Чингиз Абдуллаев - Третий вариант
В душе я еще надеялся, что ошибаюсь. Хотя она терпеливо ждала меня именно в этом месте, где я назначил встречу переводчику. Сколько ей лет? Пятнадцать или двадцать? Нет, наверное, побольше. Может, двадцать пять. Ведь она наверняка какой-нибудь институт кончала. Да еще и хорошо училась, раз два языка знает. Подхожу ближе, встаю прямо у нее за спиной и негромко говорю:
— Добрый вечер.
Она оборачивается, и я сразу понимаю, что ошибся. Лет ей гораздо больше. Просто есть такие мужчины и женщины, которые, как болонки, умудряются не стареть. С такими вечно детскими лицами. А у нее фигура мальчиковая, но лицо и особенно глаза как у взрослой женщины.
— Добрый вечер, — негромким густым голосом отвечает она, с любопытством меня осматривая. Перевела взгляд на мою левую руку. Наверное, ей подробно рассказали, кто придет на встречу. А я очень не люблю, когда смотрят на мою руку, вместо того чтобы смотреть мне в глаза.
— Это вы переводчик? — спрашиваю я, стараясь, чтобы она почувствовала в моем голосе презрение.
— Я, — кивает она, наконец глядя мне в глаза. — А что, не устраиваю?
— Пока не знаю, — я выдерживаю ее взгляд. У нее действительно глаза взрослой женщины. И мне это совсем не нравится. В них какой-то надрыв, а я не люблю женских истерик. Достаточно того, что у меня уже была жена-истеричка. На всю жизнь насмотрелся и наслушался.
— Что вы умеете? — спрашиваю я, нахмурившись. Если она так начинает, то наша совместная поездка обещает мало приятного.
— Умею переводить, — говорит она точно сквозь зубы. И губы у нее какие-то мальчишеские, ненакрашенные. Может, она вообще не женщина? — Знаю английский, немецкий языки. Немного французский.
Это даже лучше, чем я предполагал.
— А виза у вас есть?
— Показать паспорт? — деловито осведомляется переводчица.
— Не надо. — Я уже примирился с мыслью, что мне придется лететь с ней. — Завтра утром будешь в аэропорту, время ты знаешь, — грубо говорю я и, уже не обращая на нее внимания, поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Подождите, — просит она громко. Мне приходится обернуться: что еще надумала?
— Вы ничего не забыли? — спрашивает девушка так же презрительно, словно это я ее переводчик, а не она мой.
— Что именно?
— Во-первых, попрощаться, — говорит эта нахалка, — а во-вторых, ваш паспорт. Он уже готов, и меня просили передать его вам.
И протягивает мне паспорт. Я мог бы выругаться, но только поставил бы себя в еще более дурацкое положение. Поэтому я беру паспорт и, не раскрывая его, кладу в карман. Делаю два шага и все-таки произношу:
— До свидания.
Быстро они оформили мне паспорт, очень быстро. Просматривая его чуть позже, обнаруживаю в нем и свой билет. Как они все-таки оперативно работают. Такую визу швейцарцы могли выдать срочно только в одном случае: если это было не просто приглашение, а письмо, подкрепленное просьбой министерства иностранных дел либо посольства той страны, откуда приехал мой заказчик. Постепенно у меня накапливается все больше фактов не в пользу этого заказчика. Но об этом потом. Сейчас главное — сделать дело.
Поздно ночью я звоню незнакомцу, конечно, из телефона-автомата, находящегося совсем не в том месте, где я собираюсь ночевать. Кажется, заказчик это понимает и не дергает по пустякам, окончательно смирившись с тем, что сегодня я весь день был вне их контроля.
— Вам передали документы? — спрашивает он.
— Спасибо. — Я смотрю на часы. Главное — не задерживаться с разговором более полминуты, тогда трудно меня засечь. — Завтра я буду в аэропорту. Документы получил. Досье верну утром, перед вылетом.
— Договорились. — Он и сам не хочет тянуть время. Все равно искать меня в городе бесполезно.
И мы прекращаем разговор. Завтра утром я улетаю в Цюрих, в Швейцарию. Интересно, какое расстояние от маленького сибирского города Леньки до этого Цюриха? Нужно будет проверить по карте. Хотя какая разница? Все равно это где-то рядом и где-то далеко, смотря с какой стороны нашего шарика смотреть. С годами я замечаю, что становлюсь философом. Наверное, в этом есть свой закономерный парадокс. Как правило, бывшие проститутки в старости становятся непримиримыми моралистками, а бывшие убийцы — философами. Я как раз отношусь ко второй категории.
