Леха (СИ) - Закутаев Константин Олегович
Харламов, наконец, сдернул Малыгина со стоп‑крана и тот, понуро пошагал по ступеням входа. И только поднявшись к дверям, он увидел, что в кулаке зажат кусок бежевой ткани. Платок Тани Владимировой.
Глава 10
Купание в снегу, многочисленные телесные повреждения и нервное истощение всё же подорвали лехино здоровье. Воспаление легких, как следствие самого насыщенного в жизни дня, почти на месяц выключило Малыгина из активной фазы существования. Утром следующего дня боль в груди, изначально списываемая на полученные удары, сплелась с тяжелым кашлем и перетекла в горячечное состояние. Уже к вечеру стало совсем нехорошо, и Харламов вызвал «скорую».
Врач «скорой помощи» быстро поставил диагноз. От госпитализации Малыгин отказался и, в связи с тем, что в праздничную неделю он остался в комнате один, соответственно заразить никого не мог, доктор прописал постельный режим и амбулаторное лечение. Всё это время по‑новогоднему полупьяный Бобиков, как он сам выражался «в предоргазменном состоянии», пытался поддержать, лежавшего пластом, Малыгина. Отпускал шутки из разряда «черного КВН», выдавал миниатюры и порывался привести сиделку. «Лет восемнадцати, с наличием вагинальной короны», – юморил Артемий. В связи с миновавшей угрозой, Леха хворал уже в своей комнате, а Бобиков, по просьбе Харламова, контролировал течение болезни. При этом принципиально маску не надевал, поясняя, что уже принял дезинфицирующее средство, и шутя, не к месту, о том, что «во рту всегда на два микроба больше, чем в жопе».
Кроме этого, слухи о драматичном спарринге и последующей разборке за «Джемом» распространились практически во всех молодежных кругах города. Фигура Малыгина начала обрастать романтическим ореолом, а трубадуры Бобикова усиливали скорость и эффект распространения внесением пазлов несуществующих подробностей. В частности, одной из былин было повествование о дуэли Ермакова и Малыгина на пистолетах. Имел место сказ об «одним махом троих побивахом». Сабельный бой в перекрестье прожекторов… Ну, а самой раскрученной версией событий был эпизод с появлением великого Артемия с автоматической винтовкой М‐16 под конец разборки. «Очередь над бритыми головами и боксёры разбежались…» – тараща глаза вещали в народе бобиковские тролли.
Все эти нелепицы, посмеиваясь, рассказывал Харламов, забегая проведать больного, в перерывах между тренировками и работой. Леха натянуто улыбался, борясь с искушением узнать что‑нибудь о Татьяне. Появляется ли она в клубе?.. Что с Ермаковым?.. Вместе ли они?.. И прочие вопросы рефлексирующего поклонника. Но молчал. Из последних новостей, уже близкой для Лехи бандитской темы, стало официальное назначение «смотрящим» по городу Макара, до этого имевшего статус и. о., и, соответственно, увеличившееся число присягнувших сторонников воровского хода. Что, в первую очередь, вылилось в резко скакнувший показатель ресторанных дебошей.
– Щеглы лет по семнадцать‑восемнадцать на прорыв идут, прикинь, – рассказывал Харламов во время одного из посещений, – прямо в толпу сбиваются, херню какую‑то орут про порядочных арестантов и ломятся сквозь охрану… Без оплаты, чисто по‑баклански. А нас трое на входе, кого смогли выкинули… Бульдог челюсть кому‑то сломал… Короче, веселого мало. Человек пять в зал прорвалось, изловили их потом…
– И что, в детскую комнату милиции сдали? – с мокрым кашлем перебил Леха.
– Да нет, вытащили на задний двор, ноги ментовскими палками отсушили, – мрачно ответил Харламов, – у них глаза стеклянные, верещат, мол, им смотряга разрешил с барыг получать. Типа, наш город и всё такое… Самое херовое, в этой толпе я пару малолеток из «Труда» опознал. По ходу, подсадили на блатную романтику…
– А раньше, как было? – Леха удивился смене настроения товарища.
