Александр Чагай - Врата джихада
Понимая, что перед ним сумасшедший, и любые пререкания бессмысленны, Ксан спросил: — Она умерла?
Юсуфзай дернул щекой.
— Отравление бериллием развивается медленно. Через какое-то время начнется воспаление дыхательных путей, в носоглотке, в легких появится множество незаживающих,кровоточащих ран. Но я надеюсь, моя дочь умрет раньше —от унижения и позора.
Ксан, призвав на выручку все свое самообладание, проговорил спокойно, даже непринужденно:
— Я был бы признателен, если бы вы позволили мне отнести Тасмину наверх. Если есть малейший шанс облегчить страдания человека, отчего им не воспользоваться.
Юсуфзай хотел что-то сказать, вероятно, очередную язвительную тираду, даже открыл рот, но вдруг захлопнул его,словно что-то помешало произнести заготовленные слова.Досада, беспомощность, злоба и сострадание — все эти чувства хаотично отражались на физиономии врача, который,как показалось Ксану, впал в состояние близкое к ступору.
— .Этот Юсуфзай был просто сумасшедшим, — бормотал Ксан в поисках ботинок. Они стояли под вешалкой, но не попадали в поле зрения моего приятеля, а я ему нарочно не помогал, в надежде выиграть лишние минуты. — Как выяснилось, он страдал довольно распространенным сегодня заболеванием — синдромом множественных персональностей. Ну и пылища у тебя! — Ксан закашлялся, продолжая шарить вокруг. — Причиной становятся сильные физические или эмоциональные издевательства, через которые люди прошли в детском возрасте. В результате поток сознания дробится, создавая что-то вроде субличностей. Ну, и в одной из них, поскольку мультиплет в свое время натерпелся, заключена избыточная агрессивность, которая при определенных обстоятельствах вырывается наружу. В Юсуфзае уживались любящий отец и фанатик, готовый собственную дочь принести в жертву идиотским принципам. Расправившись с Тасминой,одна из субличностей удовлетворила свои желания, уступив место нормальному человеку, который, естественно, ужаснулся содеянному.
Ксан подошел к Тасмине. Охранники вопросительно глянули на своего босса, но тот хранил молчание. Распутать ремни, которыми женщина была привязана к контейнеру, оказалось непросто. Ксан ломал ногти, помогал себе зубами. Тело Тасмины было холодным, застывшим, она была в обмороке.
Наконец ему удалось освободить женщину. Опустившись на колени, провел рукой по ее лицу. Кожа была холодной, мертвой. Ксан поцеловал Тасмину в губы, надеясь таким образом заставить ее очнуться. Ему показалось, что он целует лягушку.
Сжимая руку возлюбленной, Ксан ощутил наполнявший ее холод. Вот замерзают вены, артерии, капилляры, один за другим отключаются органы чувств. Сердце из последних сил качает кровь, его удары гулко бьют в уши, от них трещат барабанные перепонки, нервно мигают лампы на стенах и потолке, качаются стены подвала. Вот так, под оглушительный аккомпанемент, жизнь вытекает из тела. Ксан, крепче сжимал руку Тасмины, ожидая, что следующий удар разнесет в клочья их земную оболочку, и они обретут бессмертие и счастье.
В этот момент раздался глухой голос: — Нечего сидеть как на молитве, вынесем ее наружу, вдруг моя девочка еще жива.
— Это Юсуфзай, огромный, сутулый, с всклокоченной шевелюрой. Лоб в испарине, мешки под глазами. — Помогай, не сиди как пень. — Они потащили Тасмину по винтовой лестнице, на них глазели охранники, ошеломленные переменой в поведении хозяина.
Тасмина была еще жива и даже отвечала на простые вопросы. «Как ты?» — «Хорошо». — «Нужно тебе что-нибудь?»
— «Нет». Но она так и не смогла согреться. Перед тем как умереть, улыбнулась и сказала, что все будет хорошо.
