Эльмира Нетесова - Фартовые
— Теперь неподходящее время нам с этим мокрушником связываться. Главное — Кляпа надо прикнокать. Тогда у всех навар жирней станет. Вот и пришлось мне, за должника этого, наш общак вложить. Но и он — лишь половина того, что было у Филина. Потому сам я нынче, и кенты, и бабы — без общака остались, — смотрел Дамочка на Привидение, а тот — на Фею.
Услышав последние слова, сказал небрежно:
— Верну тебе твое. А с тем фрайером сам рассчитаюсь до конца…
Кольке того и надо было. Он быстро повеселел. Пил в этот вечер так много, что даже «малина» удивлялась.
— С чего бы так?
Фея сидела на коленях у Привидения, гладила его лицо, прижималась щекой к его щеке.
— Закадрила ты меня! — ощеривал главарь желтые зубы. И, сдавливая чувишку в объятиях, пожалел: — Эх, попалась бы ты мне лет двадцать назад!
— Тогда меня и на свете не было.
— А жаль! Уж я б тебе показал, как может любить фартовый!
— Ну так покажи! — увела она его в соседнюю камору.
Вернувшись, Привидение сказал Дамочке:
— Твоему паршивому кенту остановиться негде, кроме как в подвале какого-то из домов на Фебралитке. Я его там накрою нынче же.
Дамочка, прикинув что-то свое, вобрал голову в плечи. А фартовые и не приметили этого. Когда за окном стихли голоса, они один за другим покинули Сезонку.
Утром Дамочка никак не мог оторвать голову от подушки. Болело в висках, затылке. Во рту все пересохло. Все тело, будто расчлененное на куски, не слушалось разума. Душу леденил безотчетный страх.
«Хоть бы какая лярва похмелила», — подумал Колька, стискивая ломящие виски кулаками. И туго вспоминал, осталось ли что-нибудь хмельное после вчерашней попойки.
Дамочка слез на пол. Ткнулся под койку, стол, за печку. Все пусто. Только в одной бутылке уцелело несколько глотков пива. Он выдул его залпом. Стал искать в тумбочке. И в это время в дверь с треском влетел фартовый.
Глянув на Кольку глазами-буравчиками, прятавшимися в самом затылке, сказал негромко, но жестко:
— Зовут тебя, паскуду.
— Зачем? — рухнул на задницу Дамочка, побелев, в пред» чувствии чего-то страшного, от ушей до пяток.
— Не тяни резину. Пошли.
Колька мелкой трусцой бежал следом за фартовым. Тот, как говорили, умел угадывать мысли на расстоянии. И едва Дамочка решил незаметно свернуть за дом, чтоб скрыться от кента, тот тут же схватил его костлявой рукой за шиворот. Толкнул вперед.
— Чего надо от меня? — дрогнул невольно голос Кольки.
— Не мне понадобился. Сходу. Твои кенты и наши ждут тебя.
Дамочка огляделся.
По улицам города шли люди. Куда-то торопились, перекидывались словами. Смеялись. Им не было никакого дела до того, что вот этот маленький трясущийся с похмелья мужичонка, быть может, видит их в последний раз.
Некому станет их пугать в ночи, вырывать сумочки и авоськи. Никто не облает их теперь забористым матом на Сезонке.
«Но ведь без этого жизнь города, как хлеб без соли, станет скучной и вялой», — думалось Дамочке. И жалел он себя изо всех сил, называя ласково: пыльной кровинкой города, полуночной звездочкой Сезонки…
— Пошел! — толкнул кент Дамочку в темный коридор. И тут Колька раздухарился:
— Э, ты! Шпана! Ты как смеешь со мною так обращаться? Я тебе не фрайер твоей «малины». Ты кто есть? Гнида недобитая!
— Заглохни! Тебе ль пасть открывать, пидор! — провожатый втолкнул Кольку в приземистый дом в глубине двора.
Там, в полутемной комнате, собрались фартовые обеих «малин».
— Вот, едва не смылся, — закрыл дверь кент, объявив всем о приходе Дамочки. Кольку протиснули к столу, на котором, о ужас, он вмиг приметил свою давнишнюю обязаловку, данную в зоне бугру.
Привидение заговорил глухо:
— Я не хозяин твоих кентов. Но из-за твоей туфты, что напорол вчера, убил честного вора. Того, кто тебе в зоне помогал. Шкуру твою спас. А ты, паскуда, его под перо толкнул.
— Он общак взял, — вставил Колька.
— Ни один общак не стоит жизни этого фартового. Я знал его… Вчера узнал, да поздно…
— Пусть мое бы взял. А то и кентов, и чувих обобрал до нитки.
— Это ваши счеты. Зачем меня в дело втянул, зачем стравил, зачем мухлевал? — встал Привидение.
— Он за смерть Филина грозился…
— Не п…! Он не сразу кончился. Успел мне все рассказать. Филина он не знал. Он к тебе пришел. И ты, лидер, руками моих кентов его пришил. А ведь это был мой старый кент. Знай я вчера, кто появился в Охе, сейчас в моей «малине» не было бы надежней Горелого. За него я тебе не спущу обиду. Дорого заплатишь, — сдвинул брови Привидение.
