов, хлопнув напоследок входной дверью. — Не хочу я жить вот т а к, понятно?!! Ищи себе другого «хлопчыну»…
Он вышел из парадного, пересек двор, выбрался через проход на Песчаную. Недавно прошел дождь; под тусклым светом уличных фонарей блестели лужицы. Краснов задумался над тем, что ему делать дальше. По ходу, не оставалось ничего другого, как ехать к матери с отчимом — они живут в другом конце города. Но не очень то хотелось ему возвращаться в «отчий дом», именно сейчас у него не было такого настроения. Пятница, вечер… Молодежь, блин, гуляет, отрывается в такое время. А он, видите ли, не знает, чем себя занять. Разве о такой жизни он мечтал, когда думал о том, чем займется на «гражданке»? Из за этой «липучки» Марины он на время позабыл и о своих планах, и о том, что у него есть друзья детства; что есть ребята, которые еще его не забыли, с которыми он общался в эти дни меньше, чем ему самому этого бы хотелось.
Краснов посмотрел на наручные часы: половина одиннадцатого.
Вытащил из кармана мобилу; несколько секунд размышлял, кому бы из знакомых позвонить. Набрал номер давнего дружка Лешки Супруна, своего годка и одноклассника, который недавно и сам ему названивал, предлагая встретиться, «накатить», поговорить за жизнь.
— Леха, привет! Это я, Краснов. Извини, что так поздно…
В трубке послышался жизнерадостный голос приятеля.
— О о, какие люди… Здорово, братишка! Ты куда это пропал, Димон?! Нехорошо забывать старых друзей.
— Так звоню же вот! Ну… тут были кое какие обстоятельства.
— У этих твои «обстоятельств», я так понимаю, женское имя? — в трубке раздался смешок.
— Ммм… да, не без этого. Слушай, Леха… А ты чем сейчас занят?
— По городу катаемся с приятелями. Тут в одном месте подзависли… но скоро освободимся. А ты? Какие у тебя планы?
— Э э… может того… накатим? А то че то настроение паршивое.
— Ну… это можно. А ты че, с бабой своей поругался? Или какие проблемы появились?
— Да разная всякая мелкая хрень… — Краснов замялся. — Ерунда, короче. Ну так что? Куда мне подъехать?
— А ты где сейчас?
— На Песчаной…
— Ага, понятно. Отлично! — в трубке несколько секунд длилось молчание, затем приятель сказал. — Слушай, Димон. Мы тут собираемся на «дискач» заглянуть. Там до пяти утра веселье, так что будет время и поговорить, и оторваться по полной! Так что давай, дуй к «Машиностроителям» и жди возле входа в ДК! Мы будем на месте… где то минут через сорок.
От Песчанной до ДК «Машиностроителей» ходу было всего четверть часа. Краснов по дороге завернул в круглосуточный лабаз: купил поллитровку «Столичной», упаковку чипсов, мятных леденцов, банку «колы» и пачку сигарет про запас. Выпивку сунул в пластиковый пакет, а сам пакет — под мышку. Перебрался на другую сторону улицы 9 го Января. Возле освещенного входа ДК «Машиностроителей», когда он туда подошел, терлись небольшие компании, состоящие в основном из девчонок лет семнадцати восемнадцати. Внутри заведения курить, видимо, запрещали, вот они и выбежали на перекур из сотрясаемого децибелами здания…
Оглядевшись и не обнаружив на месте приятеля, с которым они уговорились здесь встретиться, Краснов отошел чуть в сторону, к остановке. Сел на лавочку, положил пакет рядышком. Вытащил из пачки сигарету, закурил; он был взвинчен, раздражен, пожалуй, даже зол — но все же пытался держать себя в руках.
Еще совсем недавно он, кажется, был всем доволен. Как то незаметно минули четыре недели с того памятного дня, как он вернулся в родной Воронеж. Отдыхал, релаксировал, старался ничего не брать в голову. Первого июля закончился срок действия его контракта: Краснов после «срочки» отслужил еще два года в армии, в частях Северо Кавказского военного округа. Последняя должность — замковзвода в 403 м МСП 19 й СД 58 й армии СКВО. Звание — старший сержант. Перезаключать контракт он не стал, не захотел: и зарплата перестала устраивать, и стремно служить в Ингушетии, где что ни неделя, то обстрел, или подрыв, или еще какая то хня… Да и надоело порядком: за все четыре с лишком года он имел лишь два полноценных отпуска (которые растратил на гульбу, на застолья). Его воронежские кореша живут в полный рост, девок топчут, дела какие то крутят. А он, пехтура, вояка гребаный, так ничего хорошего в этой жизни пока и не видел.