Ее хоронили на следующий день. Народу пришло немного — Юсуфзай, Ксан, слуги, да местные крестьяне. Среди них затесался сборщик мусора Фарук: опираясь на корявую палку, застыл на краю могилы. После недолгой церемонии безутешный отец отказался уходить, сказав, что хочет остаться с дочерью. Челядь, демонстрируя преданность хозяину, изъявила желание последовать его примеру, но Юсуфзай прогнал всех прочь. Как ни странно, не тронул Фарука, который уселся на грязную землю и исподлобья следил за своим братом.
Погост был виден из ворот поместья, и слуги выходили посмотреть, что там происходит. Неподвижный силуэт Юсуфзая становился все менее заметным в сгущавшихся сумерках.Рядом чернел горб сборщика мусора. Наверное, для отца Тасмины было естественным оставить с собой Фарука — как напоминание о прошлом, которое уничтожило его и принесло гибель дочери. Наутро.
Ксан, наконец, отыскал ботинки, принялся впихивать вних свои громадные ступни.
— Что — «наутро»?
—Ничего, — Ксан хмуро притопнул ногой. — Когда рассвело, на кладбище никого не было. Ни Юсуфзая, ни Фарука. В этом было что-то мистическое, местные не сомневались, что тут не обошлось без дьявола. Хотя, если по совести,то дьяволом был сам Юсуфзай. Который неожиданно обрел способность ужасаться собственным поступкам. Вот и ушел куда глаза глядят, а Фарук увязался за ним. Наверное, этот урод не захотел лишить себя последнего удовольствия — лицезреть поверженного врага. Наверное, оба этих сумасшедших умерли от жажды и голода, а может, их растерзали звери.Больше о них никто не слышал. Вот такая история.
— А что потом? Как тебе удалось из этого выпутаться?
Застыв в дверном проеме, Ксан медленно развернулся.
На его лице было написано раздражение — надо же понимать: у человека скоро самолет, а ему еще до дому добраться, вещи собрать.
— После исчезновения хозяина никому до меня дела не было. Я вызвал полицию, экспертов. Это заняло два-два-три дняа затем я вернулся в Исламабад. Вот и все.
Затворяя за собой дверь, Ксан негромко произнес кое-что еще. У лысого ногти не вырастут. Вот, что он сказал.Если, конечно, я правильно расслышал.
V. Важнее фактов
— Не нравятся мне твои слова. — Ксан подошел к лотку с шарами для боулинга и принялся выбирать подходящий.Облюбовав темно-фиолетовый, шестнадцати фунтовый, сунул в него свои корявые пальцы и шагнул к линии броска.
Дело происходило в одном из подмосковных спортклубов, запредельно дорогом, между прочим. В старых шароварах, кроссовках еще советского производства я выглядел белой вороной. Там все щеголяли в обновках от «найка» и«рибока». Вокруг зеркала, полированное дерево, скрипящие кожей спортивные снаряды, умопомрачительная стойка бара, бассейн с бирюзовой водой и многое другое. Кто мог знать, что Ксан затащит меня сюда?
Мой друг появился как всегда неожиданно. Я уже отчаялся его увидеть. Свалился как снег на голову: сообщил, что бросил прежнюю работу и теперь вкалывает не «на дядю»(имелось в виду государство, на которое он горбатился тридцать лет), а занимается предпринимательством. Денег Ксан зарабатывал изрядно: это наглядно подтверждали огромный джип, мобильник последней марки, да золотой «лонжин».
В боулинге я был впервые, и мне быстро наскучило.Наверное, потому что плохо получалось. Почти не попадал, поскальзывался, и мои шары (десятифунтовые, что были под силу) в лучшем случае сбивали крайние кегли.В общем, меня охватило раздражение, и я искал, к чему бы придраться. Ксан не обращал на мое настроение ровно никакого внимания и методично набирал очки выверенными бросками.
Увы, я больше не чувствовал в нем родственной души.Он почти год отсутствовал, и теперь лишь внешне походил на себя прежнего. Возможно, дело заключалось в его новом ремесле: доходное и престижное, оно затягивало моего друга в ряды новых русских, с которыми у меня не могло быть ничего общего. Исчезла доверительность, которую я так ценил, душевный контакт.
