Сергей Соболев - Очень серьезная организация
Рейндж выждал несколько секунд – не подойдет ли кто, не окликнет ли его Лариса или специально посланный ею «человечек». Не дождавшись реакции на свое появление – кроме пристального взгляда бдящего у входа в ресторан служащего, – он запер джип и неспешно двинулся по дорожке к водоему. Присел на одну из установленных на берегу лавочек, закурил. В прошлый раз им так и не удалось толком пообщаться. Они провели за столиком не более получаса. Судя по тем нескольким репликам, которыми они успели обменяться, Венглинскую интересовали его, Мокрушина, жизненные планы и перспективы. «Так ты уволился со своей службы, дорогой? – как бы прощупывая почву, спросила она. – Что, совсем ушел, подчистую? А чем занимаешься, если не секрет? Ищешь себя в этой жизни? Знаешь, я с первых минут нашего знакомства заценила твое остроумие… Но от тебя ведь и слова правды никогда не услышишь!..»
Свидание было прервано телефонным звонком – они не успели даже сделать основной заказ. Лариса, извинившись, умчалась на какую-то дико важную и ранее не планировавшуюся, по ее словам, встречу. На следующий день, хотя и уговаривались, тоже не получилось свидеться. Венглинская позвонила уже из аэропорта Внуково-3, откуда чартером вылетала обратно в Лондон… «Володенька, миленький, извини… Да, я нехорошая, злая, «динамистка», но… Но ты мне нравишься, у меня на тебя есть планы. А значит, дорогой, мы с тобой еще увидимся!..»
Услышав шаги за спиной, Мокрушин обернулся. В подошедшем со стороны паркинга мужчине – лет тридцати с небольшим, обладающем крупными габаритами и цепким, профессиональным взглядом «прикрепленного» – он без труда узнал помощника bussines-woman Венглинской, состоящего при ней личным шофером, телохраном, мальчиком на побегушках (а может, и еще кем по совместительству).
– Владимир Алексеич? – произнес плотный рослый мужчина, одетый в темные брюки и белоснежную рубаху с коротким рукавом. – А я вас внутри заведения дожидался…
«Так я тебе и поверил, – усмехнулся про себя Мокрушин. – Наверняка видел, как я подъехал. А не подошел сразу потому, что хотел убедиться, что я нарисовался здесь один, без «группы поддержки».
– Привет, Артем, – сухо сказал он. – Ну? А где сама Лариса Аркадьевна? Веди меня к ней!
– Вы один приехали? – уточнил порученец Венглинской.
– Я что, похож на человека, которому для общения с женщиной нужны помощники? Ну-с? Что дальше?
Мокрушин встал со скамейки; они неторопливо зашагали по дорожке в сторону паркинга.
– Хозяйка ждет вас в… в одном адресе, – сказал Артем, подойдя к припаркованной рядом с мокрушинским «Ниссаном» глянцево-черной «BMW-5Х». – Можете оставить свой транспорт здесь. За джипом присмотрят, не сомневайтесь.
– Ага, счас, – сухо сказал Мокрушин. – У меня нет привычки бросать машину абы где. И вообще… Что это еще за тайны мадридского двора!
– Хозяйка вам сама все объяснит.
– Далеко добираться?
– Поселок Мозжинка… знаете такой? Ну вот, туда и поедем.
Спустя каких-то минут двадцать, миновав Звенигород, пара джипов проследовала через охраняемый проезд на территорию дачного академического поселка. Проехали мимо Дома ученого, свернули в какой-то переулочек и тут же въехали в распахнутые ворота, за которыми находился аккуратный, в «неороманском» стиле, двухэтажный особнячок. Сам участок был обнесен краснокирпичной оградой эдак в два человеческих роста; тщательно выбритый газон, подстриженные туи, маленький, почти игрушечный, гостевой коттедж в противоположном от въездных ворот конце участка; никаких тебе теплиц, грядок и мангалов для жарки шашлыка. По антуражу смахивало скорее не на ближнее Подмосковье, а на какую-нибудь «manor-house»[3] в английском графстве West Sussex.
Человек, открывший ворота, тут же куда-то испарился. Оба джипа встали рядышком на площадке почти у самого входа. В окнах первого этажа со стороны фасада – они были расположены высоко, выше человеческого роста – мерцал голубоватый свет. «Собак здесь не держат, – подумал Мокрушин, – иначе какой-нибудь полкан уже среагировал бы на появление припозднившихся гостей». Он захватил с заднего сиденья букет роз, купленный им, вопреки предупреждению Ларисы, по дороге, запер джип, демонстративно щелкнул брелоком, активировав «охранку», затем поднялся вслед за Артемом на крыльцо. Тот уже достал было из кармана связку ключей, но воспользоваться ими не успел – дверь открыла сама Венглинская.
– Здравствуй, Влад, – сказала она своим приятным, грудным голосом. – Спасибо, что отозвался на мою просьбу. Минутку, дорогой… – Она посмотрела на помощника: – Артем, в твоем распоряжении гостевой домик. Ну все, by…
Лариса заперла дверь и тут же – в коридоре – приникла всем телом к Мокрушину. Ее левая рука, скользнув под расстегнутый летний пиджак светлой расцветки, сначала легла ему на грудь, но, соприкоснувшись с подмышечной кобурой (ради свидания он сменил кобуру с «эксклюзивным» двадцатизарядным «глоком» на более компактную с «ПСМ»), переместилась на мужскую талию. Правая обхватила его гладко выбритый затылок. Венглинская встала на цыпочки; как бы играючись или примериваясь, она сначала коснулась влажными горячими губами его щеки, потом прикусила мочку уха, затем плотно, жадно приникла к его губам, протиснула язычок… И все это без стеснения, искренне, как это бывает среди влюбленных людей…
Наконец их губы разъединились; Рейндж, чуть отстранившись, протянул даме розы.
– Лариса, ты самая необыкновенная женщина из всех, кого я знаю, – сказал он, почти не сфальшивив. – Во всех… во всех своих проявлениях! Будь у меня царство… ну или нефтяная компания на крайняк… я бы не задумываясь бросил их к твоим ногам! Но! Но! «Полковник Кутасов нищ, господа…» Не понимаю, зачем я тебе сдался… Это про таких, как я, говорят – «отставной козы барабанщик»…
– Так я тебе и поверила. – Она взяла гостя за руку и увлекла его за собой. – «Отставной козы барабанщики» не разъезжают на новеньких джипах… Не носят итальянских костюмов из чистейшего льна и шелковых рубах за полтысячи баксов… И я сильно сомневаюсь, чтобы военным пенсионерам, даже отставным полковникам…
– Я так и не выслужил полковничье звание, – смиренно произнес Рейндж. – А как хорошо звучало бы, дорогая… подруга… или даже жена?.. полкового командира!.. В каком-нибудь Забайкальском военном округе… Романтично, не так ли?
– …полагалась личная секретарша в крутом офисе и право постоянного ношения личного оружия, – закончила она. – Да и проживаешь ты, насколько я в курсе, не в забайкальском захолустье. А в Москве, причем не в офицерской общаге…. Кстати. Поскольку мы с тобой… давние подельщики… а значит, близкие люди… задам «нетактичный» вопрос. У тебя что, н и к о г о сейчас нет?
– Э-э-э… В смысле?
– Брось! Ты меня прекрасно понял. Значит, тебя еще не окрутили? Кстати, хорошие у тебя духи… люблю я этот запах от «Хьюго Боcс»… классика!
Они переместились – поцеловавшись еще пару-тройку раз – в гостиную, освещенную лишь подсиненным флюоресцентным светом, сочащимся откуда-то из-под навесного потолка. Рейндж поинтересовался, есть ли кто еще в доме, на что Лариса, усмехнувшись, отреагировала по-английски: «I’m not Blondy!» Венглинская ненадолго отлучилась, чтобы поставить цветы в вазу с водой. Одета она была даже не то что по-домашнему, но так, словно собралась на пляж или, к примеру, принять ванну: в один лишь короткий, до середины бедра, халат из черного блестящего шелка, небрежно запахнутый на груди. К тому же была босиком. Загорелая, с короткими, цвета крыла ворона, волосами и белоснежной улыбкой, она выглядела сейчас лет на двадцать семь, не старше. Или, если угодно, на те деньги и усилия, которые были потрачены на красоту и цветущий внешний вид.
– Милый, я так соскучилась по тебе. – Лариса помогла ему снять пиджак (после чего он сам отцепил кобуру с «ПСМ» – замотал в ремни и положил на журнальный столик). – Наконец-то вижу нормального мужика! А то одни уроды вокруг… не мужики, а «простигосподи» в дорогих костюмах.
Последовал еще один проникающий поцелуй. Рейндж, пользуясь случаем, запустил руку под атласный халатик. Уверенно, по-хозяйски – но не грубо – обмял тугую прохладную грудь, затем скользнул ниже, к ягодицам, почти не прикрытым узенькими «стрингами»…
«Только не надо мне парить мозги, что ты примчалась из Лондона именно за э т и м… – подумал он про себя. – Но хороша, чертовка… до чего же лакомый кусочек…»
– Минутку, дорогой! – Она ловко выскользнула из мужских объятий, успев слегка царапнуть его по спине своими острыми коготками (он был уже без сорочки, с голым торсом). – Сейчас… все будет в лучшем виде… Налей-ка нам вина! Мне красного, «ротшильдского», себе по желанию… А я пока проверю, набралась ли вода.
Венглинская показала ему жестом на барную стойку, смонтированную в другом конце просторной гостиной, а сама проследовала – через коридорчик – в ванную комнату, откуда доносился легкий шум водяных струй. Рейндж неспешно откупорил бутылку вина, механически понюхал пробку… Затем, усмехнувшись собственным опасливым мыслям, разлил вино по фужерам; выковырял из пачки «мальборину», пододвинул пепельницу, закурил.
