Каникулы строгого режима - Кивинов Андрей Владимирович

– Как ты? – Командир положил руку на плечо опера.

– Умеют ваши фантомасы работать… Не сдохнуть бы.

– Он в кабинет бежал, – пояснил второй сержант, – мы остановили на всякий случай… Как положено.

– Я понял. – Гагарин не стал отчитывать своих бойцов, понимая, что те действовали правильно. Хорошо хоть не стреляли. – Иди, покури…

Потом, как и Сумраку, ощупал грудь Кольцову.

– Ребра сломали, похоже… И палец. Ты уж извини их… Работа… «Скорая» сейчас приедет.

– Сюда приезжает «Скорая»? – усмехнулся Кольцов.

– Иногда… Женька, ты вообще чего здесь делаешь?.. Офигеть! Ты ж в Питере!

– Сижу, как видишь. Извини, говорить больно…

– Погоди, я сейчас…

Сергей скрылся в кабинете Гладких. Через полминуты вернулся с шинелью и подушкой. Расстелил шинель на полу, помог лечь Кольцову.

– Не двигайся… Отдыхай. Тебя больше никто не тронет… Потом поговорим.

Когда обоих грузили в старенькую машину «скорой», приехавшую из Потеряхино-2 через час с небольшим, к Сергею подошел один из сержантов.

– А ты чего, его знаешь? – кивнул он на Кольцова.

– Да… И коротко добавил:

– Чечня…

В больнице, представлявшей собой небольшой одноэтажный деревянный барак, Сергей договорился с дежурным врачом положить привезенных из лагеря в отдельную палату. Так проще охранять.

– Где это их так? – уточнил тот, скорее формально.

– Подрались между собой.

– В милицию сообщать?

Согласно существующим порядкам, персонал больницы был обязан уведомить местные органы правопорядка о доставлении лиц с тяжелыми травмами. В Потеряхино имелся небольшой отдел.

– Не надо… Мы сами… Сумароков выживет?

– Это который тяжелый?.. Постараемся. Придется оперировать. Видно, славная была драка.

– А со вторым что?

– Пустяки. Три ребра, вывих пальца, ушиб печени. Гематомы лица.

– Когда их можно перевезти в Тихомирск? В тюремную больницу.

– Второго хоть завтра, а первого через две недели, не раньше. Если выкарабкается…

Утром Сергей вернулся в больницу. Привез новых конвойных – двух своих бойцов. Вчерашние кемарили прямо на лавочках в коридоре.

Обоих «больных» на всякий случай приковали браслетами к кровати – вдруг те чудесным образом оклемаются и сбегут через окно. Сергей не возражал. Пока не разберется, в чем дело, лучше не рисковать.

В палате стояло четыре койки, но лишних людей перевели – подальше от опасных соседей. Кольцову не спалось. Он лежал на койке с открытыми глазами, отходя от уколов. Правая рука в бинтах, левая в браслетах. Сумароков, похожий на свежеприготовленную мумию с перевязанным глазом, признаков жизни не подавал, но, без сомнения, был жив, иначе находился бы не в палате, а в подвале, в больничном морге.

– Привет. Как ты?

– Нормально. Спасибо, что не убили.

– Да ладно. Ты на мужиков зла не держи. Они ж не знали, что ты ко мне бежал.

Сергей поставил на тумбочку пакет с провиантом и бутылкой коньяка, отстегнул Кольцова от кровати.

– Давай за встречу… Врач сказал, в разумных количествах противопоказаний нет. Лучше всяких анальгинов.

Выпили, не закусывая, по сотке из пластиковых стаканчиков.

– Ну, давай, рассказывай, как тебя в зону занесло. Да еще в строгую.

Кольцов рассказал. То же, что и всем: неудачно дал в морду одному козлу, получил срок.

– Но почему сюда отправили? Ты ж мент!

– Как говорится в старом анекдоте – есть нюанс. Я – бывший мент. В общем, рапортину я написал на увольнение. Задним числом. Якобы за неделю до драки.

– Сильно попросили?

– Нет, сам… Начальнику розыска повышение светило, я подводить не хотел. Он мужик отличный, за нас постоянно вписывался. А тут такое ЧП. Какое уж повышение, на пенсион бы не отправили. А не повысили б его, повысили б другого… Урода одного.

– Погоди, но бывших тоже на спецзону должны отправлять…

– Я тоже так думал… Знал бы наверняка, еще подумал бы насчет рапорта… Но в УФСИНе думают по-другому…

– Бардак!.. – резюмировал Гагарин.

