Сергей Соболев - Сирийский патруль
В один из этих пунктов, с большой долей вероятности, им на пару с Бухгалтером и предстоит сегодня вылететь чартером из Ле Бурже.
Козак открыл Sandero, припаркованный на штатном месте, в небольшом внутреннем дворике. Уселся в кресло водителя, завел двигатель. Чехол с ноутом положил не на заднее сиденье, — там вскоре расположится пассажир, — а рядом, на переднее.
Пару минут в запасе он имеет. Можно — и нужно — взглянуть на письмецо, которое нынешнему жильцу квартиры номер 17, — ему за все одиннадцать месяцев его проживания в Париже не приходило никакой корреспонденции, не считая пересылаемых по почте коммунальных счетов, — пришло сегодня с утренней почтой.
Иван вытащил из кармана письмо. Обычный почтовый конверт белого цвета.
На лицевой стороне внизу печатными буквами черной шариковой ручкой надписан адрес, а также имя и фамилия получателя — Ivan Kozak.
В левом верхнем углу конверта имеется адрес отправителя. Вернее, вместо такового указан номерной абонентский ящик в почтовом отделении Пигаль 75009, бульвар Кличи, 47, Париж.
Почтовая марка на месте. Но… Но отсутствует почтовый штамп. Иными словами, это письмо, если только речь не идет о ротозействе какого-нибудь почтового сотрудника, не прошло через почтовую сортировку. И, следовательно, было доставлено не через La Poste, почту Франции, а попало к консьержу каким-то иным путем.
Козак ощупал содержимое конверта. Внутри находится что-то плотное, вроде рождественской открытки. Он снял перчатки. Хмуро усмехнулся первой же пришедшей мысли — «а что, если письмо обработано контактным ядом?..» Это в кино, вроде того, как в «Шакале», где Брюс Уиллис брызгает спреем на автомобильную ручку, а спустя минуту мафиозо грохается бездыханный, катят такие вот вещи. А по жизни такой «исполнитель» скорее бы самого себя уконтрапупил.
«Ну, уж нет, — подумал он, — так дела не делаются. Хотели бы грохнуть, убили бы без затей».
Он надорвал сбоку конверт. Вытряхнул его содержимое — в конверте оказались три фотоснимка. Перевернул их поочередно рубашками кверху. Сопровождающая записка или иное текстовое послание отсутствует. Сами фото — не подписаны.
На первом из этих невесть кем присланных ему снимков запечатлена группа мужчин. Все, как один, в песочном камуфляже, в бронежилетах, с оружием. Стоят полукругом — старший группы огневой поддержки проводит последний инструктаж перед выездом на «миссию»…
Качество снимка превосходное. Можно разглядеть лица мужчин, напряженно слушающих старшего (сам этот человек находится спиной к объективу, он единственный, чье лицо не попало в кадр). Ребристая стена ангара и бетонированное покрытие влажно блестят под лучами лишь недавно взошедшего солнца. Мокрое от хлеставшего всю ночь дождя полотнище флага с эмблемой фирмы — сжатая в кулак рука в железной перчатке на песчаном фоне — с размахивавшимися краями замотано порывом ветра вокруг шестиметровой высоты флагштока. Почти весь целиком виден бронеавтомобиль Humvee с наваренной дополнительно на бортах решеткой — допзащита против попадания из РПГ — и турелью тяжелого пулемета калибра.50.
Всего в кадр поместились восемь вооруженных людей, включая… и его самого.
Козак задумчиво покачал головой. И место, и запечатленные на фото люди ему хорошо знакомы. Лагерь передового базирования «Кемп Уорхорз», расположенный в самом сердце провинции Дияла, на окраине одного из самых неспокойных иракских городов — Баакубы. Снимок сделан весной позапрошлого года (покопавшись в памяти, он смог бы назвать даже точную дату). Четверо из тех, кто попали в объектив, — кстати, в самом лагере, который они в ту пору делили с двумя армейскими ротами 4-й бригады («Лонг Найф») Первой кавалерийской дивизии США, действовал строжайший запрет на фото— и видеосъемку — погибли там же, в Баакубе, у него на глазах.
Пятый из этой компании — его фамилия или псевдо Сэконд, именно он проводит инструктаж — тогда уцелел. Козак пересекался с ним в Афганистане, спустя несколько месяцев. А также контактировал уже здесь, во Франции. В последний раз он видел Сэконда, своего бывшего босса и наставника, примерно год назад. Точнее сказать, видел даже не его самого, а машину, в которой тот должен был находиться, — от нее мало что осталось после взрыва. Как мало что осталось и от тех двух мужчин, что сидели внутри джипа, приехавшего ночью на «стрелу» к заброшенному речному причалу.
