Олег Алякринский - Охота вслепую
Двое мужчин, сидящих у огромного, во всю стену, окна в ресторане аэровокзала Шереметьево-1, напряженно вонзили глаза в темное небо, которое проглотило только что взлетевший лайнер.
— Ну и где же взрыв? Что за ё-пе-ре-се-те… — заскрежетал зубами пожилой. Но тут же, тихо ухнув, осекся и откинулся на жесткую спинку стула.
На окоеме подсвеченного всполохами городских огней небосвода, над самой кромкой дальнего леса, ярко вспыхнул огненный сноп, из которого тотчас же выплеснулась дуга черного дыма. Через мгновение косматый дымный шлейф уперся в землю, а спустя еще несколько секунд длинная приземистая коробка аэровокзала слегка дрогнула, после чего раздался гулкий хлопок далекого взрыва.
— Е-е-есть! Мать вашу! Все как Бугай сказал, только вот таймер, сука, сбился на несколько секунд, — тихо заметил лысоватый крепыш. — Ну, поехали, дядя Толя, здесь нам больше делать нечего! — И бросил на скатерть мятую пятисотенную купюру.
Не допив пиво и не доев салаты, они шумно отъехали на стульях назад и, выбравшись из-за столика, поспешили к выходу.
А стеклянные стены уже облепили возбужденные посетители ресторана и официанты, наперебой обсуждая катастрофу вечернего петербургского рейса.
* * *Разместившись в купе «Красной стрелы», Варяг и Сержант тут же, отказавшись от ужина сухим пайком, щедро предложенного Октябрьской железной дорогой, заказали из ресторана бутылку армянского коньяка — «Только, ребята, несите настоящий араратский, а не паленый питерский фальшак», — строго предупредил проводника Сержант — и по паре шашлыков из осетрины с салатиком.
— А может, оно и к лучшему, что мы не самолетом летим, а в мягком вагончике едем, — мечтательно заметил Сержант, откупоривая бутылочку ароматного «Ани». — В поезде можно с человеком поговорить по душам, расслабиться. А в аэропорту всегда суета, официоз. Тем более Шэ-один, терпеть не могу этот аэропорт.
— Да ладно тебе, Степа. Аэропорт тут при чем? У меня вон сколько причин есть этот аэропорт не любить, куда больше, чем у тебя, — невесело улыбнулся Варяг. — Самые неприятные и опасные события в моей биографии с этим аэропортом связаны. Сколько раз меня там пытались замочить — и не перечислишь! И то я не валю все на Шэ-один. А ты вдруг накат устраиваешь ни с того ни с сего.
— Нет, Владик! У меня тоже есть причины, — глухо отозвался Сержант, разливая коньяк по рюмкам. — Каждый раз, как я прилетаю через Шереметьево, ничем хорошим это не заканчивается. Первый раз я летел через Шереметьево в восемьдесят втором, как сейчас помню. Тогда едва ноги унес от властей. Но это дело давнее. А вот в девяносто третьем… Прилетел в Шереметьево по приказу синьора Россетти, чтоб ему на том свете икалось!
У меня было задание тебя, Владислав Геннадьевич, убрать. Большие деньги посулили за твою голову. И кончилось то путешествие для меня, как ты знаешь совсем хреново!
— Кто старое помянет — тому глаз вон! — миролюбиво отозвался Варяг и чокнулся с Сержантом. — Приехал меня убивать, а жизнь, видишь, такую загогулину нарисовала, что мы теперь с тобой как два сапога… Вот сидим, коньяк пьем вместе…
— Это так, — кивнул задумчиво Сержант, — у медали всегда две стороны. Кстати, ведь наше с тобой заочное знакомство началось как раз в Шереметьеве-один. — Вот видишь, Степан, а ты Шэ-один клеймишь почем зря.
— И то верно, — заметил Степан и, помотав головой, довольно крякнул. — Эх, хорош коньячок… Не разучились делать… Да, считай десять лет тому это было. Вернее, уже одиннадцать. Помнишь, в девяносто втором ты меня из Франции выдернул в тот лагерь под Тулой? Меня еще Ангел встречал…
— Ангел? — переспросил Варяг, нахмурившись. — Земля ему пухом. Серьезный был человек.
— Что есть, то есть, — поддержал Варяга Юрьев.
— Но я ведь, Степа, так всех деталей той истории и не знаю.
— Ну, тогда послушай, — подложив подушку под локоть и откинувшись к стенке купе, Сержант начал свой рассказ.