– А раньше, в основном, из колоний воспитательных молодежь была… Или уже нормальные сидельцы, – хмыкнул Дмитрий, – им на дискотеки наплевать. Чифирят, на рынке пятаки сшибают, да шмар колхозных по притонам трепят. Тут какой‑то непонятный замес начинается. В «Севере» такая же была буча, в «Планете обезъян», на Пакле…
Харламов задумчиво покачал головой.
Леха молчал. Болезнь постепенно отпускала, очаг воспаления миновал за пару дней, сейчас оставалась лишь слабость, повышенная температура и мокрый отходняк в кашле. Да и до Нового года оставался один день.
– Домой‑то поедешь? – заполнил паузу Харламов.
– Нет, наверное, – пожал плечами Леха, – вчера батя звонил на вахту, я сказал, что пара хвостов есть, надо готовиться, на каникулы лучше в феврале сразу приеду…
– Ну, значит, вместе отметим, – Харламов, вставая, похлопал по плечу больного, – я часов в одиннадцать вечера приду, клуб всё равно на спецобслуживание закроют. Боссы с женами и детьми будут, без головняков всё пройдет. Вот первого января… Ну, лады, выздоравливай.
* * *
Новый год, первый вне домашнего периметра, прошел для Лехи довольно буднично. На 2 января назначили зачет по археологии, поэтому ослабленному организму необходимо было восстановится, чтобы, по типичному студенческому стандарту, выучить триста экзаменационных вопросов за ночь перед испытанием. Да и общага опустела. Все студенты из близлежащих городков разъехались по домам, а дальние иногородцы сбились в небольшие кучки по комнатам, не создавая бурных очагов винопития и разврата.
В комнату к Малыгину затесался Рома Кабанов, также исключивший поездку в родной Сыктывкар из‑за экзамена, дороговизны билетов и дальности расстояния. Он приволок с собой маленький черно‑белый телевизор и после череды дружеских похлопываний по его стенкам и манипуляций с антенной пятнадцатиметровая комната озарилась светом и звуком «Новогоднего огонька на ОРТ».
В общем, никаких глобальных потрясений первый Новый год вне домашних стен не принёс. Оттусовавшийся на закрытом мероприятии, Харламов присоединился к своим соседям ближе к часу ночи и безалкогольный праздник тихо закончился отбоем после двух часов ночи.
Глава 11
Тренироваться Малыгин смог начать только в начале февраля. Когда, нагостившись у родителей на каникулах, после без «троек» сданной сессии, вернулся на учебу. При этом, Краснов перевёл его в группу так называемых, «сборников». То есть спортсменов, официально входящих в состав сборной области. Как правило, туда попадали боксёры, занимавшие только первые места на местных турнирах, но для Лехи было сделано исключение. Однако пневмония настолько сильно подкосила силы Алексея, что даже молодой и здоровый организм с трудом вытягивал, в целом, не очень большую нагрузку. Рома Ушаков несколько досадливо поглядывал на неуспехи красновского протеже, но возражать права не имел. По причине отставания Малыгину давались, в основном, индивидуальные задания. Сильная сторона ярославского парня – нокаутирующий правый прямой, требовал филигранной обработки. К такой коронке необходима была идеальная техника подводки. Поэтому основной акцент при подготовке давался в работе «на лапах», а «физуху» Лёха тащил самостоятельно. При этом, впервые за свою спортивную карьеру, Малыгин начал бегать кроссы на местном стадионе «Динамо», как только первое весеннее солнце принялось чернить прошлогодний снег. В сочетании с персональным подходом со стороны тренерского штаба, беговые тренировки очень быстро позволили восстановить прежнюю физическую форму и вернули полноценные легкие. Работа над техникой сделала боксёрский прогресс очевидным. Новогодний лехин оппонент в «Труде» после исторической схватки за «Универбытом» не появлялся. Сначала Малыгин это относил к каким‑то санкциям Краснова, однако чуть позже прошёл слух, что Ермаков переехал в Питер. Якобы, отец его получил должность руководителя на одном из заводов Ленинградской области и перевёл сына на юрфак СанктПетербургского университета. Ходили ещё слухи о том, что Юре засветила перспектива удачной женитьбы… Малыгин, как только об этом заходила речь в раздевалке «Труда» либо на общажной кухне, старался ретироваться до того, как могло прозвучать имя удачной партии.
