Анатолий Гончар - Пятый квадрат
– А тебе какая разница: здесь идти или по району поиска шарахаться? Что так, что эдак, всё равно идти – не ехать, – резонно заметил Димарик.
– Ну-у-у… – Королькевич почувствовал себя озадаченным. – Там хоть смысл какой-то есть. Может, базу найдём, может, схрон или ещё что.
– А здесь, ты думаешь, баз нет? – усмехнулся Димарик. – Или «чехов» меньше? Ещё неизвестно, где скорее офиндюлишься: здесь или в районе предстоящего поиска. – И, взглянув на приунывшего младшего сержанта, тут же подбодрил: – Ладно, не дрейфь, Королёк! Сейчас мы спустимся, ручей пересечём, поднимемся в брошенное село – от него только кладбище и осталось, – а дальше уже местность поровнее пойдёт. Так что до темноты в район поиска выйдем!
– Без брехни? – Младший сержант, в душе которого царило смятение, недоверчиво покосился на Маркитанова.
– Я тебе когда врал? – сделал обиженный вид Димарик.
– Слушай, Дим, – не унимался Королькевич, – как думаешь, найдём мы снайперов?
– Найдём – не найдём, ты лучше думай, чтобы они тебя первыми не нашли, а то дырку в черепушке провертят. Будешь в мозгах пальцем ковыряться! – широко улыбнулся Димарик.
– Типун тебе на язык! – незлобно огрызнулся Королькевич и хотел что-то ещё спросить, но тут поступила команда на начало движения. Вертевшийся на языке вопрос так и остался незаданным. Группа двинулась вперёд, оставляя за собой новые метры преодолеваемого пространства.
Поднявшись на хребет, с которого открывался обширный вид на вьющуюся среди предгорий дорогу, Маркитанов вспомнил, что как раз в этих местах, в другую командировку, попала в засаду разведывательная группа их отряда. Тогда погиб командир группы, которого он почти не знал, и сержант-контрактник, с которым был дружен. К родителям сержанта Димарик так ни разу и не заехал (слез чужих, как и своих, он не любил), а вот к могиле приходил трижды. Таких, требующих посещения, могил у него с каждым годом становилось всё больше и больше, и число друзей, находящихсятам, грозило в скорости превысить число находящихсяздесь.
Ещё раз окинув взглядом петляющую внизу дорогу, Димарик вздохнул и взял чуть левее, уходя в тень, под укрывающий от чужих взоров полог леса. Но воспоминания на какое-то время вырвали его из реальности происходящего.
– Ты что, уснул? – поинтересовался Королькевич, нагнавший в задумчивости медленно ползущего Маркитанова.
– Да вот, – неопределённо протянул тот и, отряхнув оцепенение, ускорил движение, спеша сократить расстояние с оторвавшимися от него бойцами ядра группы.
– Чи, – донесся голос впереди идущего, и остановившийся Ухалов показал знаками: «Здесь мина». Димарик кивнул, а не дождавшийся его радист зашагал дальше.
– Вот, зараза, не подождал! – ругнулся Димарик, думая над тем, как теперь ему не ошибиться и увидеть мину прежде, чем она сама даст о себе знать взрывом.
«Но ведь кто-то же её заметил, значит, и я увижу, тем более что и место приблизительно показали», – здраво подумал он и зашагал гораздо увереннее. По счастью, все его треволнения оказались напрасными. Мина, на которую указал умчавшийся от греха подальше Ухалов, виднелась совершенно отчётливо, и, когда Димарик приблизился, его глазам предстала возвышающаяся над травой, лишённая всех своих растяжек, но так и не взорвавшаяся «ПОМ-2Р». Он подошёл, остановился напротив, задумчиво постоял, обернувшись, увидел замешкавшегося Королькевича и широким жестом показал: «Обходи». Сам же остался стоять напротив мины, дожидаясь следующего спецназовца.
Когда замыкающий колонну боец обогнул стороной замершую в ожидании неизвестно чего «ПОМку», Димарик стряхнул со лба выступивший на нём пот и, отшагнув от неё подальше в сторону, быстрым шагом начал обгонять колонну идущих разведчиков, спеша как можно скорее занять отведённое ему место в боевом порядке группы.
Дорога пошла намного ровнее, идти стало легче. Теперь им действительно оставалось совсем немного: спуститься в русло небольшого ручья, выбравшись из него, с полчаса продираться по мелкорослому, но густому чащобнику, подняться на довольно крутой пятидесятиметровый обрыв, тянувшийся вдоль повернувшей на север дороги, преодолеть открытое пространство, что начиналось сразу по ту сторону обочины, и, вновь войдя в лес, пройти каких-то метров пятьсот-шестьсот, после чего и начинался отведённый группам район поиска. Но когда разведчики наконец вышли в нужный им квадрат, солнце уже спряталось за горизонт, точнее, должно было спрятаться, потому как за затянувшими горизонт тучами заката видно не было. Дувший весь день ветер усилился, посвежело. Сеченев, командовавший отрядом, принял решение разделить группы и на ночную засаду отправиться со старшим лейтенантом Свиридовым.
