Сергей Зверев - Разборка по-кремлевски
Чайка зарделась: хотя она и пыталась скрыть свои чувства к революционеру, они давно уже не были секретом.
Закрыв дверь, Карташов опустился на тахту. Соратница осторожно уселась напротив. Ее турецкая кожанка в ярком люминесцентном освещении напоминала прессованную икру. Мизансцена воскрешала в памяти композицию, многократно обыгранную классиками соцреализма: молодой революционер в обществе боевой подруги-соратницы.
– Нина, у меня возник план, – Карташов пригладил козлиную бородку. – Нам нужен рупор.
– Патриотически настроенные бизнесмены только что подарили двадцать пять матюгальников, – несмело вставила Чайка.
– Да я не о том... Ты сама видишь, что народные массы подхватывают наши идеи мгновенно! Вот если бы на нашу сторону перешли какие-нибудь журналисты с Останкино...
– Боюсь, это невозможно, – революционерша поджала тонкие филетовые губы. – Они все продались американскому империализму и израильскому сионизму.
– Когда не действует убеждение, действует сила, – перебил ее Карташов.
– Что вы имеете в виду, товарищ Артур?
– Когда эти шакалы голубого экрана увидят нашу настоящую силу – они тут же перейдут на нашу сторону. Ты ведь сама говорила – мол, бизнесмены нам матюгальники подарили... Могло ли такое случиться еще месяц назад? Нет! О чем это говорит? О том, что даже космополитически настроенные бизнесмены – и те могут перевоспитаться.
– Вы предлагаете провести с кем-нибудь из останкинских журналюг воспитательную работу? – догадалась Чайка.
– Вот именно. Для этого необходимо доставить какую-нибудь съемочную группу прямо сюда, в бункер.
– Боюсь, они не согласятся.
– Не думаю, что мы должны интересоваться их согласием.
– Значит – насильно доставить?
– Естественно.
– Но...
– Никаких «но». Ты сама видишь, что власть демонстрирует свою слабость. Что мы превратились в реальную политическую силу, с которой следует считаться. А раз так – мы тоже имеем право на доступ в электронные СМИ!
– Так что... совершить дерзкий налет на Останкино? – вконец растерялась Чайка.
Карташов тонко улыбнулся.
– Ну, зачем же так грубо... Знаешь такую программу «Резонанс»?
– Как же не знать... – Чайка скривилась так, будто бы залпом выпила стакан уксусной эссенции. – Там ихняя главная... мадамочка эта, как ее...
– Белкина, Тамара Викентьевна Белкина.
– Да никакая она не Белкина! – взвилась революционерка, и прокуренные пальцы ее задрожали от негодования. – Ее настоящая фамилия – Рабинович, а зовут ее Зульфия. Только отчество правильное... Но разве славянин может иметь такое странное отчество – «Викентьевна»?
– Дело не в этом. Я тут подумал, что неплохо было бы...
* * *В тот же вечер трое самых проверенных боевиков-карташовцев вылетели из Внукова в небольшой уральский городок. Эти упитанные молодые люди когда-то служили или в силовых ведомствах, или в элитном спецназе и прошли школу боевых действий – от Югославии до Чечни. Задание, полученное ими, выглядело предельно ответственным. Во-первых, им следовало выкрасть съемочную группу «Резонанса», сопровождающую президента в поездке по России. А во-вторых – физически ликвидировать «врага народа», чьей фотографией снабдил их Карташов.
За точность данных он ручался. С его слов выходило, что уральские соратники, имен которых он почему-то так и не назвал, сумеют выманить телевизионщиков в такое место, где их и удобней всего будет выкрасть. А вот со вторым заданием было много сложней. Карташов сообщил только, что приговоренного к ликвидации зовут Клим Владимирович Бондарев, что он агент международного империализма, вкравшийся в доверие к президенту, и что в правительственном спецпоезде он выполняет роль коменданта.
– Я думаю, что его ликвидацию следует легендировать как бандитскую разборку, – прикинул главный революционер. – А почему бы, собственно, и нет? И власть у нас бандитская, и «понятия» вместо законов... Давайте, ребятушки, действуйте, и без Белкиной и головы Бондарева не возвращайтесь!
* * *Следующую остановку президент запланировал в небольшом городке на южном Урале. Остановка эта не была предусмотрена протоколом – глава государства, несмотря на протесты охраны и свиты, назначил ее в последний момент. Как ни хотелось ему нагрянуть внезапно, подобно гоголевскому «ревизору», однако по дистанции мгновенно передали о предстоящем визите.
Местные власти, естественно, объявили тотальную мобилизацию – красить и ремонтировать заборы, убирать мусор, заделывать разбитые мостовые. В последний раз подобная паника царила тут в 1780 году, во время путешествия Екатерины Второй. Впрочем, с тех пор городские ландшафты особо не изменились: заборы так и остались поваленными, мостовые – разбитыми, а лежащий во дворах мусор явно не озонировал воздух...
– Как надоели мне все эти «потемкинские деревни»! – сокрушенно молвил президент, едва Бондарев зашел в его купе. – И так наперед знаю, чем меня будут потчевать: реляциями об успехах и достижениях, улыбками довольных жизнью крестьян на свинофермах позапрошлого века, крашеной травкой в образцово-показательных воинских частях...
– А ты переоденься бомжом и попутешествуй по стране... наподобие Аль-Рашида, – с едва уловимой иронией посоветовал Клим. – Мно-ого интересного узнаешь!
– Охрана не позволит.
– А ты и Подобедова нищим переодень. Эдаким каликой перехожим. Для правдоподобия неплохо бы оторвать ему руку или ногу...
Президент не ошибся: на перроне его уже ожидало традиционное радушие народных масс. Радушие включало по пунктам: хлеб-соль – один экземпляр, духовой оркестр местного гарнизона – один экземпляр, городское начальство – пять экземпляров, военный и милицейский генералитет – два экземпляра, приветственные улыбки – в неограниченном количестве.
Оркестр нестройно отыграл государственный гимн. Мэр отрапортовал о досрочном удвоении ВВП. Милицейский генерал в рубленых фразах поддержал «диктатуру закона» и от имени личного состава попросил вернуть в России смертную казнь. Армейский начальник доложил о высокой боеготовности вверенной ему части. При этом все докладчики так преданно смотрели в рот главы государства, что тот, не выдержав, отвернулся.
Бондарев никогда не любил официоз. А уж неприкрытое подхалимство в местечковом исполнении и вовсе вызывало у него откровенное отвращение. Миновав плотный кордон милицейского оцепления, он направился к газетному киоску. Однако не успел комендант поезда даже пробежаться глазами по заголовкам, как к нему подошел молодой человек в потертой кожанке, с невзрачной физиономией и повышенной мышечной массой. Вид у него был явно заговорщицкий.
– Вы ведь из спецпоезда? – спросил он, понизив голос.
– Ну да.
– Я так и знал.
– А вы, простите, кто? – спросил Клим. – И как вы узнали, откуда я?
Неизвестный сунул в его руки небольшой конвертик и тут же исчез.
Вскрыв конверт, Бондарев прочитал загадочное: «Интересующую вас информацию о так называемой „революции“ (видеосъемки, документы и имена исполнителей) вам передадут через час на площади Ленина, у городского загса». Ни подписи, ни обратного адреса, как и водится в анонимках, не наблюдалось.
Все это выглядело более чем странно. Уж если вычислить принадлежность Бондарева к спецпоезду было несложно – город маленький, все на виду, то почему качок в кожанке не передал эту самую информацию прямо тут, на вокзале? К тому же оставалось неясным главное: кто и откуда узнал, что коменданту поезда стало известно о массовых погромах в Подмосковье?
Предложение напоминало примитивную провокацию. Бондарев, хорошо знавший почерк спецслужб, понимал: это наверняка не их рук дело. Скорее всего, работали какие-то энтузиасты-непрофессионалы, что, впрочем, не исключало – работали они по наводке. Конечно, по всем канонам следовало срочно сообщить об этом послании президенту. Однако глава государства, окруженный свитой, находился по ту сторону кордона, выслушивая очередные рапорты. Протокол – протоколом, дела – делами, и беспокоить его по таким пустякам вряд ли стоило...
– А чем, собственно, я рискую? – вопросил себя Клим и направился в вагон; оружие при такой встрече ему бы не помешало.
Тем временем глава государства, миновав оцепленный перрон, уселся в черный лимузин. Кордоны у вокзала мгновенно сняли. Милиционеры cпешно грузились в служебные автобусы с синими номерами – их присутствие наверняка требовалось в других местах. Бригада саперов-взрывотехников, на всякий случай дежурившая за старинными пакгаузами, собирала оборудование. Микроавтобусы «скорой помощи», вызванные на случай непредвиденной давки, отъезжали с площади окольными улицами. Оркестранты, сняв мундштуки с труб, валторн и геликонов, выливали наземь слюну.
У здания вокзала осталось лишь несколько мужчин в одинаковых костюмах с удивительно незапоминающимися физиономиями, да еще съемочная группа «Резонанса». Как наверняка знал Бондарев, в обязанности телевизионщиков не входили съемки встречи главы государства с райцентровским руководством.
