Сергей Зверев - Завтра никто не умрет
Подходящую возвышенность они нашли довольно быстро. Местечко не продувалось ветром, и по прямой до замка здесь было не больше полутораста метров. Словно кто-то нарочно разбросал массивные валуны, чтобы использовать их в качестве укрытий. Туманов сполз с пригорка и, пригнувшись, побежал за Оксаной, которая поджидала его в скалах. Они взобрались на высотку, Туманов еще раз осмотрелся. Дождь притих. Если вновь польет, ничто не мешает им забраться в полость под соседствующим утесом.
Одного он не учел – наличия дополнительных подходов к высоте. Не хотелось высовываться.
Камень запрыгал по камням, когда Павел выкладывал сухими ветками, ободранными с голого куста, «гнездо» для Оксаны. Среагировал с задержкой – плохо, стареет. Схватился за оружие, а гибкая фигура уже взмыла над обрывом и набросилась на него, словно коршун!
Глухо ахнула Оксана. Нападающий одет, как и вся островная охрана. Слишком быстро все произошло. Горло сдавила стальная удавка. Туманов на миг потерял сознание. Он высвободил колено, стал давить, оторвал от себя безумца, но руки у того были длинные и цепкие. Павел ударил по почкам. Противник охнул, но продолжал давить. Туманов собрал все силы, чтобы ударить снова – в третий раз не удастся, все что можно, нужно делать сейчас.
Он ударил. Дрожь прошла по телу врага. Или друга?
– Газарян, да ты совсем долбанулся... Это же Туманов... – Оксана схватила агрессора за шиворот, стала оттаскивать.
И поединок закончился. Павел судорожно хватал ртом воздух. Газарян? Противник отшатнулся, на корточках отполз и, открыв от удивления рот, воззрился на Туманова.
– Хлебоприемник закрой, – прохрипел Павел, растирая горло.
– Во заява, – сообщил, отчаянно моргая, Газарян и посмотрел на Оксану. Заулыбался – простодушно, счастливо. Девушка упала на колени и затряслась в беззвучном хохоте.
– Отлично, – с натугой изрек Туманов. – Добавили, что называется, ложку меда. Газарян, ты откуда такой вылез – из прямой кишки?
– Ага, Павел Игоревич, – от внезапно нахлынувшего счастья тот выглядел полным дурачиной. Блаженная улыбочка цвела на физиономии трубочиста. Штаны были порваны. Даже «трофейную» курточку он умудрился лишить товарного вида. Но оружие сохранил – молодец. А также рюкзачок и ироничное отношение к окружающим.
– Как дела, Газарян? – давясь от смеха, спросила Оксана.
– Ничем порадовать не могу, коллеги, – парень глупо подмигнул, – все хорошо. А у вас? Вы чем тут занимались? Третий не нужен? Павел Игоревич, а чего ты вырядился не по уставу? Ведь я тебя, ей-богу, чуть не придушил. А Оксану не заметил. Смотрю, фраер возится – а я как раз пристроиться тут собрался. Сила во мне взыграла какая-то нечеловеческая...
– На себя посмотри, – проворчал Туманов, – сам кого-то раздел, обобрал... Ладно, господа, с удачным воскрешением. Одного не пойму. Я был на том месте, где ваша группа попала в засаду. Видел тела Шальнова, Кащеева, Ольшана, Могильного. В стороне еще какие-то два тела. Решил, что это вы. Подойти не успел – спугнули.
– Я там точно не лежала, – замотала головой Оксана, – я лежала в это время совсем в другом месте.
– Я тоже не мог, – задумался Газарян. – Если бы меня убили, я бы сейчас об этом знал. Но парочку я, кажется, прикончил... – он покосился на Оксану. – Извини, подруга, понимаю, что я – последний, кого бы ты хотела видеть в живых...
– Да хватит уже смешить, – отмахнулась Оксана, – излагай свою версию событий.
На этом острове, судя по всему, загадочная акустика. Туманов слышал выстрелы – как расправлялись с группой Шальнова. А вот как расправлялись с группой Туманова, Рудик и Оксана не слышали. И остальные члены группы – иначе майор не рискнул бы вести людей к замку. В этом нет ничего противоестественного, попытался объяснить необъяснимое Газарян. Акустика в скалах – штука занятная, а в сочетании с необузданными ветрами, с мертвыми зонами, имеющими физическое объяснение, с обычной мистикой, наконец... Он не видел, как Оксана провалилась в пропасть. Вспыхнула стрельба, падали ребята, майор кричал, что прикроет. Рудик Газарян нырнул за камень, стал отползать. По нему стреляли, чуть челюсть не разнесли. Ситуация была ужасная. Упыри вырастали из тумана, строчили по всему, что шевелилось. Перебегая от камня к камню, он тоже стрелял, кажется, попал в кого-то. Шквал огня прибил его к земле. До скал оставалось метров десять, а Рудик не мог пошевелиться, скорчился – а к нему уже подходили, уже посмеивались... Он бросил гранату, следом другую. Кто-то упал, нафаршированный осколками. Под завесой дыма он припустил к скалам, петлял, как заяц, куда-то карабкался, прыгал через пропасти, лез на камни, скатывался в ямы...