Они выпили еще по сто, вспомнили командировку, где познакомились, живых и погибших. Про то, как мерзли на блокпосту, как, углубившись в лес за дровами для бани, нарвались на засаду и еле выбрались, отделавшись легкими ранениями… Потом перешли к реалиям мирной жизни.

– А ты, значит, здесь зэков прессуешь.

– Не прессую, а иногда помогаю администрациям колоний. При подавлении массовых беспорядков или бунтов.

– Умеючи подавляете, – кивнул Кольцов на мумифицированного Сумрака.

– Так он сам виноват – бузу поднял. Да еще при задержании нашего вырубил.

– Вообще-то ему не резон бузу поднимать. Да и не было у нас бузы особой. Крысу в макаронах нашли, жрать отказались. Кум прибежал в столовку, хай поднял, блатному по морде дал, тот ответил. Вот и вся буза… Кто вас-то вызвал?

– Гладких и вызвал. Мол, зона бунтует, на голодовку села, надо усмирять.

– Развел он вас, похоже…

– Зачем?

– Откуда я знаю? Может, власть показать, пока Вышкин в отпуске. Потом вряд ли получится.

– Он, кстати, и на Сумарокова ткнул, дескать, он зачинщик.

– Да Сумрак вообще ни при чем, его в столовке не было.

– Странно. – Сергей посмотрел на Сумрака. – Ты, кстати, говорил, что ему чем-то обязан.

Евгений поведал о происшествии в карантине, закончив рассказ на лирической ноте:

– Короче, Серега, если товарищ Сумрак не вернется по месту несения службы, мне там тоже ловить нечего…

– Скорей всего, не вернется… Ему лет пять ДП [18] светит за вчерашнее. С переводом в другую колонию. Гладких уже рапорт накатал… А может, и тебя в другую зону перекинуть? Я могу договориться.

– Какая разница? От перемены мест отсидки сумма срока не меняется. Что так зарежут, что эдак.

– Ладно, придумаем что-нибудь, не тоскуй… Я с врачом договорился, он разрешение на твой переезд в Тихомирск только через пару недель даст. А то в тюремной больничке коньячку хрен дадут попить.

Сергей поднялся со стула, вновь приковал Кольцова к койке. За забинтованную руку. Здоровая нужна, чтобы держать ложку и писать стихи, если вдруг посетит муза. Сумарокову хуже, он здоровой рукой прикован, на гипс наручники не налезли. Умрет голодной смертью.

– Браслеты пока снимать не буду, извини… Вдруг какой мудила из управы пожелает на вас посмотреть.

– Без проблем. А в сортир как?

– Мужики в коридоре – крикни, они проводят. Что еще привезти?

– Я подготовлю список на двух листах… Щетку зубную купи с пастой. И станков одноразовых.

– Не вопрос. Выздоравливай.

К вечеру Сумароков пришел в себя. И даже сумел самостоятельно подняться и присесть на койку. Действительно, крепкий мужик. Другой бы после такой мясорубки неделю-другую в коме валялся под капельницами.

Прогуляться по палате ему мешали наручники. Посмотрел незабинтованным глазом на Кольцова, узнал его.

– Здорово, мент, – с трудом прошепелявил он. Странно, что вообще смог заговорить. Челюсть против сапог и дырокола, что лопата против танка. – А где это мы? В карантине, что ли?

Судя по вопросу, память положенцу отбили не окончательно, раз он узнал Кольцова и вспомнил про карантин. Опер в двух словах рассказал про чудесное, практически сказочное спасение.

– Благодарю, – прошептал Сумрак и снова рухнул на кровать.

– Выпить хочешь? Коньяк есть.

– Я не пью.

– Да ладно… Я никому не скажу, если тебе со мной выпить западло.

– Говорю ж, не пью… Совсем. Даже пиво… Чего у меня с потрохами, не слышал?

– Ушиб мозга, челюсти, разрывы каких-то органов, перелом пяти ребер, еще чего-то там. Короче, салат оливье без майонеза. Глаз, кстати, тоже выбили.

– Совсем?

– Не спрашивал. Радуйся, что не оба…

Радовать перспективой нового пятилетнего срока за дезорганизацию работы колонии Евгений Дмитриевич соседа по палате не стал. Тот ведь к дембелю готовился, а тут такая непруха… Не каждый выдержит.