Леонид Влодавец - Выход на бис
— Очень… — это было все, что я мог сказать. Потому что ничего более приятного в жизни еще не испытывал. Прежде всего — от того, что пипка попала в то самое место, о котором я только мечтал, тайком рассматривая его устройство в анатомических атласах и на картинках, которые приносили в школу Дэн Мурильо и Дуг Бэрон. Ну, может быть, немного размышлял о том, как это место выглядит, скажем, у Салли Мур или каких-нибудь других девчонок. Правда, когда-то, в самом раннем детстве, я видел, что девочки писают не так, как мальчики. Но с тех пор прошло очень много времени, и то, что я увидел у Тины, было совсем другим.
Но было и еще одно, очень интересное и просто замечательное место — груди. Впервые я видел их так близко, буквально перед самым носом. И никто не требовал, чтоб я не смотрел на них, на эти большущие коричневые соски, на липкую и поблескивавшую от выступившего пота кожу… Никто не шлепнул меня по рукам и не отвесил оплеуху, когда я, совершенно неожиданно для самого себя, с легким страхом в душе притронулся сперва к одному зыбкому и теплому шарику, а потом к другому. После этого, осмелев, просунул ладони под них и погладил ими нос…
— Хорошо! Очень хорошо! — поощрила Тина. — Так, как надо, baby!
Вообще-то мне уже не нравилось, когда меня так называли. Но у Тины это слово прозвучало так, что я понял: будь на моем месте настоящий, здоровенный мужик, она его бы тоже назвала baby.
Но услышав это слово, я отчего-то решил подыграть. Раз я бэби, то могу пососать титечку. Поскольку я не очень помнил, как это у меня получалось во младенчестве, а молочные зубы у меня уже поменялись, то, наверно, сделал Тине больно. Она легонько дернулась, отчего сидевшая у нее внутри «игрушка» испытала восхитительное, жгучее и нежное трение.
— Толкайся, толкайся, baby! — жадно прошипела Тина. — Fuck те! Push me! Better! Stronger! Deeply!
Не знаю, все ли у меня получалось правильно, но, по-моему, Тине было лучше со мной, чем с собственными пальцами. Я очень быстро понял, что надо делать и как надо толкаться, чтобы не выскочить из норки.
— So! So, baby! Stronger! Так! Сильнее! — взвизгивала Тина уже не тихим шепотом, а во весь голос. То, что слово «fuck» у нее вырывалось чуть ли не через каждую секунду, будоражило меня и приводило в бесстыдный восторг.
Упершись пятками в простыню, она стала упруго отталкиваться от кровати. Руки ее крепко обвили меня и прижали к влажной и липкой коже. Ляжки время от времени судорожно стискивали мне бока; живот, бедра, попа — все у нее билось и ходило ходуном.
— Oh, God! — завизжала она, сдавив меня так, что у меня хрустнули бедренные суставы. — А-а-а-а!
Там, у нее внутри, где все еще бесилась моя пипка, продолжая свое сладкое трение, произошло что-то, о чем я вообще понятия не имел. Нечто горячее, не кипяток, конечно, но очень теплое, плеснуло прямо на шляпку «грибка», и от этого он стал ездить совсем легко, как по маслу.
Тина чуточку расслабилась, и в то время, как я продолжал ее трахать, какое-то время лежала неподвижно, только гладила меня по спине и ниже да еще по голове и щекам. У меня уже не было никакого страха перед ней. То, что это большое и созревшее тело предоставлено мне в полное распоряжение, заставляло меня испытывать дикий восторг. Да, ради этого стоило переживать все страхи в пещере! Пусть теперь Дэн Мурильо врет с три короба — я в два счета поймаю его на вранье. Потому что у меня все было на самом деле! На самом деле! Да! Да! Да!
Я разошелся вовсю. Собрав все силы, стал толкаться так бешено, как будто хотел продолбить Тину насквозь. И пипка стала чуять, как в ней загорается огонек, словно в бикфордовом шнуре. Сильнее, сильнее, еще сильнее! И вспыхнуло!
— Прелестно! — пробормотала Тина, расслабленно целуя меня в щеки, лоб, глаза, потирая груди о мое лицо. — Ты маленький монстр! Я люблю тебя!
По-моему, мы так и заснули, не расцепившись. Тина только сумела дотянуться до одеяла, лежавшего у задней спинки кровати, и укрыть им наши вспотевшие тела… (Обрыв памяти.) Очнулся я уже на своей кровати, куда меня, наверно, перенесла Тина. Сама она умиротворенно посапывала. Должно быть, тоже утомилась. Но я никакой усталости не чувствовал. Только очень есть хотелось. Поэтому я решил прежде всего поискать здесь, в подземном доме, какую-нибудь еду. Или, если сюда уже пришли здешние служащие, спросить, как выбраться наверх.
Но для начала я отправился в ванную, где сушилась одежда.