– Полдня прошли в содержательных хлопотах, коллеги, – поведал раскрасневшийся от воспоминаний Газарян. – Где меня только не носило! Не сиделось на месте, понимаете? Нарвался на патруль, надавал им по шеям, забрал одежду, утеплился. Однажды меня заметили, пришлось спасаться. Этот остров не такой уж маленький. Если с умом и осторожно, здесь можно хоть год партизанить. Есть пещеры, связанные между собой под землей, имеется питьевая вода, а на восточной стороне под скалами от ветра прячутся птицы, целые базары – их можно бить камнями, жарить и есть. А можно и сырыми – сущий протеин... – Рудик посмотрел на Туманова. – Есть полезная информация, командир. Наши лодки в бухте уже попали в нехорошие руки – сам видел. А вот на восточной стороне... – Газарян состроил таинственное лицо и вкрадчивым голосом проговорил: – Имеется еще одна бухта. Она вдается в побережье метров на пятьдесят, защищена скалами. Там домик, дощатый причал, пришвартован задрипанный катерок и две моторные шлюпки с высокими бортами.
Туманов многозначительно переглянулся с Оксаной.
– Что, уже не новость? – надулся Рудик.
– Новость, – успокоил Туманов. – Просто о лодочной станции мы как раз размышляли. Чисто абстрактно.
– А я знаю, где она, – похвастался Газарян. – От станции в скалы уходит утоптанная тропа – видимо, к замку, но пользоваться ею я бы не советовал. Есть другие подходы. Минут двадцать я там сидел в гнезде и все замечал. Можно пройти по скалам – гребень не очень острый, а можно и в обход – с севера.
– И не пытался воспользоваться этим счастьем? – засомневался Туманов.
– Извини, Павел Игоревич, – Газарян решительно мотнул головой, – возможно, я и страдаю наследственным пофигизмом, но чтобы без идеи подставлять себя под пули... Я насчитал охраны штыков семь. Трое или четверо прячутся в домике, двое болтаются поодаль, а еще, хотелось бы ошибиться, оборудован снайперский пост. У всех коммуникаторы в ушах. Пока я там лежал, подплыла лодочка, двое типов в плащах – лиц не видел – выгрузились и ушли под охраной к замку. Толпа, короче, Павел Игоревич. Решил отлежаться до вечера, а уж потом с темнотой... Я же не знал, что кроме меня живые есть. Думал, один такой счастливый.
– Дорогу помнишь?
– Решительно, – кивнул Газарян. – Могу в темноте, с завязанными глазами.
Туманов успокоился. Будет чем заняться в минуты скуки.
– И отлежаться ты решил не где-нибудь в норе, а поближе к замку.
– Так любопытно же, Павел Игоревич.
– Тогда вопрос, Рудик. Ты был сегодня везде – даже там, где не надо. А в замок ходил?
– В каком смысле? – Газарян хлопнул глазами.
– Рудик, это относительно простой вопрос. Ты был сегодня в замке? В этом нет ничего криминального. Вот я, например, был. Как все нормальные психи.
– Извиняюсь, но до такой наглости... – Рудик замотал головой. – Не ходил, Павел Игоревич, хоть режь. А что ты там делал? Расскажи.
Они лежали за камнями, следили за замком, Туманов неторопливо рассказывал, как осваивал этот обиженный природой уголок. Люди слушали. Рудик перестал хохмить, обтачивал ногти пилкой на обушке ножа. Оксана намазала губы кремом от обветривания, углубилась в самосозерцание. Несколько раз порывался пойти дождь. Потом вдруг повалил снег. Туманов поймал на перчатку несколько снежинок, с изумлением на них уставился. Погода, конечно, не баловала теплом, дул свирепый ветер, часто меняющий направление. Но ниже минусовой отметки температура не опускалась. Много странностей у местного климата. Норвегия по уши в снегу, а на островах в помине нет никакого снега. Стихии безумствуют, но все в пределах «плюсовой зоны». Давно бы околели, будь тут снег. Хвала Гольфстриму или чему там еще...
Снегопад продолжался несколько минут. Налетел ветер, прогнал тучу. Стало тихо, немного посветлело. «Замерзаю, замерзаю...» – бормотала Оксана. Вертелась, терла ладошки. Отыскала в рюкзаке Туманова ветрозащитные спички, стала жечь, греть руки. Туманов вспомнил про коньяк, извернулся, извлек его, как факир, из рукава, подполз к Оксане и сунул в замерзшую руку. Девушка насторожилась, понюхала, отвинтив крышку. Сделала глоток, закашлялась. Замерзшие губы растянулись в блаженную улыбочку.
– Туманов, ты гений, – и девушка жадно присосалась к горлышку.
