Максим Шахов - Телохранители для апостола
Максим вздохнул и вышел на улицу. Он понимал, что в этой ситуации отец Лонгин будет осторожен, как будут осторожными организаторы этой конференции. Жить он будет на территории Ватикана, общаться в рамках своей командировки тоже там. И вся слежка ни к чему не приведет. Если только… Вот на этот случай Максим и нужен. И он сам это понимал. И неплохо было бы вообще попасть в Ватикан и познакомиться с его музеями, храмами и парками.
Миссия Максима: охранять Лонгина, следить за контактами Лонгина, выйти на террористов, которые могли наблюдать за Лонгином, свелась к простому наблюдению. И, главное, не было никакой гарантии, что в дальнейшем ситуация изменится. Решив, что сегодня Лонгин в город не выйдет, а значит, сегодня самый удобный день для собственной легализации, Максим отправился на виа Палермо, где в одном из старинных домов располагалась конспиративная квартира.
Нужный дом стоял в глубине квартала, рядом со сквером. Он был тенистым, с десятком дорожек из красного декоративного камня и несколькими коваными лавками. В центре сквера стоял пустой постамент. То ли с него сняли чей-то памятник, то ли собрались поставить.
Максим пересек сквер, прошел мимо целующейся парочки, по виду студентов, и очутился под сводами арки, разделявшей фасад дома надвое. Даже ниша арки и та была сплошь в розетках лепнины. Изображая ценителя архитектуры, Алексеев задержался под аркой, рассматривая цветы и силуэты на стенах. Попутно он «проверился», а не поспешил ли кто за ним в эту же арку. «Спалить» конспиративную квартиру было непростительным проступком.
Максим знал, каково легализовать в чужой стране своего агента или завербовать надежного местного гражданина, чтобы тот мог содержать конспиративную квартиру. Помимо легенды, создать которую непросто, в которую вложен труд сотен людей, нужно еще провести массу оперативных мероприятий в этой стране, чтобы квартира стала надежным пристанищем для оперативника и ему здесь могли оказать любую техническую помощь в его работе.
Наконец, поднявшись на третий этаж пешком (потому что в лифте тебя запросто могут блокировать местные спецслужбы), Максим остановился перед нужной дверью. Табличка «Ingegnere Bruno Koblatti», как и положено по легенде, держалась на трех винтиках. Правый нижний отсутствовал. Значит, все в порядке. Максим не стал спешить, а шагнул назад и некоторое время прислушивался к звукам за дверью.
«Вот страна, – думал он, – сохранила уважение к занятию каждой личности, к статусу специальности, образования. До сих пор в Италии принято обращаться к людям не только синьор и синьора, здесь часто при обращении используют профессиональные названия. Например, «доктор» – обращение ко всем людям с высшим образованием, «профессор» – обращение к учителям, университетским преподавателям и, собственно, к людям с ученой степенью. Очень популярно обращение «маэстро». Так принято обращаться отнюдь не только к дирижерам и композиторам, но и людям других специальностей, хоть к тренеру по плаванию. Ибо «маэстро» подразумевает – «специалист». И вот еще «инженер» – очень почетное обращение, очень уважаемый статус людей с инженерным образованием».
Алексеев подошел к двери и нажал кнопку звонка, как требовалось для пароля: короткий – длинный с очень маленьким интервалом, а потом еще один короткий с интервалом в пару секунд. За дверью почти сразу послышались шаркающие шаги, щелкнул замок, и в дверном проеме возникло лицо мужчины лет шестидесяти. Оно было все в глубоких морщинах, череп в больших родимых пятнах украшали редкие, торчащие во все стороны волосы.
– Добрый день, – поздоровался Максим, предварительно вспомнив, что времени еще только около двенадцати дня. Где-то после пятнадцати часов в Италии принято здороваться словами «добрый вечер». Никаких промежуточных форм не существовало.
Дальше последовал обмен условными фразами, каждое слово в которых имело особое значение. Пароли всегда выстраивались таким образом, чтобы со стороны беседа двух незнакомых людей в конкретной ситуации не выглядела глупой, не привлекала внимания. И в то же время предполагался обмен такими фразами, которые в обычной беседе и в данной ситуации другие люди не произнесли бы. Хотя бы в таком порядке. Составление паролей искусство, этим занимались серьезные люди, аналитики, и дело это не простое.
В паролях разведчиков всего мира всегда предусмотрены коды, предупреждавшие о конкретной опасности, что связной под наблюдением, предупреждавшие о возможной опасности. Закладывались там коды переноса встречи в другое место и в другое время или коды сообщения, что спутник связника к операции отношения не имеет. В каждом конкретном случае пароль готовился долго, часть паролей была заготовлена и ждала только своей очереди применения в конкретной стране или для конкретных ситуаций. Ведь не всегда есть возможность подготовить встречу двух агентов. Иногда она должна произойти спонтанно. Вот тогда и пускали в ход ранние заготовки.
Сегодня все обошлось без сложностей. Максим вошел в прохладу квартиры, пожал протянутую ему руку. Такое бывало редко, чтобы незнакомые агенты выражали подобным образом симпатии друг к другу. Тем более, если они не принадлежали к выходцам из одной страны. Коблатти явный итальянец, и этот факт должен налагать определенный отпечаток на его отношения с русским разведчиком. Даже если и не называть таких, как Коблатти, предателями, то они ведь все равно работают против своей страны. И при всех оправдывающих их причинах они, как правило, испытывают чувство неудобства от этого.
Коблатти, кажется, был из ряда исключений. Он смотрел на гостя с симпатией и старался казаться радушным.
– Чем могу быть полезен? – нервно сплетая и расплетая пальцы прижатых к груди рук, осведомился итальянец.
– Вы, кажется, волнуетесь? – подозрительно спросил Максим. – Есть основания?
– Нет, нет! Что вы, все хорошо. Никаких признаков опасности, – постарался говорить уверенно Коблатти. – Это… просто моя особенность.
– Мне нужен итальянский паспорт, с которым я мог бы даже пройти таможенный пост в аэропорту. Кое-какое компактное оборудование видео– и аудионаблюдения. И оружие.
Итальянец как-то вздрогнул при упоминании об оружии, но от комментариев воздержался.
– Пройдите, пожалуйста, вон в ту комнату, – предложил он Алексееву. – Я должен вас сфотографировать. Водительское удостоверение вам нужно?
– Желательно, – кивнул Максим и отправился в указанную комнату. Квартира внутри оказалась большой: пять комнат метров по двадцать каждая. – А что вы так напряглись, когда я упомянул об оружии? Боитесь?
– Н-нет, – замялся Коблатти. – Просто… Просто вы должны понять, что я итальянец. И мне не хотелось бы, чтобы вы стреляли в итальянцев, несмотря на то что я работаю на вас.
– Не волнуйтесь, оно предназначено не для борьбы с вашими спецслужбами, – заверил Максим. – Моя работа – борьба с международным терроризмом.
– Это хорошо, это правильно, – с заметным облегчением сказал Коблатти. – Это общая беда всех наций. Я ведь не предатель своей родины, своего народа, вы должны понять это.
– Меня не интересуют мотивы вашего сотрудничества с нами, – пожал плечами Алексеев, усаживаясь в кресло в полумраке комнаты. Окна почти во всех помещениях были задернуты плотными тяжелыми портьерами.
– Я все же вам расскажу, – с напряжением в голосе проговорил итальянец. – Я старый человек, но я не помню последнюю войну. Я родился уже после того, как дуче повесили вниз головой и как у нас высадились американцы. Но мой отец был антифашистом, я его сын от второй жены, он женился уже потом. Но у меня были братья по отцу, которые войну помнили, и отец умирал очень тяжело от ран, полученных тогда. Я понимаю, что значит, когда к власти приходят люди, считающие себя выше других, считающие себя особенными, облеченными властью свыше. Я работаю с вами по убеждению, хотя и не являюсь коммунистом.
– Я тоже, – хмыкнул Максим.
– Не иронизируйте, пожалуйста, для меня это важно, – попросил Коблатти. – Я, и не только я, у нас многие недовольны правительством, нашими чиновниками. Вы не знаете, каково жить в стране, которая погрязла в коррупции, где должности продаются, как товар, как инструмент плотника, которым он будет потом себе зарабатывать на жизнь. Мы живем в стране, где интересы народа утратили ценность. Популизм, игра интересов семейных кланов. Вы не представляете, что у нас разворовывается в стране столько… это соизмеримо с бюджетом страны. Они уже забыли, что за пределами кольцевой автодороги вокруг Рима живет миллионная страна. И там тоже люди! Страна – это не Рим с его банками, ресторанами, правительственными учреждениями. Они принимают дурацкие законы, и даже не скрывают того, что эти законы удобны лишь узковедомственно, не для населения.
– Вы удивитесь, но я представляю, – заверил Максим.