Шестой из заснятых кем-то — явно против своей воли — сотрудников частной военной компании «Армгрупп — Секьюрити Менеджмент» (AGSM), некий Доккинз, бывший американский военный, еще один босс и наставник Козака, был «принят» в одном из пригородов Парижа суровыми мужиками из отдела внутренней безопасности «фирмы». Дело, кстати, не обошлось без участия Ивана. Учитывая все известные ему обстоятельства, этого непростого субъекта, скорее всего, теперь тоже уже нет в живых.
— Странно, — пробормотал под нос Козак. — Очень странно.
Спустя несколько минут, ровно в четверть одиннадцатого, Иван подкатил к нужному ему адресу. Привычно припарковался на свободном в это время пятачке мостовой напротив одноподъездного четырехэтажного дома постройки середины позапрошлого века.
Такая же тихая улочка, как та, где он нынче снимает жилье. Здесь обитают граждане, обладающие достатком чуть выше среднего. Туристы сюда редко забредают, поскольку на Монмартре и без того хватает достопримечательностей на любой вкус и цвет: базилика Сакре-Кёр, площадь Пигаль, кабаре Мулен Руж, Musee de l’Erotisme… Глушить двигатель не стал: Жан Луи обычно появляется из дверей парадного через минуту или две после того, как к дому на «сандеро» подъезжает коллега Kozak.
Чуть наклонив голову, Иван посмотрел на два выходящих на эту сторону улицы окна третьего этажа — жалюзи на них опущены. Перевел взгляд на входную дверь. Затем, решив, что у него еще есть минута-другая до появления коллеги, потянулся рукой во внутренний карман — за конвертом.
С одним снимком он определился. В том смысле, где, когда и при каких обстоятельствах он сделан (а не с мотивами того лица, что прислало ему конверт с фотокарточками). Итак, весна позапрошлого года. Ирак, город Баакуба, временный лагерь командированного в провинцию Дияла подразделения «Армгрупп — Секьюрити Менеджмент». Той самой ЧВК, входящей в пятерку крупнейших в мире глобальных охранных структур, или «частных армий», сотрудником которой он, Иван Козак, формально числится и на сегодняшний день.
Он вновь вытряхнул из конверта снимки. На втором запечатлена вилла, или же то, что таковой можно считать. Это трехэтажное строение скорее европейского, нежели местного «фасона».
Место это Козаку тоже знакомо. Он провел около месяца на одной из комфортабельных вилл, построенных в последние годы в самом фешенебельном районе афганской столицы Вазир Акбар Хан. Гостил там, можно сказать, вынужденно — не по своей воле он туда попал. Вилла принадлежит Фарходу Шерали, крупному наркобарону и партнеру тех непростых людей, кто контролирует значительные потоки афганского наркотрафика…
На площадке у галереи, внутри которой оборудован небольшой бассейн, видны четыре человеческие фигуры: три мужские и одна женская. Естественно, он узнал на этом фото не только себя, но и остальную троицу, включая молодую женщину.
На третьем и последнем фото запечатлена небольшая группа мужчин, стоящих на смотровой площадке на фоне вечернего неба. Если хорошенько присмотреться, можно увидеть в небе — чуть поодаль — полосы дыма с вкраплениями оранжевого. Козак криво усмехнулся. Он точно знал, что произошло спустя несколько мгновений: залпом дюжины реактивных снарядов, что-то типа «БМ-13», выпущенных из темных кварталов «Маленького Пакистана», накрыло хорошо знакомую ему виллу и еще пару-тройку домов в самом престижном и, как считалось до того, безопасном районе Кабула Вазир Акбар Хан…
«Ну, и как прикажете это понимать? — спросил он у самого себя. — Это что, проверка на вшивость по линии нынешних работодателей?..»
Но тут же покачал головой. Зачем им это? Они и так про него все знают…
Ну, или почти все.
Иван вложил снимки обратно в конверт, а сам конверт положил в перчаточное отделение. В аэропорту он передаст его Оператору; пусть боссы сами разбираются, кто или что за этим стоит.
Козак посмотрел на часы — 10.25. Бухгалтер почему-то запаздывает, хотя прежде за ним такого не водилось. Жалюзи окон его съемной квартиры на третьем этаже дома по-прежнему опущены. Телефон Жана Луи тоже не отвечает: в «нокии» звучат длинные гудки.
Мужчина, ожидавший коллегу в салоне Sandero, сбросил набор и сразу же позвонил Оператору.
— Hello, Alex, this is Ivan rings!
В трубке послышался пропущенный через скремблер, лишенный живых человеческих ноток металлический голос:
