Владимир Соловьев - Зачистка. Роман-возмездие
Простите, звоночек приму, не уходите далеко.
— Даня, звонил?
— Нет, Владислав Николаевич, но всегда рад слышать. Должно быть, случайно кнопку нажал. Добрались до дома без проблем?
— Даня, да какие у меня могут быть проблемы, ведь Бог хранит! Я о тебе молился, так что все будет хорошо. Сегодня все прошло отлично, никаких последствий для тебя не будет.
— Вот и славно.
— Разговор один есть… ты, когда свое отбегаешь, набери, поговорим.
Возможно — если вы достаточно наблюдательны — речь моего собеседника показалась вам знакомой. Ничего удивительного. Вы уже с ним встречались. Да-да, именно он был за тем столиком в кафе и учил уму-разуму Виктора, которому сегодня так не повезло. Не его был день, точно.
Короче говоря, так уж получилось, что святой человек Владислав Николаевич — мой наставник. Вот он-то как раз и видит колдунов насквозь и мне указывает. Ну а я… я орудие. Осиновый кол, если угодно. Или, скорее, исходя из сегодняшних реалий, — серебряная пуля.
Признайтесь, вы уже истомились и хотите знать, при чем здесь бег? Все-все, не буду вас больше мучить. Ну если только чуть-чуть.
Я люблю боевики и всякие фильмы да сериалы про убийц. Поучительно и довольно смешно, хотя, если честно, пара идеек мне сгодилась. Однако меня всегда удивляло странное желание сценаристов видеть в убийцах конченых маньяков. Бросьте вы драматизировать! Все намного проще: у всех своя работа и свое призвание. Конечно, официальные статистические выкладки я вам сейчас привести не смогу, но предположу, что процент умалишенных среди нас не выше, чем в спецподразделениях армии и полиции. Есть такая профессия — Родину защищать. Проблема лишь в принятии решения — от кого обороняться и как.
И попрошу только не путать. Я отнюдь не говорю о насильниках, сексуальных извращенцах, педофилах и прочей мрази. Речь исключительно о нашей касте.
Мы появляемся тогда, когда общество не может найти адекватных и привычных мер для защиты самого себя. Кто попроще, косит под Робин Гудов, наводя социальную справедливость и мстя за обманутых стариков. Другие вымарывают из списка живых бандитов-душегубов, получая на них заказы от их же коллег. И лишь некоторые служат высшей правде, уничтожая колдунов.
Что-то я с вами заболтался… А вот как раз и суши принесли! Люблю восточную еду. Вкус? Конечно. Но самое важное — палочки… Что? Не обращайте внимания — просто хорошие воспоминания. Как-то раз я работал именно палочками. Ресторан был отличный, дорогой, палочки металлические — идеально выполнили поставленную задачу. Но хватит отвлекаться.
Так вот, сериалы-сериалы… Ну вот к чему, скажите, все эти вечные копания, дурацкие ритуалы, прощальные слова… чушь собачья! Если ты каждый раз ликвидируешь одним и тем же способом, как Декстер, закупаешь километры пластика, лампы, степлеры, хирургический инструмент, потом фасуешь расчлененку по мешкам и перетаскиваешь на себе до багажника, потом перегружаешь на лодку, выходишь в море и там избавляешься от останков, то на мой взгляд ты идиот. Хотя, буду справедлив, трудолюбивый идиот и с диким количеством свободного времени. Я так не могу и не хочу. Лень.
Ладно, нажираться на ночь грешно, а мне еще бежать сегодня лишние пять кэмэ. Ух, как я не люблю бегать! Ах да, я же вам обещал рассказать про бег.
Официант по моей просьбе отправился за чеком, а я кожей почувствовал тревогу. Все это время в ресторане происходила какая-то странная активность. Над компашкой, сидевшей в углу за большим столом, витал дух незабвенных девяностых. Люди собрались серьезные, средних лет, со стволами под кожаными куртками, очевидно застрявшие в прошлом и не собирающиеся принимать правила сегодняшнего дня. Человек десять. Этакие доны Корлеоне Киевско-рыночного гетто. Есть не ели, только пили чай и вели терки.
Разговор становился все горячее, но не это меня беспокоило, а то, как нервически посматривал на часы один из донов. На часы — и, через меня, на стеклянную прозрачную стену, выходящую на улицу. В какой-то момент он резко поднялся и слишком быстро направился в сторону туалета.
Простите, но о моей нелюбви к бегу я расскажу чуть позже, а сейчас самое время не раздумывая нырять под стол. Что я и сделал незамедлительно.
Глава 4
Вот что это такое, а? Мои родители что-то утаили, и таки есть во мне пара капель древней крови? Иначе откуда это еврейское счастье? Что вообще происходит? Сегодня день стрелка во всех московских заведениях общепита, или это шоу только для меня?