ЧАСТЬ I
Глава 1
В аэропорту Шереметьево было, как всегда, многолюдно. Понятно: июль, разгар туристического сезона, время отпусков. Аэропортовская жизнь, слегка суетная и нервозная, текла здесь своим чередом, невзирая ни на что — словно не гигнулся в прошлом году великий и могучий Советский Союз, и Гайдар цены не отпустил, и хлебушек не подорожал в сто или тысячу раз, сейчас уж и не упомнишь… Пыхтя вонючими сигарами, степенно дефилировали у табло рослые толстяки с надменными лицами — явно заморские командировочные. Суетились многодетные мамаши в длинных балахонах и в надвинутых на глаза зеленых платках, и долговязые юнцы с неподъемными рюкзаками сонно жались друг к дружке в ожидании гида… Лавируя в толпе приезжих и встречающих, вертелись смутные субъекты в кожаных куртках, горячим шепотом предлагая недорогое «такси до центра»… Сотни людей с озабоченным видом сновали по тесному залу прилета, словно вертухаи во время лагерного шмона. Но на зоне хоть создается видимость порядка, а тут возникало ощущение, будто каждый носится без толку и без цели и только путается под ногами…
Ангел огляделся, всматриваясь в калейдоскоп лиц, и вздохнул: как его тут углядишь, в такой-то круговерти. Рядом с ним топтался здоровенный парень по кличке Вакула, его старый кореш и по совместительству шофер-телохранитель. С Вакулой они парились вместе в Башкирии, было это лет пять назад, откинулись с зоны почти одновременно, с интервалом в неделю, и с тех пор Ангел старался не терять связь с этим покладистым, всегда спокойным и даже внешне бесстрастным украинским парубком-здоровяком. Но Ангел знал: если Вакулу раззадорить или, не дай бог, огорчить, тот заводился с поло-борота и в такие минуты мог нанести обидчику серьезный урон. Ибо сила Вакулы была фантастической — он мог запросто вытянуть стальную подкову в прут, одним ударом кулака свалить быка-трехлетка. Украинская деревня с детства закалила Вакулу. И если бы не глупая драка на деревенских танцах, то, может, и стал бы хлопец каким-нибудь чемпионом Украины по боксу.
Ангел ухмыльнулся, вспомнив, как его поразило в первый раз внезапное превращение Вакулы из флегматичного увальня в разъяренного зверя, на которого и смотреть-то было страшно, не то что потянуть на него. Сам Ангел был тогда — в восемьдесят седьмом — смотрящим по зоне. Один из его быков, Теля, решил сдуру покуражиться над всегда молчаливым украинским пацаном, старавшимся держаться тихо, в сторонке, и сморозил Вакуле в лицо какую-то глупость, типа — пошутил над ним. Да не просек, чем это попахивает, вот и нарвался на Бакулины пудовые кулачищи. Потом Теля уже не пытался шутить, а главное, и быком не смог остаться при Ангеле: что-то там ему Вакула сломал или порвал в спине, так что шуткарь досиживал свой срок в инвалидах.
Ангел вновь усмехнулся и, оглянувшись на Вакулу, поймал взгляд бесстрастных, ничего не выражающих голубых глаз.
— Ну и где твой супермен? — пробасил Вакула. — Самолет из Ленинграда вроде уже час как приземлился? Может, в штаны наложил и раздумал прилетать?
— Ну это ты брось, брат! — покачал головой Ангел. — Варяг с кем попало якшаться не станет. Раз прислал человека, значит, будь уверен: специалист — первый класс. Не появился, значит, его что-то задержало, а может, осторожничает, смотрит, нас с тобой изучает. Варяг с ним лично договаривался. Ему сообщили, что встречать будут у выхода. Но он вроде как не торопится подходить. Давай-ка подымемся на второй этаж, поглядим, кто кого быстрее вычислит.
Пока неторопливо поднимались по лестнице, Ангел вспоминал, что ему удалось узнать о госте, которого попросил встретить Варяг. Вспоминать пришлось немногое: имя — Степан Юрьевич Юрьев, кличка Сержант, без малого двадцать лет прожил на Западе, где служил в Иностранном легионе, потом по воле судьбы попал в наемные снайперы, а снайпером он был с большой буквы. Поговаривали, что с самой большой. Сержант владел всеми видами стрелкового оружия — от пистолета до гранатомета, мог стрелять из любого положения, с любого расстояния, для него не существовало невыполнимых заказов. Хотя собственного мнения у Ангела на этот счет пока не было. С Сержантом он знаком не был, в деле его никогда не видел, потому мог только полагаться на имеющуюся скудную информацию и на отзывы Варяга. Но пока Ангелу этого было достаточно. Тем более что выписанный из-за бугра суперснайпер был русский. А это для Ангела значило чуть ли не больше всего остального.
Варяг с самого начала хотел сделать ставку на русского. Русскому ничего не надо объяснять: поставишь задачу, дашь аванс — и все. А для того непростого дела, ради которого пригласили закордонного гостя, это обстоятельство, считал Ангел, особенно важно…
— Так он из наших? — спросил Вакула.
— В каком смысле? Наш — не наш… Родом из России. Служил когда-то легавым в Ленинграде, дослужился до старшего лейтенанта, а потом не ужился с начальством и был уволен по «несоответствию». Обычное дело, начальнички хотели на молодого списать кое-какие свои грешки, да молодой попался принципиальный.
