Фридрих Незнанский - Черный амулет
Аня Русакова, девушка полных пятнадцати лет, как было записано в ее сопроводительных документах в психиатрической больнице, где с ней работал дядя Юра и, по его же словам, полностью вылечил, обожала его совершенно по-взрослому. То есть так, как обожает своего мужа любимая жена, отдаваясь ему и позволяя делать с собой все, что угодно. В этом она была уверена, во всяком случае.
А то, что происходило между ними, открытием для Ани не было. Жизнь в интернате рано научила ее находить удовольствия там и тогда, когда ей этого хотелось. Будучи девочкой видной, хорошо сложенной и по-своему азартной, она, естественно, привлекала внимание мальчишек. От них же и пришел первый опыт, который позже, после побега из «психушки» вместе с Юрочкой, ей очень пригодился. Она не испугалась ни его взглядов, ни прикосновений. А когда у них впервые произошла любовь и она почувствовала огромную разницу между ним и ее прошлыми мальчишками, Аня стала смотреть на Юрочку другими глазами. И прежде всего в ней проснулась ревность! Она его страшно ревновала, и тому была веская причина, которая рядом с ней проживала еще до вчерашнего вечера. И звали ее Настей — эту противную сопливку, на целый год ведь моложе, а туда же — в постель к дяде Юре! Холодно ей! Холодно одной и страшно! Все врала, всех обманывала. Как хорошо, что она исчезла. Уехала, улетела — все равно… А куда, это вовсе не интересовало Аню, лишь бы долой с глаз, подальше от дяди Юры…
Вообще-то Аня звала его так только при посторонних — Настя ведь тоже была для нее посторонней! — чтобы нечаянно не забыться на улице. А где-нибудь далеко за городом, в лесу, у речки или в заброшенном стогу, когда они изредка вдвоем выбирались туда, где их не могли бы узнать, там строгий дядя Юра сразу становился любимым Юрочкой и позволял ей горячо любить его… Он сильный, ловкий, красивый — настоящий воин, на его мускулистом теле боевые шрамы, которые приятно ласкать пальцами. И сам он, лаская в свою очередь ее, отчего у Ани дух захватывало, рассказывал ей, что все ее муки и страдания в этой, уже почти прошлой жизни скоро закончатся, и она снова встретится с мамой и папой, которые ее давно ждут. И это было правдой. Она же сама по ночам, когда любимый Юрочка помогал ей, зажигая томительно душистые, дымные палочки, видела их лица, их добрые улыбки, слышала их слова, что они ждут и надеются на скорую встречу с ней. И Юрочка обещал ей эту встречу. Он ведь всегда выполнял все свои обещания. Сказала Аня, например, что не нравится ей Настя, которая вопреки запрету дяди Юры разговаривала с посторонним мужчиной, и та исчезла вчера из Аниной жизни. И много, много других примеров…
Но думать об этом девушка сейчас совсем не хотела, она чувствовала, что ее время приближается. И Юрочка сегодня ночью был с ней особенно ласков и утром сказал, что ей надо очень хорошо отдохнуть и набраться сил, потому что ее уход к маме с папой будет не очень легким, но он сильно надеется на нее. И, главное, верит. У нее достаточно сил и умения сделать именно то, что надо. Это нетрудно, но просто могут найтись люди, которые захотят ей помешать, а этого допустить нельзя, потому что встреча тогда не состоится. И придется им начинать все с самого начала: с больницы, с болезненных уколов, с жесткой койки и злых санитаров с противными няньками. То есть пройти весь долгий путь снова…
Нет, за себя Аня не боялась, вот посторонние люди были ей отвратительны после всего того, что Юрочка рассказал ей о них. Но он обещал все время присутствовать рядом с ней и помочь, если будет острая необходимость. Наверное, будет, признавалась Аня, потому что она уже привыкла к Юрочкиному присутствию в своей жизни.
Она заметила, что он шевельнулся, и сразу, без раздумья, пересела к нему на жесткий топчан.
— Что, моя сладкая? — прошептал он ласково, глядя на нее из-под прикрытых век.
— Ты сейчас спал и был такой красивый и… — Аня задумалась и вспомнила: — И одинокий… Как я, да?
— Ты не одинока, девочка моя, у тебя есть я. И папа с мамой, которые ждут не дождутся… А вот у меня никого нет… кроме тебя…
— Ты поэтому был такой печальный, когда спал?
— Разве? Возможно… Я думал о тебе.
— Но зачем обо мне грустить? Все же у нас будет хорошо-хорошо, да? Ты обещал! А еще ты вчера сказал, что сегодня будет полностью наш день?
— Обязательно, моя замечательная… Тебе ночью было хорошо со мной?
— Очень! — Аня зажмурилась.