Первые три или четыре дня Дмитрий жил у матери с отчимом (у них свое домовладение на северо восточной окраине, в районе Вагонной). Ну а потом его зацепила, повязала эта Марина. Кстати, хорошая знакомая матери. Наверное, размышлял Краснов, они сговорились. Очень похоже на то, что действовали сообща, эдак хитро, по бабьи. Марина — разведенка, детей у нее нет, старше Краснова почти на десять лет, женщина в самом соку. Работает в диспетчерском отделе местного железнодорожного узла, там же, где трудится многие годы и мать Дмитрия.
Познакомились они с Мариной во время праздничного застолья в доме матери — гуляли по случаю возвращения сына в родные пенаты. Матушка ее и пригласила. Очевидно, с дальним умыслом, чтобы сынуля, изголодавшийся в своей армии, не бегал за «шлюхами». Чтобы, значит, хотя бы на первых порах, пока не нагуляется, не возьмется за ум, находился под присмотром, был в «хороших руках»…
Как то само собой получилось так, что он перебрался к Марине и стал жить поживать в ее «полуторке». Ох, горячая оказалась бабенка, пылкая до мужской ласки: первую неделю знакомства они почти всю целиком провели в постели, благо Марина взяла на работе отгулы…
Потом, когда их пыл маленько поумерился, еще неделю или полторы, Димон, предоставленный большей частью самому себе, подолгу валялся на диване — он так и остался жить в Маринкиной квартире. Смотрел телевизор, листал журналы, опять спал, высыпаясь за все те бесчисленные ночи, которые он провел без сна за годы армейской службы.
Ну и вот: хотя он раньше и мечтал о чем то подобном, о том, чтобы провести месяц другой в «свободном полете», не заморачиваясь особенно на счет будущего, но тут вдруг навалилась на него тоска. У него имелись лишь довольно смутные идеи в отношении того, чем ему следует заняться на «гражданке».
Как то все очень непросто сейчас, произошло много перемен; жизнь, как оказалось, устроена сложней, иначе, чем было даже в ту пору, когда он уходил по призыву в армию. Многое покамест Краснову было не понятно; ему еще предстояло адаптироваться к окружению, найти свое место, подыскать себе подходящее занятие.
Но одно он понимал уже сейчас. Ему надо научиться жить своим умом, а не бабьим. И как бы сладко и сытно сейчас ни жилось, надо что то делать, что то менять.
Водитель подержанного «пассата», намеревавшийся свернуть к зданию ДК, выписал замысловатую петлю на проезжей части и приткнулся к обочине в аккурат рядом с остановкой.
Из машины вышли двое парней, подошли к навесу.
Краснов поднялся; с Лешим они обнялись, как старые знакомые. Сколько он себя помнил, столько помнил и Супруна, с которым они еще в детсаду на соседних горшках сиживали. А потом и учились в одном классе, слывя бузотерами и сорвиголовами. Повзрослел Леха, заматерел. Здоров стал, как битюг. Дмитрий слышал, что приятель после дембеля подался в ментовку, в «пэпээсники». Но там что то у него не сложилось и сейчас он вроде как зацепился в одном из местных ЧОПов. Одет в темные брюки и светлую рубаху с коротким рукавом, плотно облепившую его мускулистый торс. Стрижен под ноль; пахнет от него пивом и мужским дезодорантом.
— Ну, привет, Димон! — Супрун, белозубо улыбаясь, хлопнул приятеля по плечу. — А ты ничего так… отъел физию, я вижу?! Ну чё, сбежал от своей «диспетчерши»? Ну и молодца… хотя, конечно, это твое личное дело!
Крепыш, в котором роста было, как и в Краснове, чуть за сто восемьдесят, но веса кило эдак на двадцать поболее, обернулся к третьему, в котором Дмитрий уже успел признать еще одного знакомого по детским годам — Шулепина.
— Вот, Щульц тоже набивается к нам в компанию!
Третий парень был их сверстником, учился до восьмого в параллельном классе. Баскетбольного роста, за метр девяносто, порывистый, неспокойного характера, но довольно тщедушного телосложения. Лицо у этого Шулепина, точно у лошади: длинное, худое и узкое. Сам он светлой масти, а вот глаза почти черные, чуть навыкате; взгляд внимательный и какой то горячечный; с детства у него неправильный прикус, — верхние зубы торчат вперед, так что их почти не закрывает верхняя губа. Лоб высокий и чуть скошенный к надбровьям; короткая стрижка, как и у Супруна…
