Антиквар - Бушков Александр Александрович
– Знаю, кто ж каменюгу не помнит?
– Ну вот… А тем не менее нету на дне броневика. Кайся, это не ты его украдкой вытащил и толкнул кому?
– Заколебаешься вытаскивать… – сказал Смолин. – Слушай, интересно получается… Как же так? Был броневик, любой историк тебе подтвердит, и в Шантару он навернулся с Кутевановым вместе… Что за ерунда?
– А хрен его знает. Я так подозреваю, комиссар сгоряча попутал места. Обрывов в тех местах до черта, многие друг на друга похожи… Выплыл комиссар в расстроенных чувствах – и попутал. Там же тогда еще не строили и не жили, до города было километров десять, совершенно глухие места… Вот чухонец, вполне вероятно, малость контуженный, пока до Шантарска добирался на своих двоих, точное место и запамятовал. Кто бы тогда проверял? Так что ржавеет себе броневичок где-то километpax в нескольких правее или левее исторического валуна… слушай, а может, краснюки все прекрасно и знали? Но местечко это именно из-за живописного валуна и выбрали? Потому что в настоящем месте ничего такого не было? Какая Кутеванову была разница? Зато, говорю, весьма даже живописное историческое место получилось: каменюгу за версту видно что с реки, что с сухопутья. Идут пионеры – салют Мальчишу, плывут пароходы – салют Мальчишу…
– И что теперь?
– А ничего. Бросили. Средств бюджетных им жалко – обшаривать реку на значительном протяжении с привлечением техники и аквалангистов – никто ж стараться бесплатно не хочет… А что это тебя на броневик потянуло?
– Да так, к слову пришлось… – сказал Смолин безмятежно.
И преспокойно вышел. Из второй подсобки доносились азартные голоса, звяканье железа, постукиванье – там Кот Ученый с Фельдмаршалом разбирались со вчерашней добычей. Которая теперь на законнейших основаниях принадлежала Смолину: попробуйте доказать обратное, если каталогов своей коллекции Кащей не составлял и светить ее не светил. От деда вся эта благодать В. Я. Смолину досталась, и никаких гвоздей…
Вернувшись к себе, он раскрыл папку «Важное». Сверху лежал прямоугольный лист сероватой бумаги, исписанный разборчивым почерком (чернила, конечно, изрядно выцвели, но читается легко). В верхнем правом углу отпечатанная типографским способом здоровенная, чуть ли не в донышко пивной кружки размером черная печать с императорским орлом и надписью: «Актовая бумага. Пятьдесят рублей». И тут же – типографский штамп: «Для актов, оплачиваемых сбором высшаго оклада, на сумму не свыше 10.000 рублей, и для актов, оплачиваемых сбором низшаго оклада, на сумму не свыше 100000 рублей». Ах, так это купчая… Идеальной сохранности, на последней, четвертой страничке – четыре зеленых пятирублевых марки гербового сбора. Состояние отличное, вещица небезынтересная… вот только цена ей, грубо прикидывая – ну максимум баксов триста, много – четыреста. Не такой уж и раритет, подобных хватает. С чего бы это Кащей ее положил…
К антикварной бумаге был скрепкой присобачен маленький квадратный листок бумаги вполне современного вида, на котором тем же разборчивым инженерским почерком Чепурнова было обозначено «Чехова, 28-157». И номер телефона, судя по всему, не мобильный, а квартирный. Город, что характерно, не обозначен, а улица Чехова где только не отыщется… телефонный номер, впрочем, определенно шантарский…
Аккуратно отложив листок вместе со скрепочкой, Смолин принялся читать.
«Выпись из крепостной, Шантарского нотариального архива, книги по городу Шантарску за 1910 год.
Стр. 60–61, № 65.