Именно такие мысли посещали меня, покуда над моей головой грохотали автоматные очереди. Двое дилетантов с «калашами» щедро поливали свинцом окружающее пространство. Чудес военной подготовки доны не проявили и наверняка разочаровали бы своим поведением американских кинематографистов. Тупая грязная работа. Ресторан жалко — на ремонт ребята попали.
Так, кажется, тир работу закончил. Мишени не стреляют в своих обидчиков. М-да, зрелище растерзанных пулями тел не для слабонервных. Да и запашок еще тот.
Кстати, о запахе. Я вам сейчас расскажу одну маленькую историю, а тем временем кое-что сделаю. Готовы? Итак, случилось это в 1980 году. В Москве шла Олимпиада. Я был тогда очень молод и весьма игрив. Решил пригласить девушку, в отношении которой имел очевидные плотские планы, на спортивное соревнование. Билеты удалось купить только на тяжелую атлетику — зато на первые ряды. Я-то, по театральным аналогиям, подумал, что это хорошо… О, Боги-Олимпийцы! Покарайте меня за наивность! Что они и сделали.
На первых рядах сидели только мы вдвоем. Запахи и звуки, издаваемые спортсменами при поднятии тяжестей, оказались столь ужасающе разнообразны, что девушка вытерпела эту атлетическую симфонию лишь несколько минут, после чего судорожным движением прижала к лицу носовой платок и бросилась вон из зала — и из моей жизни.
Ну что ж, пока я развлекал вас легким трепом, мне удалось осмотреться и убедиться, что киллеры и их заказчик покинули точку. Наступила секунда затишья перед тем, как начнется сумасшедший дом и сюда, на правительственную трассу, понаедет весь цирк с мигалками, оперативными группами, журналистами, репортерами и вездесущими зеваками. Этой самой секунды мне хватило, чтобы аккуратно подняться, достать ТТ и вложить его в руку ближайшего ко мне трупа. Ну вот, теперь он выглядит как порядочный киногерой, а не как разорванная пулями туша крупного рогатого скота.
Все манипуляции пришлось производить предельно аккуратно — как-никак, кровищи и прочего человеческого материала вокруг было многовато, а пачкаться да следы оставлять я не люблю. Все. Быстро вышел. Хорошо, что машину я всегда паркую чуть в отдалении от точки, так что глаза свидетелям не мозолит. Сел, завел. Домой.
Отличный денек получился. Такая «понимаш-ш-шь, загогулина» нарисовалась, что дело об убийстве «авторитетного предпринимателя Виктора С.» теперь является фрагментом новой криминальной войны. Ведь оружие убийцы оказалось на месте кровавой разборки — а раз так, то наверняка там же лежит и его труп. Ну а остальное вы и сами в состоянии домыслить. Журналисты во всех подробностях опишут, что и как могло произойти и какой Дед с каким Молодым за какого Жору вписался. Похоже, рубка намечается жуткая — ведь вместо двух участников теперь появился и третий. А мне каждый выстрел в строку. Вот уж когда одна мразь другую изводит, я точно не переживаю и сплю здоровым сном ребенка. Ну разве что бег бередит мою совесть.
Ну вот, я ведь так ничего и не рассказал вам про бег! Сами видите — все время что-нибудь отвлекает.
Глава 5
Кто я? Простой московский житель. Родился и вырос в лучшем городе мира. Нас, москвичей, не любят. Как понаедут сюда, так и давай не любить. Командуют, перестраивают, переносят, строят, разбивают, а Москва все терпит и остается собой. Но мне безразличны злобные завывания завистников. Да, я москвич. И совсем не маменькин сынок, хотя и хорошо образован и воспитан. Легко могу поддержать великосветскую беседу до, после или вместо зачистки.
И, пожалуйста, не надо искать в моем прошлом трагические страницы, убитых родственников и предательство армейских друзей. Я и в армии-то не служил. Не косил, но и не рвался: была в институте военная кафедра, и этого хватило за глаза.
Нет, я не садист. Кошек не мучил, птиц не стрелял. Друзья всегда были, и девушки любили и любят. Пожалуй, единственное, что отличает меня от многих, — безразличие. Я не слишком эмоционален. Чужая боль и переживания меня волнуют, но не сводят с ума. Я всегда просчитываю варианты. С детства. И с детства же совершенно не боюсь смерти.
Мне было лет десять, когда завязалась какая-то буча во дворе. Меня зажали в угол ребята лет на пять старше, и я вдруг очень ясно понял, что не боюсь. Страха не было вовсе. Было осознание, что если боль окажется ужасной, то я попросту отключусь и ничего не почувствую, а если и умру, то прикольно узнать, что будет дальше. Тогда я схватил кирпич, лежавший под ногами, и врезал ближайшему пацану по башке. Судя по его воплям, соплям и скорости, с какой он от меня улепетывал, у него была совсем иная концепция страдания.