Одежда просохла, и я не долго думая напялил ее на себя, хотя, конечно, ее, может быть, надо было сперва погладить. Кроссовки тоже высохли, и я втиснул в них ноги.
Возвращаться в комнату я не стал, мне было интересно осмотреть место, где мы находились. Для этого я вышел в холл. Входную застекленную дверь я узнал сразу. Была еще одна дверь, за которой оказалась маленькая кухня с электроплитой. Я здорово хотел есть и решил, что здешние хозяева не убьют меня, если я стащу из шкафа три крекера. Потом я решил спуститься по лестнице и поглядеть, что делается в туннеле.
А там ничего не делалось. Свет горел все так же, вполнакала, дверь в воротах склада была заперта, а ключи от нее висели на связке, которую Тина забыла в замочной скважине двери, выводящей в туннель. Я понимал: неизвестно, сколько мы проспали, может, и не так долго, но все-таки мне показалось странным, что к нам сюда никто не заявился. Конечно, не думаю, чтобы кто-то мог подумать, будто мы сюда забредем.
Когда я вернулся обратно, то из двери жилой комнаты вышла уже одетая Тина. Мне казалось, будто она начнет ругаться из-за того, что я куда-то пошел без спроса, но она улыбнулась и очень заботливо поинтересовалась:
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, мэм, — ответил я, — только есть хочется.
— Это прекрасно. Я вчера очень боялась, что ты простудишься, Мне тоже хочется есть. Но мы с тобой находимся в чужом доме, не спросясь хозяев. Поэтому, может быть, не стоит слишком тут распоряжаться.
— Тут же есть телефон, — сказал я. — Может быть, вы позвоните и скажете, что мы здесь?
— Телефон не работает. Я пыталась позвонить еще вчера, когда уложила тебя спать. И сегодня пыталась, но ничего не получилось.
— Интересно, — пробормотал я, — телефон не работает, и никто не приходит его чинить…
— Ну, я думаю, что нам просто следует подождать. Я ведь не знаю, когда мы пришли сюда и когда легли спать. Может быть, еще слишком рано.
— Интересно, как там наш класс? — спросил я.
— Не напоминай мне об этом! — раздраженно отмахнулась мисс Уильяме. — Меня наверняка уволят. Господи, я вела себя как дура! Следила за порядком и сама потерялась… Срам!
— Да что вы! — В принципе я был с ней согласен, но почему-то не хотел огорчать. — Вы вели себя так храбро, что просто ужас.
— Если б я тебя послушалась, — призналась Тина, — то мы бы не попали бы сюда вовсе, а мирно провели бы ночь каждый у себя дома. Точнее, наверно, еще спали бы, потому что сейчас по моим часам пять утра. Они водонепроницаемые и не остановились.
— А вы уверены, что это пять утра, а не пять вечера? — спросил я.
— Не думаю, — неуверенно произнесла Тина. — В пять вечера тут, наверно, кто-нибудь был бы…
— Ну, тогда надо подождать еще часа три, не меньше. Это не страшно. Можно считать, что все хорошо кончилось.
— Я буду считать, что все хорошо кончилось, только тогда, когда передам тебя родителям… Господи! Ведь все произошло из-за какой-то дурацкой сумочки! Когда все кончится, я повешу ее на видном месте, чтоб она напоминала мне, куда ведет упрямство.
— Да, — сказал я, — это будет классный сувенир!
— У меня там лежали водительские права, — пояснила Тина. — Жалко было бы их потерять. Восстановить их стоило бы большой волокиты. Слава Богу, что я догадалась запаять их в полиэтилен, а то их размочило бы водой.
Мы спустились вниз, открыли дверь и вышли в туннель. В ангаре тоже ничего не изменилось — в глубине стоял ящик.
Мы осмотрели его. Ни гвоздей, ни винтов, ни петель, ни замков на нем не было. Только кольцо на торце, прицепленное к небольшому выступу с дыркой. Мы подняли ящик, ничего внутри не забрякало и даже не зашуршало. Но он был явно не пустой, в нем было верных семьдесят фунтов веса. Кроме того, было непонятно, из чего он сделан. На эбонит этот материал походил только с виду. Но был явно более прочный. Однако это был и не металл, покрашенный черной эмалью, потому что не было металлического звука, когда я пощелкал по нему ногтем.
Мы донесли ящик до холла.
— По-моему, — сказала Тина, — оттуда пахнет бензином. Может быть, это гараж? А вот этот ключ на связке, похоже, от зажигания, — прикинула Тина. — Давай сядем на машину. Ведь эта дорога, скорее всего, ведет на свежий воздух. Я думаю, мы сумеем объяснить охранникам на выезде из туннеля, в какую историю влипли.
Мы опять вернулись в ангар. На связке нашелся и ключ от ворот, и ключ от машины. В боксе стоял «Форд-эскорт» 1967 года. В баке было пять галлонов бензина, и этого, наверно, с избытком хватило бы, чтоб доехать до выезда из этой чертовой горы.
