Кирилл Казанцев - Скрытая камера
У двери Волоха немного замешкался, затоптался.
– Ты чего? – легонечко пнул его кулаком в бок Аким.
– Так это... – подобострастно заглядывая ему в лицо, забормотал труповоз. – Время позднее... Жена на ночь изнутри запирается... На щеколду...
– Значит, стучи! – решительно приказал "бригадир".
– Понял! – Волоха не осмелился спорить и заколотил кулаком в тяжелую дверь.
"А дверь тоже крепкая... – опять отметил про себя Аким. – Хрен вышибешь..."
Стучать пришлось довольно долго – видимо, Волохина жена после дневных трудов спала крепким сном праведницы. Пока супруг пытался ее добудиться, Аким еще раз огляделся по сторонам – ни в одном из стоящих рядом домов не загорелся свет, никто не поинтересовался, а что же там происходит?! Похоже, любопытство здесь было не в чести.
– Ну чего надо? – наконец-то донесся из-за двери хриплый спросонья женский голос.
– Надя! – отчаянно запричитал Волоха. – Эт я!
– Кто – я?!
– Ты че там, бля, не проснулась?! Я, говорю! Вовка, блин!
– А че в такое время? Ты ж на работе...
– Открывай, бля! – по-настоящему взъярился Волоха. – Ты че там, трахаля привела?!
Послышался скрежет засова, дверь широко распахнулась.
– Совсем уже очумел! – На пороге стояла толстая, расплывшаяся и похожая на колоду распатланная женщина в короткой застиранной ночной сорочке.
"Да уж... – подумал Аким. – Точно, очумел. Это кто же на такое позарится?.."
Увидев, что муж не один, а с какими-то незнакомыми мужиками, женщина сдавленно пискнула и исчезла в темноте сеней.
– У-у, сука!.. – погрозил ей вслед кулаком Волоха и, развернувшись к незваным гостям, изобразил на лице улыбку радушного хозяина. – Проходите, пожалуйста, не стесняйтесь!
– Да мы и не стесняемся! – Джон шагнул в дверной проем. Правда, перед этим не забыл подтолкнуть впереди себя гостеприимного труповоза.
Под потолком вспыхнула неяркая электрическая лампочка.
– Ты чего так поздно, Вовк? – Любящая супруга уже набросила на себя какой-то халат или салоп, древний, ветхий и местами продранный, зато полностью скрывающий ее "прелести" от нескромных взглядов.
– Тот диск, что я сегодня принес... он где?.. – Волоха не собирался затягивать визит и сразу же перешел к делу.
– Возле компа Димкиного...
– Тащи сюда! Быстренько!
– Почему? – Чувствовалось, что в этом доме каждый из его обитателей по всем вопросам всегда имел собственное мнение.
– Это я вот у ребят брал... А он им срочно понадобился! – Волоха поочередно кивнул на Акима и Джона, молча стоящих по обе стороны от него.
– Очень срочно, – равнодушно подтвердил Джон.
– Диск?! – удивилась супруга.
– Бегом, бля, давай! – вызверился Волоха. – Мне еще на работу ехать!
– Сейчас! – Надя недовольно вздернула курносый носик и неспешно отправилась куда-то в темную глубину дома.
Вернулась она через минуту, протянула диск.
– Нате, заберите!
– Спасибо, – ухмыльнулся Аким, принимая коробочку. Повернувшись к двери, через плечо поинтересовался у хозяина: – Это точно тот самый?.. Без обмана?.. А то смотри, сам понимаешь...
– Точно, точно! – затараторил Волоха. – Я отвечаю!
– Ну, тогда лады! Бывай!..
"Бригадир" уже занес было ногу над порогом дома, когда супруга хозяина, которую задело столь бесцеремонное отношение незваных гостей к отцу семейства, брякнула:
– Ха, подумаешь!.. И ничего там такого нет особенного! Мы с Димкой вечером смотрели – боевик какой-то дурацкий! И без звука – ничего не понять...
Нога Акима так и не пересекла линию порога. Он развернулся на то же место, где стоял до этого, медленно переглянулся с Джоном и каким-то тусклым, неживым голосом переспросил:
– Боевик, значит? И без звука?
– Ну да! – обрадованно затрещала Надя. – Нет чтобы там "Шматрицу" или "Братва и кольцо" с Гоблином!.. А то дрянь какая-то...
Аким и Джон молча смотрели друг на друга. Хозяин, первым почувствовавший что-то неладное, торопливо переводил взгляд с одного на другого.
– Вы че, мужики, а?! Вы че?! – хрипло спрашивал он. Ответом ему было гробовое молчание...
2
Звонок последовал поздно вечером.
– Василий Арсеньевич?.. – спросил все тот же механический неживой голос.
– Да, это я, – сказал Василий.
– Спуститесь, пожалуйста, вниз к почтовому ящику. Там для вас пакет.
– Слушай, что все это значит?.. – Скопцов попытался втянуть незнакомца в разговор, но тот просто повесил трубку. Василий хмыкнул, покачал головой, отключил телефон и вышел из квартиры.
Действительно, в его почтовом ящике лежал довольно объемистый бумажный пакет. Василий повертел его в руках, огляделся по сторонам. Никого...
"Чертовщина какая-то..." Скопцов вернулся в квартиру, где сразу же открыл пакет. Бумаги... Документы... Копии каких-то договоров, приказов и распоряжений администрации губернатора, схемы... Даже пробежавшись по строкам глазами, Василий сразу понял – здесь речь также идет о северном завозе.
"Ну-ка, ну-ка..." – заинтригованный журналист взял одну из схем в руки. Аккуратно обведенные прямоугольничками названия фирм и фамилии, прямоугольнички тонкими линиями-паутинками соединялись друг с другом, образуя схему деловых (и не только, надо полагать) связей...
Ни названия предприятий, ни фамилии, указанные в схеме, Василию ни о чем не говорили. Кроме разве что одной-единственной. Вся эта паучья сеть сходилась в одно вокруг фамилий "Мезенцев"...
"Так вот, значит..." Скопцов аккуратно сложил полученные таким странным путем документы стопкой. Взял пачку сигарет, не спеша закурил... Ему предстояло многое обдумать.
Когда-то, еще на заре своей карьеры, Скопцов мечтал заниматься расследовательской журналистикой. Вскрывать, разоблачать, выводить на чистую воду... И не только мечтал – даже попробовал. Но... Свойственные молодости самонадеянность, торопливость, нежелание просчитывать возможные последствия... Короче говоря, Василия просто-напросто подставили. Подсунули компромат, солидно и добротно сделанный, но не соответствующий действительности.
Разумеется, разразился скандал, после которого Скопцов вообще подумывал о том, чтобы окончательно распрощаться с журналистикой. Но после кое-каких событий пустился в собственный "крестовый поход" и приобрел статус "независимого журналиста".
Теперь, как ему казалось, история повторялась. Некто, пожелавший остаться неизвестным, подсунул ему материалы, несомненно, компрометирующие, в отношении спикера областной Думы...
Наверное, их и не стоило бы даже читать, а просто сразу выбросить. Мезенцев был широко известен как сутяга, постоянно отстаивающий то, чего у него не было и быть не могло, – собственные честь и достоинство. И хотя все об этом знали, со спикером старались не связываться лишний раз. А если и связывались, то с людьми, осмелившимися на такое, частенько случались разного рода неприятности... То машина сгорит, то дача, а то, глядишь, квартиру "обнесут" до последней ложки. То есть, начиная войну с "народным избранником", Василий сам себе искал неприятностей на "пятую точку"...
В то же время Скопцову, как и многим другим в области, были прекрасно известны пока еще тайные устремления спикера – завладеть губернаторским креслом и как следствие областью в целом. И если уж журналисту подвернулась возможность хоть немного помешать ему в этом... Василий готов был рискнуть. И уж никак не потому, что питал к красавцу-спикеру какую-то личную неприязнь...
Просто в процессе работы Скопцову не раз приходилось слышать какие-то мутные, неясные слухи о другой, теневой жизни Мезенцева. О недвижимости в центре города, приобретенной на подставных лиц и оценивающейся в миллионы долларов... О сверхдорогих машинах, записанных на брата и жену... О тесных связях с представителями отнюдь не деловых, а криминальных кругов... Многое, очень многое приходилось слышать Скопцову... И по всем этим слухам получалось так, что посадить Мезенцева в губернаторское кресло – все равно что пустить козла в огород. И без него хватало желающих пограбить Красногорскую область.
Так что, немного поразмыслив, Василий тщательно протер кухонный стол, перенес туда полученные таким странным путем бумаги, поставил поближе банку с растворимым кофе, пепельницу и положил сигареты. Он собирался работать до тех пор, пока не разберется с документами и не примет окончательное решение – "подписываться" ему в эту "тему" или не стоит...
3
Наверное, это была первая ночь за последние несколько лет, которую Татьяне Суминой пришлось провести вне родительского дома. Как-то так получилось, что к тридцати годам, прожитым на этом свете, ее личная жизнь не складывалась...
Не то чтобы она была ходячим страшилищем, на которое мужики внимания не обращают. Скорее наоборот – высокая (не в отца), стройная женщина с хорошей фигурой. Где надо – выпукло, где надо – подтянуто... После родов, конечно, появился кое-какой подкожный жирок, но он равномерно разбежался по всему телу, придав очертаниям пикантную округлость, завершенность женских форм. Плюс длинные русые волосы, которые обычно Татьяна заплетала в косу, и большие серые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Вполне достаточно для того, чтобы мужики вокруг если и не валились штабелями к ее ногам, то хотя бы с интересом поглядывали вслед на улице.