– Там есть такое местечко, – рассказывал он Морину, обосновывая своё решение, – три старые дороги сходятся в одном месте. В любом направлении пять секунд проскочить – нечего делать. «Чехи» через раз так и ходят. Это не нам со склона на склон телепаться, а они знакомыми тропками и…
– И бах на нашу засаду… – испортил идеалистически рисуемую картину Морин. Или, наоборот, приукрасил?
– Где-то так, – не стал спорить Сеченев. – Понятно, что умные «чехи» лишний раз так не пойдут, но мы, – кивнул он в сторону Свиридова, показывая свою и его общность, а отнюдь не намекая, – и на дурака согласны. В общем, мы идём туда, а ты сидишь здесь. Кстати, место тоже не самое хреновое. Короче, мы пошли. Будь! – И, хлопнув Дениса по плечу, Сеченев отправился организовывать засаду в это самое офигительно-перспективное местечко.
А Морин соорудил из веток орешника каркас будущей дневки, накрыл его полиэтиленовой плёнкой, расстелил внутри коврик, на него положил спальник, лёг, полежал, пытаясь понять, удобное получилось ложе или нет. Затем вылез, «пробежался по тройкам», проверил занятые бойцами позиции, удостоверился, что «МОНки» установлены, и, вернувшись в приготовленную для ночёвки днёвку, завалился спать. Но полежать ему удалось буквально пятнадцать минут.
– Чёрт! Стреляют, чёрт! – вскочил Морин. Ветер, шумевший в вершинах деревьев, приносил едва слышимые, скорее угадываемые, звуки одиночных выстрелов.
– Первая тройка ядра, живо ко мне! – излишне громко скомандовал он, совершенно не заботясь о том, что его могут услышать не только его бойцы. – Маркитанов за старшего! Ухалов с «Арахисом» – со мной! Всё, двигаем, двигаем! – и первым поспешил в серость сгущающихся сумерек, в направлении стрельбы.
На пятом десятке шагов Морин остановился – взбаламутивших его выстрелов больше не было. Он повернул голову влево, потом вправо, прислушался, но ничего, кроме завываний всё усиливающегося ветра, до его ушей не доносилось.
– Вот, зараза! – не сдержавшись, выругался старший лейтенант и полез за компасом, запоздало снимая азимут нужного направления.
– Командир, мы идём? – нетерпеливо спросили бойцы тройки.
– Свободны! – не оборачиваясь, бросил Морин, запоминая только что определённые градусы.
Что ж, подобраться к стреляющим не получилось, но теперь он, по крайней мере, знал, что вечерняя стрельба – это не всплеск чьей-то буйно разыгравшейся фантазии. Вечерами кто-то действительно пристреливал свой «карамультук», вот его-то и предстояло выследить и уничтожить. Теперь, когда Морин вычислил, в каком направлении вести поиск, уверенности в том, что им это удастся, у него прибавилось. Вот только сообщать вышестоящему командованию о слышанных выстрелах он не собирался.
А непогода разыгралась не на шутку. Резко похолодавший ветер, легко продувая надетый на старшего лейтенанта маскхалат, пробирал до самых костей. Тучи всё сильнее и сильнее затягивали небосвод, грозя уже в ближайшие часы разразиться проливным дождём. Передёрнув плечами, Денис сунул висевший на верёвочке компас за пазуху и, круто развернувшись, быстро пошёл в направлении своей днёвки.
Ночной дождь так и не разразился. Ветер пошумел, пошумел – и утих, унеся с собой столь обеспокоившие старшего лейтенанта тучи. Но спал Морин всё равно плохо. То ему не давала уснуть мышь, шуршавшая где-то в корневищах дерева, то снились какие-то муторные сны, от которых он просыпался, не помня из них ничего, кроме ярких, непрекращающихся всполохов света и диких заунывных криков. Затем, когда кошмары снов оставили Дениса в покое и его наконец окружили мир и тишина, совсем рядом «хоркнул» с перепугу вышедший на засаду кабан. Так что утро старший лейтенант встретил изрядно разбитым и невыспавшимся. Едва-едва успел промыть водой из баклажки глаза, как возле его днёвки появился всегда жизнерадостный Димарик.
– Командир, когда начало движения? – Незамысловатый вопрос вызвал у старшего лейтенанта бурю чувств и эмоций, а главное, противоречивых мыслей – от «сейчас подумаю и решу» до «а не пошел бы ты погулять». В итоге Морин выбрал среднее.