— И ты еще хочешь? — улыбнулся он, пристально глядя девушке в глаза.
— Я всегда хочу, когда ты со мной. А можно? Это нам не помешает?
— Не помешает, если ты сейчас выпьешь соку. А потом мы с тобой как бы простимся, да? Ты хочешь?
— Конечно, хочу! Но только сок, он противный! — Аня сморщила носик. — Приторный такой… слишком сладкий… Но я выпью, — заторопилась она, чтобы Юрочка не заподозрил, будто она отказывается всерьез.
— Так, может быть, тогда мы не будем? — Он испытующе посмотрел на девушку.
— Что ты?! — будто испугалась она. — Я всегда жду этого… Особенно после твоего сока! Так хочется! Мы ведь сегодня в последний раз с тобой вдвоем? Только ты и я…
— Только до следующей нашей встречи — там. — Он кивнул на потолок.
Она посмотрела вверх и кивнула:
— Давай свой сок…
— А говоришь — невкусный! — укоризненно усмехнулся он.
— Я нарочно…
Нет, она не возражала против Юрочкиного сока, наоборот, он всегда придавал ей новые силы и желание. Но просто ей захотелось сейчас немножко покапризничать, чтобы он немедленно стал ее уговаривать, целовать, прижимать к себе, раздевать и… — Это томительное ожидание острого наслаждения было уже так знакомо ей и так желанно, что она не могла противостоять ему, хотя каждое начало было для нее все-таки болезненным: Юрочка словно забывался, резко и грубо раскидывая в стороны ее руки и ноги. Но он всегда чувствовал потом, что ей было немножко больно, и своими жаркими поцелуями выпрашивал у нее прощение. И она с восторгом прощала его, доказывая свою взрослость и всякое отсутствие ложной стыдливости… Она ведь женщина! Он сам сказал ей это в откровенную минуту.
Вспышка взаимной страсти длилась недолго. Аня хотела бы еще и еще, но Юрочка остановился первым и осторожно освободился от нее, сказав, чтобы она сходила под душ, который здесь работал, а затем начала одеваться. Потому что теперь уже скоро, совсем скоро…
— О чем ты думаешь? — спросил он, заметив ее задумчивый взгляд, устремленный на него.
— А если б я была твоей женой? — вдруг сказала она.
— Нам бы этого никогда не позволили эти отвратительные люди в этом страшном мире.
— Я знаю, — с непонятной интонацией в голосе подтвердила Аня.
— Ты не боишься? — осторожно спросил он.
— Нет… Знаешь, даже если мне вдруг и станет страшно, я подумаю о тебе, и ты заставишь меня забыть о страхе, да?
— Конечно! — горячо подтвердил он. — Я все время буду с тобой рядом… Говорить с тобой, подсказывать, что делать, помогать советом, я буду все время видеть тебя, ты веришь мне?
— Конечно, верю, — убежденно ответила она.
— Тогда готовься, любовь моя…
И тут зазвонил Юрочкин телефон, он немедленно схватил трубку, кивком показав Ане на дверь в санузел. И Аня вскочила и, обнаженная, как была только что в его объятьях, побежала туда. А он со странным выражением на лице — то ли легкого сожаления, то ли снисходительности — посмотрел ей вслед и, когда она закрыла за собой дверь, включил связь.
Выслушав краткое сообщение, уточнил:
— Там же.
Потом снова стал молча слушать, при этом лицо его становилось все жестче, будто сведения, которые он получал от своего абонента, представляли собой явную опасность для него. Наконец он не выдержал и, злобно прищурившись в пространство, хрипло произнес, стараясь не повышать голоса:
— А какого черта вы поручаете идиотам?! Я ведь в такой ситуации вполне могу послать вас… знаете куда?… Ах, догадываетесь?… Нет, от своего решения я не отказываюсь! И требую, чтобы вы сделали немедленно все, что я вам поручил… Да, и в точном соответствии с моим планом. Иначе о вашем проколе я сам сообщу господину Алиеву. И Ренат, я просто это знаю, церемониться не станет, я его видел в деле, имейте это в виду. Следовательно, свои просчеты оставляйте за собой, но все до единого мои указания должны быть выполнены неукоснительно. И сегодня! Сейчас! Больше к этому не возвращаемся. Я и контролировать вас не собираюсь. Операция проводится в назначенное время, и у меня времени на вас уже нет. И последнее. Вы забыли, что я вам еще приказал?! Да, именно за этими лицами! Я должен быть постоянно в курсе всех их перемещений! Я должен знать, где они, вместе или порознь в настоящий момент находятся! — уже закричал он. — Остальное вас не касается! И не смейте в их отношении предпринимать никаких самостоятельных действий! Все! Быть на связи! Пока я не прикажу отключиться!