С другой стороны, сам я никогда не считал себя убийцей. Скорее наоборот. Неким санитаром, осуществляющим очистку окружающей территории. Все, кого я убирал, были законченными подонками. Человека так просто не убивают. Тем более хорошего человека. Нужно очень постараться, чтобы вызвать к себе такую ненависть. Быть слишком большим мерзавцем, чтобы заработать заказ на свое уничтожение. Бывают, конечно, исключения, когда убирают много знающего свидетеля или слишком строптивого борца за правду. Но это не мои случаи. Таких у меня в жизни не бывало. Все сплошная сволочь попадалась. Я специально интересовался.
Рано утром я приезжаю в аэропорт и слоняюсь без дела по зданию, разглядывая пассажиров. Совсем другой косяк людей пошел. Раньше поездка за границу была целым событием, невероятной встречей с Чудом. Даже на границе все волновались, переживали: выпустят или нет, разрешат или завернут обратно. А сейчас просто утомленно-равнодушные лица богатых туристов и вечно озабоченные своим товаром физиономии «челноков». Но это уже не Чудо. И вместо пропускного пункта в Рай аэропорт Шереметьево превратился в некое подобие вокзала с бомжами, где грязно, некрасиво, муторно и как-то по-особенному тесно, словно людей специально загоняют в клети, чтобы потом дать им возможность разлететься по своим местам.
Если бы даже я не увидел отражение «владельца скотобойни» в висевшем на стене зеркале, все же и тогда почувствовал бы его присутствие. У него слишком нехорошая энергетика. Холодный взгляд палача. Нет, честное слово, он действительно был мясником. Мне все более неприятно иметь дело с такими людьми.
Этот тип подходит ко мне и вежливо кивает.
— Вы принесли досье? — спрашивает он. А я вижу, с разных сторон за нами следят его люди. Они слишком заинтересованно смотрят в нашу сторону, чтобы быть случайными пассажирами.
— Да, конечно, — я достаю досье из своего чемоданчика, протягивая ему папку.
— Границу пройдете нормально? — спрашивает он, кивая на мой чемоданчик. — Надеюсь, ничего противозаконного в нем нет?
— Ничего, — улыбаюсь я, хотя делать это совсем не хочется, — только часть ваших денег. Это вряд ли кого-нибудь волнует.
— Они могут не разрешить вам вывоз валюты, — предупреждает меня этот тип, словно я действительно деревенский дурачок.
Вместо ответа достаю пачку банковских документов, удостоверяющих, что я дважды обменивал деньги — сначала на рубли, а потом снова на валюту. Конечно, я потерял приличную сумму, но получил законное право на вывоз валюты.
Насладившись произведенным эффектом и не давая опомниться, я спрашиваю:
— Зачем вы прислали мне такого переводчика? Что я с ней буду делать?
Он удивленно смотрит на меня.
— А вы кого ожидали увидеть?
— Во всяком случае, не такую пигалицу. На ней же кожа да кости. И вообще, она похожа на задиристого мальчика. Надеюсь, она хоть языки знает.
— Знает, — кивает «владелец скотобойни», — она выросла в Германии, и немецкий — ее родной язык.
— Неужели она немка?
— Из поволжских немцев. Но родители служили в Западной группе войск, и она выросла в Германии. Так что можете не волноваться, языками она владеет прекрасно.
— Где вы ее нашли?
— Это неважно. Главное, она может быть вам полезна.
— Я могу ей доверять?
— В рамках разумного. Подробности ей, конечно, неизвестны. Но ей объяснили, что вы будете искать нужного нам человека. Кстати, она уже приехала и сидит внизу, в кафе. Когда будете проходить границу, она к вам присоединится. Уже есть какие-нибудь наметки, планы?
— Пока никаких. — Этому типу не обязательно знать, о чем я думаю. Пусть считает меня недостаточно толковым, так будет даже лучше. Или достаточно хитрым. Это тоже неплохо.
— Мы искали в Швейцарии повсюду, — говорит он, словно читая мои мысли, — потратили на поиски несколько месяцев. Все впустую. Если у вас есть какой-то свой вариант, отличный от нашего, можете его попробовать. Но это будет достаточно сложно. Швейцария не столь большая страна, чтобы в ней спрятаться, имея такие огромные деньги.
— Вы думаете, он до сих пор жив? — задаю я последний вопрос и вижу, с каким изумлением он на меня смотрит. Все-таки я его достал.
— Конечно, — говорит твердым голосом, — обязательно жив. Он бы не стал работать на чужого дядю. Это слишком разумный человек.
— Может, его просто убрали?
— Кто? — Теперь он смотрит на меня так, словно я могу прямо сейчас, здесь, в аэропорту, дать конкретный ответ.
— У таких людей врагов бывает достаточно, — бормочу я, отмечая его реакцию. Мне очень важна именно его реакция. Но он, похоже, тоже это сознает и поэтому успокаивается. Даже чуть улыбается. Реакция у него мгновенная, как у теннисиста.
