Сергей Зверев - Морские зомби
– Как это могло произойти? – Нейвилл резко, как команду, швырнул вопрос в лицо собеседников. Впрочем, к капитану он не относился, и смелость предположения взял на себя Дэвидсон:
– Очевидно, по какой-то причине кит погиб…
– Это я и без вас знаю, – зло бросил шеф, – из черепа живого кита чип не выковыряешь. Как это могло произойти? И где?
«Гринписовец» пожал плечами, и Нейвилл обратился к более расторопному и сообразительному капитану:
– Мак-Кинли, пожалуйста, свяжитесь с бортом своего корабля и уточните, где находился кит, когда прервалась связь.
Капитан «Афродиты» молча вышел, а Дэвидсон, заглушая неприятную паузу, в которой отчасти был виноват, защебетал:
– Кита могли загарпунить браконьеры…
– Это лучший вариант, – мрачно отозвался Нейвилл, – который всему дает объяснение. И исчезновению сигнала – тоже.
«Гринписовец» подобострастно кивнул и продолжал:
– Его могло ранить или даже убить винтами корабля, а акулы могли его доесть…
– Не болтайте чепухи! – рассерженно оборвал словоблудство собеседника Нейвилл, – ни одна акула не способна разгрызть череп и добраться до мозга кита-горбача.
– Ну-у-у-у… – протянул Дэвидсон, пожимая плечами, – я так сразу не берусь предположить, что же могло произойти на самом деле, но вы же знаете, мистер Нейвилл, море есть море. Тут всякие чудеса возможны.
Шеф только нетерпеливо махнул рукой и подался навстречу капитану «Афродиты», который не заставил себя долго ждать.
– Ну? Что вы узнали? – чуть ли не в один голос спросили Дэвидсон и Нейвилл.
– Сигнал оборвался в тринадцать двадцать восемь, – начал доклад капитан, и все глянули на часы, отметив, что с этого момента прошло немногим более пятнадцати минут. – И случилось это в двадцати милях от этого берега, – он подошел к небольшой настенной карте, – вот здесь, – Мак-Кинли пальцем указал координаты более точно, – там, где сейчас ледяное поле.
– Затерт айсбергами? – удивленно переспросил Дэвидсон и с недоверием глянул на Скотта Нейвилла. – Бывали, конечно, случаи, когда при сильных и неожиданных морозах море начинало быстро замерзать, киты попадали в ледяную ловушку и погибали, но… – Он недоверчиво покачал головой и продолжал: – Оно, конечно, ни один китовый череп не выдержит напора айсбергов, не говоря уже про чип, однако чтобы в это время года, здесь… – Он снова с сомнением покачал головой.
– А в тринадцать тридцать четыре, – продолжил Мак-Кинли, выслушав монолог «гринписовца», – в этом же квадрате, более того, в этом же месте, запеленгован сигнал якорного радиобуя… – Собеседники снова уставились на него. – Насколько я знаю, район после ледового предупреждения уже почти сутки закрыт для судоходства. Военных кораблей и подводных лодок НАТО и стран-союзниц в этой точке тоже нет.
– Русский… – не то вопросительно, не то с облегчением выдохнул Нейвилл.
– Я полагаю, что – да, – утвердительно кивнул головой Мак-Кинли. – И судя по тому, что радиобуй появился на поверхности пятнадцать минут назад, а БРС ушел отсюда за несколько часов до того, искомая русская субмарина находится здесь и, видимо, потерпела аварию. Так что, как я и предполагал, часы ее сочтены.
– Субмарина ли, мой друг? – задумчиво произнес Нейвилл, хитро прищурив один глаз. – И станет ли экипаж подводной лодки, которая терпит аварию, ковыряться в черепе кита?
Он опять в задумчивости потер подбородок.
– А знаете что, Мак-Кинли, – обратился он к капитану «Афродиты», – скорее всего, нам не потребуется сегодня ночью взрывать ледниковый панцирь Гренландии. – Он посмотрел на выжидательные физиономии своих собеседников и добавил: – Мы сделаем все еще до вечера. И это будет безопасно, быстро и красиво. Уж поверьте моему слову! – Он хитро улыбнулся и снова представил, как будет оборудовать свой вашингтонский кабинет…
Глава 16
Пока мистер Нейвилл решал в уме придуманную и только ему известную задачу, на борту российского большого рефрижераторного рыболовного судна «Муромец», где мини-субмарина «Макаров» пополняла все запасы, начиная от боекомплектов и продовольствия и заканчивая банальными нитками и иголками, царило уныние.
В замкнутом металлическом пространстве любого судна трудно утаить какую-либо новость, особенно когда она в той или иной степени касается всей команды. Откуда становится известна даже секретная информация – установить трудно: то ли от радистов, то ли от акустиков, а может, от командирского кока – поди-ка разберись! Но, так или иначе, на «Муромце» все знали; около получаса назад их подопечная лодка намеренно или по неосмотрительности всплыла посреди того самого ледяного поля, от которого стремился уйти БРС, пробыла на плаву несколько минут, провела короткий сеанс радиосвязи с «Муромцем» и срочно погрузилась.
А меньше чем через минуту «Макаров» отстрелил на поверхность моря радиобуй. Как раз там, где произошло, как полагали почти все члены экипажа БРС, аварийное погружение. И означать это могло только одно: еще на поверхности или при погружении на субмарине случилась поломка, если не трагическая авария. Иначе зачем «совсекретной» российской подводной лодке давать практически точное указание своего местонахождения, да еще прямо под носом у натовской военно-морской базы, оснащенной не допотопной виброакустикой времен Великой Отечественной, а новейшими системами распознавания, включая космическую связь и средства обнаружения?
Во-вторых, среди членов команды «Муромца» было немало офицеров, отдавших долгие годы службе в плавсоставе Северного флота. И если не на личном опыте, то из многочисленных рассказов сослуживцев многие знали об удивительном коварстве айсбергов и ледяных полей. Да что там говорить?! Даже пресловутый «Челюскин» – ледокол, предназначенный ходить именно по ледяным полям, – те же ледяные поля сначала припаяли к себе намертво, а потом раздавили, как яичную скорлупу. И таких примеров хоть отбавляй как в военном, так и в гражданском флотах.
А тут «Макаров» вынырнул прямо посреди ледяного кошмара, будь он неладен! Наверняка досталось, поэтому срочно нырнул, пытаясь скрыться от айсбергов на больших глубинах, а там, очевидно, субмарину задело еще раз. И что сейчас происходит на ее борту, даже думать не хочется.
Любая авария на корабле – будь то пожар, пробоина, расхождение швов, отказ машины или еще что-нибудь, – всегда оборачивается печально, а уж для подводного корабля – катастрофически. Там ведь, кроме одной причины, сразу появляется десяток других – давление, если на глубине, поступление забортной воды, потеря управления и, следовательно, бесконтрольное погружение в бездну… Да мало ли что может произойти? На подводных судах есть даже инструкции, предписывающие ликвидировать целые отсеки, угрожающие жизнеспособности лодки. А для сердобольных или нерасторопных командиров есть и страховочка – автоматическая самоликвидация. Тут уж как техника решит: будешь ты жить и бороться за субмарину или твой отсек уничтожается как вредный. Вот так. Морской закон суров.
Одним словом, члены экипажа осторожно, чтобы не создавать на верхней палубе лишней суеты и не привлекать постороннего внимания, время от времени посылали в укромное место наблюдателя, словно надеялись за добрых пятьдесят миль разглядеть, как из морской пучины вот-вот начнут всплывать ярко-оранжевые жилеты с посиневшими лицами членов экипажа «Макарова»…
Виктор Леонидович Олешкевич как командир корабля о шушуканьях, напряженности и встревоженности членов своего экипажа знал. Догадывался, но столь уж удручающих опасений за последствия срочного погружения «Макарова» не разделял.
С какой целью субмарина отстрелила на поверхность моря радиобуй, его моряки не знали или просто не придали этому значения. А значение было. В последнем сеансе радиосвязи с бортом БРС Морской Волк сообщил, что на поверхности, прямо по курсу движения ледяного поля, он оставляет надувную моторную лодку с тремя людьми – своим старшим помощником и прикомандированными академиком с ассистенткой. Ничего больше Макаров не успел передать, но радиобуй, очевидно, поставлен для точного целеуказания нахождения этих людей. Ведь на надувной лодке шибко далеко не отойдешь, тем более маневрируя среди ледяных гор.
Сам же Морской Волк наверняка нырнул метров на шестьсот-семьсот, подальше от угрожающего скопища, и сейчас благополучно следует курсом на плавучую базу «Муромец».
Такой расклад событий был бы просто идеальным, но что-то беспокоило Леонида Викторовича. Коренной архангелогородец и помор в двадцатом поколении, чьи прапрадеды ходили по северным морям еще во времена Ломоносова, он чересчур хорошо знал о коварстве льдов. Не один его предок-Олешкевич от этого коварства сгинул в бескрайних ледяных просторах. Кроме того, будучи человеком сметливым и практичным, вместо набивших оскомину моделей кораблей, якорьков и прочей глупой морской атрибутики он набил свою каюту серьезной научной литературой.