— Пусть он и старый кент, но на хрен лапу на общак наложил? Разве он его? Дамочка пусть и порол туфту, но не для себя! Чтоб наше вернуть. И чувишье! Тут-то чего не понять? Сами б мы, может, дольше искали этого Горелого, но нашли бы — не пожалели. Нечего старый долг силой брать. Да и долг ли? В зоне всякое бывает. Помог ты сегодня, завтра самого выручат. А наша помощь случается дороже денег. К тому ж мы с Дамочкой кентуемся давно, другого бугра нам не надо. Мы о том не просим. Сами, если чего, разберемся, — вступился за Кольку старый кент.
— Мы ж не духарились, когда вы нашего кента из ресторана за ногу выкинули. Он тоже был хорошим фартовым. Нам он и сегодня был бы нужен, — подал голос еще один из Дамочкиной «малины».
— За кента грозишься. А сам уже сколько дней Фею тискаешь, а и копейки ей не дал. Она — не кент, чувиха. Ей свое все
платят. А ты, попрекая Дамочку, свой грех помни. Не то чувихи тебе так должок припомнят — яйцами поплатишься. Мы с ними не балуемся дарма. А ты что, особый? Всех девок объездил без копейки! — визжал Дамочкин кент.
— Отдай общак!
— Ты нашего загробил, а теперь — своего. Вот и квиты. Никакого долга не признаем!
— Плати за чувих!
— Всяк на своем месте хозяин, нечего нам указывать и хозяина обсирать! — перебивая друг друга, хватались за финачи фартовые.
— Заткнитесь! Не на Сезонке базарите! Общак свой возьмите! Вот он! — отдал Привидение Дамочке деньги, завернутые в окровавленную рубаху Горелого. Колька стал их быстро пересчитывать.
Купюры, слипшиеся в крови, пахли потом, сыростью, тяжкой, последней болью.
— Ваш кент, которого мы выкинули, залез ко мне в карман. За то и поплатился, мелкий фрайер. Горелый был настоящим фартовым. И за него…
— Нам наш был нужен. Не было в деле удачливей его…
— О чем мы теперь спорим? Хвалим тех, кого не стало? Считаем неполученный иавар. Да, может, будет о том! Пусть всяк живет в своей «малине». А то что убрали чужака, так и верно. Плох Дамочка или хорош, не ему было судить. Нечего в чужую «малину» своим нахрапом лезть и нашим фартовым грозить пером. Своего выручили. Дамочка, какой бы он ни был — свой. Л тот — неведомо кто. Да и как можно поручиться за кента, которого знал когда-то. Да если впрямь, то и за себя не всяк и не всегда поручится, — оборвал гам фартовый из «малины» Привидения.
— Ну, падла, и тут из воды сухим его достали. Будто забыли, что хозяином фартовых не может быть пидор! — но сдержался Привидение.
— Так они все паскуды! — добавил кент из-за спин.
— Западло Сезонка!
— Пришить Дамочку!
— Я те, падла! — грохнул Колька кента Привидения подвернувшейся табуреткой. Тот свалился. Выпучив глаза от боли смотрел, как дерутся фартовые.
Кулаки, головы, ноги — все шло в ход. Кто-то впечатал локтем в стену Дамочкиного кента. Тот, с окровавленной мордой, грозился перерезать всех, кто задолжал чувихам.
Сам Колька, увидевший топор у печки, продирался к Привидению. Тот тем временем совал башкой в угол кого-то из во
ров Сезонки, оравшего, что шкуры не пожалеет, чтобы разделаться с Привидением.
Едва Дамочка занес топор над головою главаря, чей-то кулак сшиб его с ног, отправил под стол. Хрип, стоны, брань, удары, топот ног, грохот падающих, все смешалось в единый гул драки.
Финачи, выбитые из рук, тут же подхватывались другими руками, запах крови сводил с ума. И вдруг взревевший от боли вор вскочил на ноги. Обезумевший, хватил кулаком своего же кента. Тот, влипнув в дверь спиной, открыл ее нараспашку и, пролетев через коридор, с треском раскрыл входную дверь.
Яркий свет дня, внезапно ворвавшийся в комнату, ослепил и вмиг охладил фартовых.
Долго ли до беды? Стоит ли привлекать к себе внимание и рисковать… Да и было бы из-за чего.
— Кенты, смываемся! — крикнул Дамочка, заметив приостановившуюся милицейскую машину. Пока оттуда раздумывали, стоит ли им вмешаться, навести порядок, в доме не осталось никого. Задами, закоулками разбежались фартовые подальше от опасности. А вечером на Сезонку пришел фартовый от Привидения. Старательно умытый, с заклеенными ссадинами на физиономии, он принес Кольке мужичий должок «малины» чувихам.
Просил от фартовых разрешения навестить девок. Но Дамочка, оттопырив губу, ответил важно:
