Вячеслав Денисов - Особо опасная статья
Похититель сам был виноват. Над человеком можно издеваться лишь в определенных временных пределах. Чем человек слабее духом, тем короче этот период. Потом наступает срыв. Либо привыкание, что в равной мере невыгодно для преступников.
Кайнакова почувствовала себя плохо (кто бы не почувствовал?) и выронила трубку из руки. Но Кряжин вставил ее обратно, успев шепнуть: «Скажите, что собираетесь вызывать «Скорую».
И улыбнулся. Ангелине Викторовне захотелось разорвать следователя в клочья. Прямо здесь, на супружеском ложе. Вцепиться этому маньяку в лицо и рвать его, пока не исчезнет этот торжествующий оскал.
«Давайте, – думал Кряжин, – вырубите и эту! И тогда я посмотрю, что вы будете делать дальше!»
Об этом «дальше», по всей видимости, подумали и абоненты на том конце связи, потому как из их голоса почти сразу исчезла бравада и мужественные заверения в том, что они в состоянии отрезать от девятилетнего ребенка еще какие-то части.
– Успокойтесь, – зазвучало в наушниках следователя. – Мы тоже переживаем за состояние Альберта Артуровича. Да и как не переживать, если это именно он должен выполнить условия договора, при благополучной реализации которого Коля вернется домой. Милиция с вами рядом?
Женщина посмотрела на следователя, и тот сразу качнул головой. Лгать бессмысленно. Бандитам и так хорошо известно, что в квартиру поднялись трое, а вышли двое.
– Пусть он уйдет и наш разговор не слушает.
– Он ушел, – после небольшой паузы сказала Кайнакова.
– Нет, он не ушел. Передо мной стоит аппаратура, и ее показания говорят мне, что вы на параллельной связи. Давайте не будем лгать друг другу. Пусть милиционер выйдет из квартиры.
Кряжин сдернул наушники и приблизил губы к пахнущему «Испоханом» уху супруги президента: «Говорите, что Трошников уже в полете, а больше вам ничего не известно». Вышел в кухню и закурил.
Обычно телефонные разговоры в целях более качественной конспирации ведет один человек. Сейчас по телефону говорил не тот, что звонил раньше. Настолько уверены в безопасности своего предприятия?
Стоя на площадке рядом с телохранителем, Кряжин вынул сигарету и пыхнул дымком.
– Вы всегда вот так и стоите перед квартирой, как у Мавзолея? – дабы отвлечься от ненужных мыслей, поинтересовался он у охранника.
На удивление, тот умел разговаривать. И даже правильно складывал из слов предложения.
– Нет. Сегодня Альберт Артурович попросил. А так мы в машине. Один в квартире. Хватает охранника на входе.
Кряжин благодарно кивнул.
– А сейчас тот же охранник, что стоял утром?
– Нет. Другой. Ремизов ушел.
– То есть, у охранника, что стоял утром, была фамилия Ремизов?
Поговорив с болтливым привратником еще пару минут, он стал ощупывать карманы своего костюма. И вспомнил, что телефон его по-прежнему у Кайнакова.
Иной мысли у следователя возникнуть и не могло: он тотчас пересек площадку и уверенно нажал на кнопку звонка двери напротив. Красивой двери из массивного дуба, открывающейся внутрь, а не наружу, как у всех нормальных людей. В этом доме бояться нечего и некого. Незнакомцев встретят внизу и, если нужно, перенаправят в ближайшее отделение милиции.
В таких домах не принято спрашивать: «Кто?» Ясно, что не чужой, коль скоро его пропустили на первом этаже. Глухо чвакнул замок, и дверь приоткрылась. На пороге стоял малый лет тридцати – тридцати пяти и ел банан.
Кряжин показал свое удостоверение и попросил разрешения сделать один телефонный звонок. Малый пожал плечами, шагнул в сторону и запустил следователя внутрь.
Удивительны бывают порой мысли архитекторов. То в городе множатся микрорайоны с квартирами, где на кухню приходятся восемь квадратных метров, а на самую большую из двух комнат – семнадцать. А теперь по их чертежам выстраивают такие хоромы, где трудно различить вход в туалет от бильярдной. Не потому, что бильярдная загажена, а потому, что дверь санузла выглядит, как в праздничном зале. Малому с бананом повезло. Он смог позволить себе жить в этом комплексе. Квартира ничем не отличалась от кайнаковской.
– Где телефон? – тихо, словно опасаясь эха, спросил Кряжин.
– А вон он, в коридоре, – бросил парень и отправился куда-то за угол. За углом раздавалось: «Что это за гадость на вас? Я о галстуке». – «Почему же гадость? Дарья подарила». По ТВ давали «Собачье сердце».
Кряжин нажал кнопки и стал ждать. Гудки тянулись долго, словно он звонил не на мобильный телефон Саланцева, а ему в спальную. По-видимому, оперу приходилось в данный момент объяснять непростую ситуацию главврачу больницы. Палата на одного человека, на ней должна быть табличка – «Реанимационная», рядом с кроватью Альберта Артуровича – пара капельниц с фиктивными иглами, приклеенными пластырем к рукам. У дверей – человек на стуле с оружием и удостоверением МУРа. В приемном покое документы должны быть оформлены по полной форме. В отделении все должны знать, что состояние Кайнакова критическое…
Не стоит злиться, что «муровец» долго не берет трубку. Попробуй выполни все это да проконтролируй несколько раз. Да чтобы без сучка и задоринки!
– Да!
– Упарился? – мягко спросил следователь.
– Все нормально, – по голосу Саланцева чувствовалось, что без мата там не обошлось. – Он под охраной, все знают, что почти в коме.
– Вот о чем я хотел тебя попросить, Андрей… – Кряжин почесал висок и посмотрел в сторону угла, за которым профессор Преображенский «натягивал» Полиграфа за плевки на пол. – В доме Кайнаковых на первом этаже, где пост охраны, сегодня сменился охранник. Фамилия его Ремизов, зовут Павлом. Он представляет частное охранное предприятие «Сатурн». Узнай об этом человеке все. Как управишься, установи его и поезжай по адресу. Он нужен мне на Большой Дмитровке.
Саланцев пообещал. За то короткое время, что Кряжин общался с этим сыщиком, он с приятным удивлением для себя среди многих черт «муровца» отметил один факт: опер никогда ничего не записывал, однако впоследствии уличить его в кратковременной потере памяти было невозможно. Саланцев пообещал. Значит, сделает.
– Спасибо за услугу! – крикнул Кряжин за угол. – Дверь закройте!
– Нет проблем. Я об услуге, – парень опять что-то жевал, наверное, бананов у него было много. – Просто захлопните. Это я о двери.
– Он ушел?
– Да, как вы просили.
– Сейчас проверим… – голос затих, а после опять зазвучал. И, кажется, удовлетворенно. – Да, вы не обманули. Аппаратура показывает, что вы на проводе одна.
– Скажите… пожалуйста… – прижав трубку к уху плечом, Кайнакова сложила в мольбе руки. – Дайте мне поговорить с сыном…
Она услышала сначала вздох, потом – «хорошо» и спустя полминуты:
– Мама!..
– Коленька! – дико закричала Ангелина Викторовна. – Что они с тобой делают?!
– Ничего, мама, – ответил мальчик. – Со мной все хорошо, ты не волнуйся… Когда папа меня заберет?
Кайнакова изо всех сил старалась сдерживать рвущийся из нее вой, в горле ее образовался комок, и все, что она могла, это повторять:
– Скоро, мальчик, скоро, мальчик…
– Вот видите, – сказал голос, – с ним все в порядке. А теперь давайте обсудим кое-какие детали. Кажется, вас уговорили заняться глупостями. Ваш муж здоров, не так ли?
Перед Ангелиной Викторовной появился образ ухмыляющегося следователя.
– Не так. Если ваш с ним договор рухнет, виновны в этом будете только вы… Как можно?.. Мальчика!.. – Следователь перед взором не исчезал, значит, она все делала правильно. – Вы забрали сына!.. А если Алик в больнице…
– Заткнитесь, Ангелина Викторовна, черт вас побери! – буркнул голос. – Просто удивительно, как у бывшего боксера, призера первенств Москвы, может быть такое больное сердце! Кто мог подумать? А между тем, если он не сделает то, что обещал, то мы сделаем то, что обещали взамен. Пусть болеет дальше. Кстати, в какую больницу его повезли?
Ангелина Викторовна сказала, что в первую городскую клиническую.
Невидимый собеседник помедлил, а потом вдруг сказал:
– Надеюсь, вы в курсе наших с Альбертом Артуровичем обязательств. И нам нет разницы, кто будет убеждать гостя из Страсбурга. Даже лучше, если брата будет убеждать сестра. Ян Михайлович любит Колю?
Кайнакова почти потеряла все силы.
– Вот и хорошо. Да, кстати… Номер с инсультом больше не пройдет. Так что лучше мужайтесь. Вы меня хорошо поняли?
– Да.
– Хм… – с сомнением выдавил голос. – Дать в последний раз поговорить с Колей?.. Ну, ладно, ладно. Шутка. Мы перезвоним.
Когда Кряжин вошел к Кайнаковой в спальную, разговор был уже закончен.
– Я слышала Колю…
Он качнул головой и пожевал губами. Подождал ровно столько, сколько было уместно находиться в чужом будуаре следователю Генеральной прокуратуры, и, водя пальцем по головке стоящего на трельяже амура, словно невзначай оглянулся:
– О чем была речь?