Тысяча девятьсот десятого года, мая двадцатого дня, явились к Николаю Александровичу Ставровскому, шантарскому нотариусу, в контору его, находящуюся по Воскресенской улице, в собственном доме, лично ему известные и имеющие законную правоспособность к совершению актов шантарский мещанин Таих Эльевич Айзенберг и коллежский асессор Иосиф Алексеевич Бессмертных, живущие в доме первого, в Новокузнечных рядах, в сопровождении лично ему известных свидетелей шантарского купца Ивана Трифоновича Савельева, шантарского мещанина Ивана Петровича Навалихина и нарымского мещанина Александра Александровича Колмакова, живущих в городе Шантарске на Новобазарной площади в доме второго с объяснением, что они, Айзенберг и Бессмертных, желают совершить купчую крепость на следующих условиях…»
Далее на трех страницах с достойной уважения юридической скрупулезностью излагалась суть дела: мещанин Айзенберг продавал асессору Бессмертных «недвижимое имение», то есть земельный участок, чьи координаты были обозначены опять-таки предельно скрупулезно. Мещанин Айзенберг некогда обосновался в Шантарске прочно: на участке (размером примерно в пятьдесят три нынешних сотки) имелись «каменный двухэтажный дом, каменная кузница, две каменных мастерские, одноэтажный каменный флигель, полукаменный флигель, амбар с подвалом и прочими надворными постройками».
Поднажиться решил мещанин Айзенберг? Нет, тут другое – означенное «имение» состояло в залоге в Ярославско-Костромском земельном банке аж с тысяча восемьсот девяносто седьмого года, из-за чего на мещанине Айзенберге висел «капитальный долг в две тысячи восемьсот шестьдесят шесть рублей пятьдесят четыре копейки и льготные платежи семьдесят рублей девяносто одна копейка». Так-так, а сколько ж он должен был получить за «имение»? Ага, пятнадцать тысяч рублей. Ну что ж сделка для мещанина Айзенберга не такая уж, надо полагать, оказалась невыгодная – да и для коллежского асессора отнюдь не убыточная. «Имение» достаточно солидное, земли изрядно, Новокузнечный ряд, Новокузнечный ряд… сейчас не вспомнить точно, что там теперь, на этом месте, но вроде бы не городская окраина, это где-то почти в центре… Небезынтересно, но никаких таких особенных капиталов на исторической бумаге не наживешь. И бумажка зачем-то присобачена…
Не особенно долго раздумывая, Смолин покопался в столе, извлек запасной мобильник для особых случаев, быстренько его включил. Труба предназначалась для звонков, которыми он не хотел себя засвечивать: звякнул, поговорил – и вновь отключил на неделю, а то и две, попробуй найди…
Старательно набрал номер. Один длинный, два, три, четыре…
– Бессмертных слушает, – раздался наконец вялый, какой-то расслабленный мужской голос.
Смолин, особенно не задумываясь, сказал напористо:
– Из газеты «Шантарский курьер» беспокоят, мы тут готовим матерьяльчик… Вы, часом, не родственником приходитесь коллежскому асессору Иосифу Алексеевичу Бессмертных, обитавшему в Шантарске до революции?
Голос незнакомца стал не только вялым, но и откровенно капризным:
– Молодой человек, вы другие городские газеты хоть иногда почитываете?
– Случается, – осторожно ответил Смолин.
– А вы бы их читали не от случая к случаю, а постоянно. Ну, право же, сколько можно в сотый раз… Читайте конкурентов, они вас давненько, дорогой, опередили… Всех благ.
И трубку решительно повесили. Интересно девки пляшут, подумал Смолин, отключая хитрую мобилу. Полное впечатление, что вы, сэр, дурака сваляли, мнимый «журналист» столкнулся с чем-то, что обязан был и так знать, заранее – именно так из контекста и следует… Точно, этот тип с вялым голосом не однофамилец, а определенно «имеет отношение» – что ж, в Шантарске немало потомков прежних благополучных обывателей, несмотря на все войны, революции и прочие коловращения жизни. Что отсюда проистекает, логично рассуждая? Да то, что Кащей намеревался впарить этому вялому исторический документ, связанный с личностью его предка. Других объяснений нет. Если потомок – лох ушастый, а денег у него немерено, и в реальных ценах на антиквариат он разбирается хреново, тут и в самом деле можно срубить нехилое лавэ… Учтем-с…
Верный своей привычке доводить все до конца, он залез в шкаф и извлек оттуда здоровенный лист бумаги, карту Шантарска девятьсот двенадцатого года – никакой не раритет, современная копия старой карты, которую, вставив в рамочку, обычно толкали туристам все до единого шантарские антикварщики по вовсе уж смешной цене. Новокузнечный ряд… ага, вот это где, если сопоставить с современным планом города… ну да, не самый центр, но, как-никак, историческая часть города… в районе речушки Качи… а вот где точно?
