Максим Шахов - Контейнер со смертью
Росляков присел рядом с тушкой и принялся орудовать десантным ножом. Об остатках животного он не беспокоился. За несколько часов от газели останется только скелет и обрывки кожи с рогами. Хищники позаботятся о том, чтобы преследователи не увидели результатов его охоты. Прикидывая в уме, как устроить в пещере коптильню, Росляков вернулся в свой изолированный мир. Первым делом он сделал его изолированным на сто процентов.
В узкой расщелине он нашел место, где скальная порода отслаивалась и была менее прочной. Тут он и намеревался устроить завал. Оставалось решить, как потом, когда истечет время, необходимое для его пребывания тут, выбраться наружу. Для этого вполне подходила северо-западная стена слева от пещер. Обилие горизонтальных трещин и расстояние всего в каких-то десять-двенадцать метров. Сойдет.
Взрыв гранаты пронесся эхом дважды по стенам маленького каньона и замер вместе с оседающей пылью. Минут через десять Росляков полюбовался на плоды своих усилий. От расщелины не осталось и следа – она вся оказалась завалена слоистыми обломками. Удовлетворенный Росляков забросил на плечо свой самодельный рюкзак, на другое плечо автомат и подхватил отрубленные ноги газели. Насвистывая, он стал подниматься по узкой естественной тропинке к пещерам. Главное, положить мясо в тень, а потом можно вернуться и набрать дров. Еще неплохо бы выше по течению нарвать травы на подстилку. Если свернуть парашют и набить его травой, то получится вполне приличный и мягкий матрас. А еще пещеру надо выбрать такую, в которой имеется вентиляция. Если дым не будет иметь возможности… Мысли колом встали в голове буквально на полуслове.
Лев лежал на боку прямо под скалой. Спутанная грива была в крови от страшных ран, нанесенных его противником – молодым самцом. Шкура на левом боку была распорота очень глубоко, из раны торчал обломок сухого дерева. «Это, наверное, – подумал Михаил Васильевич, – когда лев падал со скалы. Вон и сломанное дерево на скалах, а вот и его обломки на земле. Да, не повезло тебе, приятель». Росляков уселся на землю и стал смотреть на льва. «Вот так в вашем жестоком мире и приходят к власти молодые и сильные, – подумал он. – Теперь у твоих самок в бывшем твоем прайде новый хозяин, а ты «вышел в тираж». Хотя и у людей такие вещи происходят примерно так же, как и у вас. Не всегда, правда, вот так красноречиво. Иногда соперников удаляют со своего пути и иными способами, без крови. Без видимой крови, но внутри поверженный может быть таким же окровавленным и растоптанным. Трудно сказать, чей мир более жесток и кровожаден. Пожалуй, в мире хищников поступают более честно».
Но лев был жив. Это открытие заставило Рослякова поперхнуться. Он заметил, что лев наблюдает за ним через чуть прикрытые веки. Бока хищника еле заметно поднимались и опадали от учащенного дыхания, хвост чуть заметно подергивался. На мелкой гальке, насыпавшейся сверху во время падения, собралась уже приличная лужа крови. «Пожалуй, ты сдохнешь, – решил Росляков, рассматривая раненого льва. – Уже завтра к вечеру начнешь вонять, а мне тут отсиживаться придется довольно долго. Хреновый ты мне сосед, парень. Добить тебя, чтобы не мучился? Только куда тушу девать? В землю не зароешь, нет тут земли, одни сплошные камни. Если тебя камнями завалить, то смрад все равно просочится. И в реку не сбросишь. Речушка так себе. Хоть и быстрая, но мелкая, и валунов много. Труп она не сможет унести отсюда».
Глаза льва приоткрылись. Росляков увидел, как напряглись мышцы хищника, вздыбился загривок, а хвост с буро-седой кисточкой на конце начал молотить по камням. Страшные когти царапнули камни, но подняться лев так и не смог. Человек, опытный боец, сразу определил по глазам льва, что тот уловил, какая участь его ждет. Холодная решимость блеснула в глазах льва. Встать и достойно принять смерть в своей последней битве. Но сил у хищника на это не было. Росляков знал, что диапазон органов чувств у животных гораздо шире, что они прекрасно улавливают исходящую опасность, будь то животные или приближающиеся стихийные бедствия. Ученые только гадают о механизме восприятия, но практики – охотники, туземцы – знают об этих вещах наверняка.
Росляков сразу уловил изменения в настроении хищника. Стоило человеку подумать об убийстве, как лев это понял. До этого его взгляд был холодным, настороженным. Теперь же в нем пылала решимость обреченного на смерть. Но это была обреченность не жертвы, а бойца. Бойца умелого и мужественного, который, несмотря на свое состояние, продаст свою жизнь очень дорого.
Человек смотрел на хищника с пониманием и уважением. «На кой черт мне тебя убивать, – подумал он. – Возись потом с твоим трупом. Может, мне тебя вылечить и выходить?» Росляков подтянул к себе свой «рюкзак» и уселся на камнях, сложив ноги по-турецки. Он задумчиво рассматривал хищника, прикидывая свои возможности. Живой лев, пусть и раненый – это приличная защита. Вздумается бандитам шататься по краям этой котловины, и они сразу увидят живого льва. И в голову никому не придет, что нужный им человек прячется рядом. Пожалуй, попробовать можно. Лев – это та же кошка, только очень большая. И такая же живучая. «Не получится, так на мне твоей крови не будет», – подумал Росляков и улыбнулся.
Лев как будто понял. Тело зверя расслабилось, глаза прикрылись веками. Хвост больше не бил по камням, и волосы на загривке льва опустились. Было ощущение, что в своей попытке противостоять опасности, которая вдруг стала исходить от человека, он истратил все свои запасы сил. Теперь от человека опасность не исходила. «Вот если ты еще и решишь, что от меня нужно принять помощь, – подумал Росляков, – то будет совсем хорошо. Даже в таком плачевном состоянии ты, приятель, меня запросто можешь покалечить. Так что решай! Хочешь жить – буду лечить, не доверяешь – тебе решать и тебе свою судьбу определять».
Росляков сидел и смотрел на льва. Он пытался настроиться на хищника мысленно. Раненый зверь должен был понять, ощутить, что перед ним не соперник, не конкурент, борющийся за место под солнцем и за добычу. Перед ним, старым поверженным солдатом, такой же солдат. А солдат солдата никогда в беде не бросит и без помощи не оставит. «Такое наше с тобой солдатское братство. Ты одиночка, и я одиночка. Сошлись наши дорожки, а потом разойдутся, но долг свой солдатский выполнить надо. Так должно быть и в моем человеческом мире, и в твоем мире хищников. У вас ведь не бывает бессмысленных жертв, вы не убиваете ради удовольствия. Так не должно быть и у нас. По крайней мере я такой же, как и ты».
Михаил Васильевич некоторое время сидел и думал о льве, глядя в бледное обожженное солнцем небо. Хищник должен понять, почувствовать, что перед ним не враг. Черт его знает, каким чувством он должен понять, что перед ним спасение. Если уж они к человеку относятся не так, как к остальным животным, то он должен принять помощь. Как принимают помощь от друга. Неплохо было бы предварительно как-то еще проявить свое отношение к зверю. Он потерял много крови, наверное, у него сотрясение мозга. В таком состоянии мучит жажда. В таком состоянии вода вообще самое главное.
Взгляд Рослякова опустился к воде, прошел вдоль русла, заваленного сушняком и обломками деревьев. «А это мысль», – решил он, увидев пару высохших тыкв. Продолговатые, почти добела высушенные солнцем, они лежали на камнях метрах в пятидесяти. И если не сгнили, то из них можно сделать отличные посудины для воды.
Тыквы оказались лопнувшими, поэтому все содержимое и высохло, а не сгнило. Ножом Росляков расколол самую крупную тыкву по длине, и у него получилась глубокая большая продолговатая тарелка. «Сюда вместится литров пять воды», – подумал он, подходя к реке.
Лев почуял влагу. Наверное, он в самом деле страдал от жажды, потому что его желто-мутные глаза раскрылись сразу, а ноздри стали раздуваться. Сможет ли он голову поднять, вот что беспокоило Рослякова. Стараясь делать все плавно, он стал подходить ко льву. На миг мелькнула ехидная мысль, что ему надо быть одновременно осторожным и спокойным. И бояться, и не бояться. Страх, настороженность хищник почувствует сразу. Страх и настороженность – это агрессивные чувства, негативные, а Росляков должен заставить льва относиться к себе как к сильному животному, которое его превосходит по силе духа, как к существу высшего порядка. А такие существа не испытывают страха.
Настрой удался. Или лев был настолько обессилен, что ему было все равно, что там думает этот странный двуногий. Росляков подошел, присел на корточки перед огромной страшной головой хищника и поставил прямо перед мордой тыкву с водой. Ноздри некоторое время продолжали шевелиться, втягивая влажный воздух. А потом голова льва приподнялась. Точнее, он повернул ее, провез подбородком по камням и все же дотянулся до воды. Огромный язык стукнул два раза по боковине тыквы. Росляков понял, что зверь сейчас перевернет эту легкую посудину, и придержал ее рукой. Теперь язык льва стал касаться воды. Через раз, не очень удачно, но все же захватывал немного живительной влаги. Пришлось чуть наклонить тыкву, а потом еще больше, чтобы вода стала вытекать небольшой струйкой. Дело пошло лучше, полетели брызги, но лев лакал воду.
